И окончательный удар в эту самую крупную грудь, я ощутила, когда, слезно, жалуясь своим подружкам на несправедливость судьбы, получила очень неприятный ответ.

Оказывается, я специально вырастила грудь, чтобы забрать все мужское внимание. Кто-то даже сказал, что я кочанами ела капусту.

Ну ладно, понятно, что в двенадцать лет сложно мыслить логично, но совсем порвать из-за этого отношения? Я не понимала. Я и сейчас не нахожу ответа на вопрос, почему они так поступили. Все одноклассницы повернулись ко мне спиной.

Мне, определенно, стало сложно находиться в школе, тренировки я забросила, да и дома в то время начался откровенный треш.

Но всегда были булочки.

Они меня и спасали. С ними не надо было напрягаться. Они не кричали. Не обвиняли. Не унижали.

Кушай, кушай, Даша и будет у тебя все хорошо.

«Хорошо» не наступило.

К проблемам прибавился лишний вес. А теперь вот прибавилась болезнь по имени Марк, который и написал мне это СМС.

Больше некому.

Именно он, как-то сидя со мной на лавочке в парке, придумал прозвище «Булочка».

В тот день, Марк посасывал мне мочку ушка. Так что бедра сжимались, а между ними уже начинался откровенный потоп.

И Господи… Его язык, его рука на моем бедре, его хриплый шепот: Сладкая булочка, буквально таешь на языке.

Другая бы, наверное, оскорбилась, а я вспомнила о своей любви к этому мучному изделию, о том, от какой депрессии оно меня уберегло и умилялась.

А теперь он пишет про трехочковый.

Зачем? Где и что я должна забивать?

Я уже забыла с какой стороны к мячу подходить.

Ответы на все эти вопросы настигли меня с утра. В виде сногсшибательной улыбки Марка Синицына.

Утро. Все куда-то спешат. А я плелась, словно кто-то тащил меня на учебу на аркане. Неприятные мурашки страха и неизвестности стекали тоненькой струйкой пота по спине.

Я зашла в вуз, постоянно оглядываясь и ожидая очередного удара в спину. Но вроде бы все было тихо.

Да и Марк, болтающий со своей компанией выглядит вполне мирным.

Но я все равно не решалась выйти из-за угла, ждала, когда он зайдет в кабинет и сядет на самый дальний ряд.

Но он все не уходил, а трель первого звонка оповестила о начале занятия. Через пять минут прозвучит второй, так что народ начал растекаться из коридора, словно косяки рыб в океане.

А Марк, в отличие от своих дружков, оставался все там же.

Он стоял возле аудитории, невероятно привлекательный в своих излюбленных джинсах с принтами ММА и чуть обтягивающей черной футболке. Не хватает банданы, биты и можно идти на «дело».

«Так хочется, чтобы это „дело“ было с тобой, правда Даша?» – шепчет мне голос, и я усиливаем воли, которой как вы уже успели убедиться не обладаю, заталкиваю подальше.

Марка, как скалу вода, обтекали студенты, спешащие на первую пару. До прихода нового преподавателя оставалось буквально пять минут.

Я хотела тоже показаться рекой, незаметной, прозрачной, но скала неожиданно передвинулась, преграждая мне дорогу.

Это разумеется, вызвало недовольство и создало пробку.

Правда один, не слишком добрый взгляд Синицына, словно появление полосатой палки регулировщика, быстро все разрулило.

И теперь эта палка явно была направлена на меня.

И меня вообще жуть как смутило, что я думаю о его палке. Поэтому стойко держу взгляд прямым, чтобы не показать дикого желания сорвать к черту, с него джинсы и посмотреть на то, чего я случайно лишь коснулась.

Или… не только посмотреть.

– Ты так и будешь пялиться на мою ширинку, или мы поговорим? – усмехнулся Марк уголком губ, и я поняла, что, черт возьми, поднимаю взгляд.

Вот же идиотка, озабоченная.

– Нам есть, о чем? – вспоминаю вчерашнюю перепалку. – Я помнится…

– Хорошо, что я не злопамятный, – беспечно пожимает он плечами и прислоняется к косяку двери в истинно мужской позе. – И готов взять тебя в сегодняшнюю игру.

