– Пойдешь с нами спать?

– Не, Поль, я вчера не закончил про эти холодильни… тьфу, блядь, какие холодильники! Про сервера статью.

– Хорошо. Кстати, чайник сломался, надо купить.

И снова ноут до двух ночи.

Ближе к полуночи пришла смс-ка, из очередных радостных: уважаемый клиент, у вас образовалась просроченная задолженность…

«О, – подумал Саня, – вот и второй подъехал». И жизнерадостно передал банку полторы тысячи от оставшихся двух с половиной. И тут же подумал еще: «А чайник?». Еще он подумал: «Да еб твою мать», после чего продолжил углубляться в тему б-у-шных серверов.

Легко накатал семь тысяч знаков из необходимых десяти и выдохся. В надежде перезагрузить мозг и написать что-то еще (а надежда вообще штука вредная, всем известно, на каком дне она валялась) безвольно залип в ленте новостей – думал, что на пятнадцать минут, но, как всегда, на час.

Среди прочего наткнулся на новости, связанные с аварией.

– Мы этого так не оставим, – говорил плохо одетый дед на видео. – Мы на этого Ибрагимова подадим в суд!

– А по какому праву? – с откровенной издевкой вопрошал журналист.

– Есть статья о доведении до самоубийства. Есть… послушайте, нам адвокаты говорили, что бы там ни было, это ответственность перевозчика! Безопасность на транспорте – слыхали?! Мы добьемся компенсаций, мы добьемся, чтобы этого (запикано) посадили! Я собрал всех родственников погибших, мы…

Дед долго еще мыкал, а журналист – глумился. По мнению этого самого журналиста, перевозчик явно не несет ответственности за безумие конкретного водителя.

Потом выступал Ибрагимов собственной персоной.

– Мы, конечно.., – говорил Ибрагимов. – Мы да, – говорил Ибрагимов. – Но конкретно я… но конечно вот… и, в общем, мы… и нами предпринята… и будет предпринята…

В конце видео журналист долго распинался, какой этот Ибрагимов замечательный, как организовал транспорт в городе (почти весь) и как всего-всего на этом свете добился сам к своим тридцати восьми.

Саня зачем-то полез в комментарии, хотя после них обычно такое ощущение, будто в навозной жиже искупался.

Кто-то писал: «Да этот Ибрагимов – сын депутата городского совета. Сам, щаз. Весь частный транспорт в городе под себя прибрал бабла немерено а батя его крышует и помогает! Знаем мы этих. Сами сусами блядь».

Девочка-москвичка интересовалась у комментатора, откуда в нем столько зависти.

«Причем тут зависть? Ну у него папа богатый какое сам. Зажрались уже все эти пид.расы а тут на тридцатку выживаешь. У меня-то нет богатого папы. Людей заставлял работать за семнадцать косарей – вот так и вышло. Жрите теперь».

Девочка-москвичка умно и мило говорила, что работники могли просто уволиться и не работать за такие деньги, поскольку это очень глупо, работать за такие деньги.

«Ты работу найди еще здесь дура».

Девочка-москвичка интересовалась, кем комментатор работает, если получает всего тридцатку, ведь эта сумма даже не похожа на зарплату. Девочка-москвичка предполагала, что уважаемый комментатор просто сидит и получает пособие по безработице.

«Ну ты точно дуреха. За МКАД выезжай иногда, там тоже люди живут».

Девочка-москвичка нудно рассказывала, что страна в поледние годы на подъеме и все ее знакомые в любых Мухосрансках нашей необъятной, и даже в деревнях, получают больше ста тысяч.

«Ты долбанутая? У нас вон девка-подросток просила мотоблок у путина, чтоб маме помочь. Так ее потом соседи гнобили типа у всей деревне зарплата шесть тысяч и неча выпендриваться. Это два года назад было, сейчас наверное, восемь у них. Это про деревни. По нашему городу прожиточный минимум одиннадцать тысяч, ты с какой луны свалилась?»

Девочка-москвичка умно и замечательно писала, что кто хочет, тот зарабатывает, а остальные просто не хотят. Потом девочка-москвичка добавила, что даже на заводах, которые чуть ли не ежедневно запускают новые, платят от пятидесяти тысяч, и всем надо идти на заводы.

Саша рассмеялся. Вспомнил, как пару лет назад пытался найти работу на зиму (ландшафтники, к сожалению, работают только в теплую половину года, когда меньше, когда больше – уж это по погоде). Устроился на завод ЖБИ в районе Сортировки.

Сашу тогда очень удивила технология. Кран спускал готовые плиты, заключенные в формы. Надо было раскрутить болты со всех сторон, отбить ломом грани формы от туловища плиты, осмотреть на трещины. В освободившуюся форму поставить горячую арматуру. Специальная установка насыпала раствор (раствор настолько густой, что его насыпают, а не льют) – его ровняли лопатами, пристегивали заполненную форму к крану и так по кругу. Через пару часов пальцы еле гнутся, пот застилает глаза, так что ломом бьешь уже вслепую.

Саня подумал, что эту девочку-москвичку было бы забавно привести туда. Стояла бы девочка у Саши над душой, глядела, как с него пот градом льется, как лом летает туда-сюда, и всерьез приговаривала: «Эй, плохо живешь? Да просто ты лентяй! Нытик! Давай, подними жопу от дивана! Выйди из зоны комфорта!».

Первое время Сашу удивляли эти лопаты – вроде завод, станки, да и ведь на бетонных плитах всё вокруг держится, города целые. А делают их – лопатами. Но потом он перестал удивляться, потому что пока в одном месте реализуют технологию «умный дом» и разрабатывают очередной многоядерный процессор, на каком-нибудь Химмаше сырые бараки до сих пор топорщатся, и современного в них – пластиковые окна в гнилых стенах.

Режим на заводе был: две смены в день, две в ночь, один выходной. По двенадцать часов. Разогнуться с утра нереально. Руки свинцовые. Саша думал, что привыкнет, да ведь и зарплату обещали по местным меркам классную – сорокет.

А через пару смен поговорил с мужиками и выяснил, что реально платят семнадцать. Саша сбежал. Так что россказни про прекрасные заводы и то, что всем надо работать там, его одновременно и злили, и веселили.

Плюнул он на девочку-москвичку, не стал ничего комментировать – время-то ему никто не вернет – написал еще абзац текста и лег на разложенный диван между женой и ребенком. Ребенок спать в своей кроватке категорически отказывался. Вообще часто просыпался и плакал – кошмары ему снились.

Саша вспомнил, как когда-то подрабатывал у них один пенсионер азиатской внешности. Пробыл он недолго, на очередном валуне надорвал спину и пропал. Так вот этот пенсионер рассказывал – детям, мол, их будущая жизнь снится, и если они часто плачут, это дело совсем никудышное…

Работа

Выходя утром из дома, Саша нашел на полочке свежие квитанции. За всё разом пришли – газ, тепло, вода, домоуправление, всё, в общем. Саша насчитал сумму в девять с лишним тысяч и радостно подумал: «Блядь». Посмотрел свой баланс – девятьсот рублей, ночью сняли за обслуживание – обрадовался пуще прежнего и таким вот радостным побежал на автобус до «Солнечного».

На участок к Лехе Букову сегодня требовался один человек – доделать вчерашние рокарии. Толян был на уходах по другим объектам (как позже выяснится, начальству удалось-таки втюхать ему два объекта на один день, так что трудился он в крайне пришибленном состоянии). Егор с Васей рыли котлован где-то в Залесье под будущий пруд – ясен пень, с котлованом лучше бы справился экскаватор. Экскаватор действительно на прошлой неделе вызывали, с его помощью сделали котлован, а потом другие рабочие пробили трубу, и всё залило водой, и земля осыпалась вниз, и котлован надо было рыть заново.

Саня выскочил на остановке, которую водитель чуть не проехал (видимо, новенький), добежал до участка, закурил. Вышел Леха на своих синих ногах, закурил вместе с ним.

– Че, сегодня эту фигню досыпать будете?

– Да. Я один буду, работы немного. Еще, может, Миша можжевельники привезет.

– Ну да-да, шесть штук, по три на сторону…

Мимо проходил плотный мужчина с собакой. Саня обратил внимание, что глазки у него были маленькие и недобрые.