– Какую игру? – слабо соображаю. В голову почему-то приходят только постельные.

– Баскетбол, Малышева. А ты, о чем подумала? – снова ухмыляется он, а меня уже начинает трясти.

Значит сообщение было не шуткой?

– Ты же любишь? – допытывается он.

«Тебя? Ни капельки», – думаю я, стоя прямо, не двигаясь. Теряюсь в зелени его глаз, словно в джунглях, где длинные лианы обвивают мое горло и сдавливают. И дышать почти нечем.

– Малышева, ты играла в школе? – наседает он, а во мне вспыхивает раздражение.

Что ему нужно?

Как же проще было хотеть его на расстоянии. Потому что еще ближе, и я просто накинусь на него с мольбою меня поцеловать.

– Даже не представляю с кем тебе пришлось переспать, чтобы узнать, чем я занималась в школе.

Он хохочет, откинув голову, привлекая к себе немало женского внимания. И остро раздражая меня эти. Выбить бы ему зуб. Один маленький зубик.

– Точно не с твоей мамой, – смеется он, а вот мне уже не до веселья.

Потому что мама у меня очень стройная и привлекательная, как раз в его вкусе.

Я нахмурила лоб и стала протискиваться в свободное пространство двери, но он упер руку, и я невольно засмотрелась на сетку вен и длинные пальцы.

Мне даже жаль, что он так и не прикоснулся к моим волосам, не перебирал их, как я мечтала.

– Неудачная шутка?

– Бинго! – как и с чулками.

– Ну бывает, – тянет он руку ко мне, убирает выбившуюся прядь за ухо, гипнотизирует взглядом. И голосом хриплым разносит мурашки по телу: – Я хочу с тобой сыграть…

– Что?

– В баскетбол, Малышева.

– Ну какая из меня спортсменка? – уже не выдержала я и хотела руку его оттолкнуть, ну вот только не решилась. Просто шаг назад сделала. – Я не могу играть.

– Почему? – сказал он так, как будто искренне недоумевал. Он просто издевается!

– Потому что у меня грудь… Четвертого размера! – сказала на выдохе и старалась не замечать, как несколько проходящих мимо студентов обернулись. И тот молодой мужчина, что болтает с нашим деканом. Фиг знает, кто это.

Вернула взгляд Марку, и открыла рот от изумления. Он в наглую пялился на мою грудь, соски на которой предательски заныли. Сволочи. Никогда вас больше не потрогаю. Не приласкаю.

– Я заметил, – неохотно поднимает он взгляд и делает его таким притягательным, словно он только что эти соски вылизывал.

– Марк, – уже устало начала объяснять я и заметила, как он дернулся при звуке собственного имени. А взгляд из насмешливого стал откровенно злым. Очень странная трансформация. – Я не могу играть в игру, где нужно бегать и прыгать, потому что моя грудь… Больно трясется.

Марк выслушал и снова опустил глаза и застыл о чем-то думая. А мне вдруг захотелось прикрыться.

– Так, молодые люди. Вы решили свои проблемы? – прозвучал у меня над ухом мужской бас, и я вздрогнула.

Это был тот незнакомец, и судя по строгому взгляду и официальной одежде, он и есть наш новый преподаватель.

– Я знаю, что делать! – воскликнул Марк и резко сорвался с места. Побежал, крича мне через плечо: – Не уходи после пар! Ты будешь играть!

Боюсь даже представить, что он придумал. Боюсь даже представить, что подумал преподаватель экономической истории, который вежливо показал мне рукой на аудиторию.

Куда я собственно и сразу же зашла. И тут же услышала:

– Как фамилия вашего молодого человека?

После слов нового преподавателя, в ожидании моего ответа, замерла вся аудитория. Даже бежевые жалюзи на окнах и те, перестали колыхаться.

– Он мне не парень, – только и буркнула я, быстро усаживаясь на свое место. И тут же закрыла пылающее лицо руками. И думала. Думала. Думала.

Что мог придумать, Марк? Принести или отобрать у кого-нибудь спортивный топик?

Но это не поможет. Я же не дура, пыталась.

Мы с мамой перебрали больше десятка, но ничего не делало прыжки и бег безболезненным.