«Да ну кому вы пиздите, – злобно подумал Саша, отрываясь от чтения. – Никого, блядь, не знаю, у кого больше сорокета, и то это охренительные деньги считаются».
В начале июля водители массово бастовали, но это не принесло никаких результатов. Часть сотрудников были уволены, после чего условия труда ухудшились. Жалобы, отправленные в полицию и администрацию, также остались без внимания. Сам А. Н. Ибрагимов утверждал, что полностью соблюдает требования законодательства и выплачивает работникам от 40 тысяч и выше, а эти акции проплачены его конкурентами. Напомним, Ибрагимов дважды выдвигал свою кандидатуру в депутаты на муниципальных выборах…
Саша плюнул и перестал читать – подробности личной жизни некого Ибрагимова его не интересовали. Он ездил на этом маршруте на объект, он знал, что верить надо водителям.
Это было весной – директор местного рынка решила посреди СНТ отгрохать себе дачу в традициях дореволюционных поместий, Саша делал там искусственный водоем – небольшой такой прудик с ручейком, типа замкнутого цикла, вливаешь воду, и насос ее гоняет снизу на водопад, снизу на водопад… там еще фильтр дикими водорослями зарос, пришлось чистить и обрабатывать.
После восьми вечера уехать оттуда было нереально – несмотря на требования начальства, еще до летней жары редкий водитель доживал до конца смены. Так что ездили эти маршрутки вечером раз в полчаса, а то и реже, и многие не ехали в обратку. Саша вспомнил, как однажды водитель привез пассажиров до СНТ, выгрузил эту беспорядочную человеческую массу, дождался, пока толпа пенсионерок-дачниц доползет до дверей, закрылся, радостно показал всем фак в окно и уехал пустым. Старушки тогда сильно гневались, даже коллективную жалобу решили писать – написали или нет, неизвестно, но водителя Саша, как ни странно, понял. Не посчитал его поведение приемлемым, нет! Но невольно подумал: «Это ж каким заебанным надо быть…». Вот таким. Таким, чтоб намеренно сделать себе и нескольким случайным жертвам могилу у вечной стройки и надгробие из бетонного забора.
К двум Саша накатал пару абзацев про долбаные сервера и отправился спать – до шести.
Работа
Работали сегодня у Лехи. Он, конечно, Алексей Степанович Буков, но мужик простой, мужик свой – для всех Леха. В коттеджном поселке с незатейливым названием «Солнечный» он выкупил и объединил четыре стандартных участка, выстроил там огромный особняк в духе родового гнезда с кучей дополнительных строений вроде пергал, курятника, отдельно стоящей летней кухни, объединил все это крытой галереей, чтобы не бояться дождей, и окружил то ли лесом, то ли парком.
Буков владел небольшим бизнесом пополам с женой, но оплачивала почти всё старшая дочь – к тридцати с небольшим ей удалось стать каким-то мега-элитным заграничным психологом. Самому Букову было чуть больше пятидесяти, и он обзавелся от хорошей жизни еще двумя детьми – сыном семи лет и дочкой, которая частенько плакала в доме. Года три ей, наверное, было, не больше.
В силу размера территории работали у Букова третий год. В первый выкладывали камушками огромный искусственный пруд и возводили над ним мостик. Во второй высаживали весь лесопарк и стелили газон для имитации футбольного поля (это – для детей), теперь оформляли наиболее декоративные части ландшафта – альпинарии, рокарии, запланировано их было много.
Конкретно семнадцатого июля по плану следовало закончить рокарии с обеих сторон въезда в гараж. Это была наружняя территория, прилегающая к забору – видимо, соседям Буков тоже решил пыль в глаза пустить, обычно на наружке либо трава дикая росла, либо заказывали рассадить несколько не самых дорогих ёлочек. Камень же – удовольствие дорогое, даже галечник.
Саша приехал раньше всех. Через полчаса добрались Вася, Егор Сергеич и Толян. У последнего свои дела были – он работал садовником, то есть исключительно по уходу: газон скосить, кустики подстричь, полить все растения, по мере надобности прибираться.
Саня уже расстилал геотекстиль, когда на обочине рядом с кучей завозной земли остановилась старая красная Лада – колымага, за которой следили, и поэтому она все еще была на ходу.
– Сань, ты че, бля, на работника месяца идешь? – в шутку спросил Егор Сергеич, вылезая с пыхтением из машины. – Пошли чаю ебанем, камень опять только грузится. Вась, захвати там термос из багажника.
Толян, как всегда, выскочил раньше всех и побежал делать вид, что у него много работы. Толян всегда так – часами бегал по участку, изображая бурную деятельность, там пару травинок вырвет, тут травку пригладит и всё бегает-бегает-бегает, со словами «Ох, мужики, работы пиздец просто. Вы, мужики, извините, я чай не буду, некогда».
– А этот, моторчик в жопе, побежал опять. Хули он делает, я не пойму? Тут всю его работу за два часа можно переделать.
– Да это он чтоб по двум объектам в один день не ездить, – догадался Саша. – Вон, Петрович в день по три-четыре объекта закрывает с уходами.
– Ага. Вась, ну че ты там шароебишься, где термос?
Обедали и отдыхали в летней кухне. Это был кирпичный остов с дверями, пока без внутренней отделки. По углам был свален инструмент как самих ландшафтников, так и строителей, которые третий год не могли сдать объект (как раз из-за недоделанных внутрянок). Импровизированный стол смастерили из огромного куска пеноплекса, положенного плашмя на четыре бочки краски. На таких же бочках сидели.
Вася разлил чай на троих – в кружку, спрятанную под крышкой термоса, в саму крышку термоса и чью-то – неизвестно, чью – чашку из местных. Чашка-потеряшка, из которой пьют все и никто.
– Ты хоть ее помыл сначала? – спросил Саня.
– Пей, не помрешь, – пошутил Вася, но потом добавил: – Помыл, помыл, не боись.
– Саня, че ты, все еще о том еблане на маршрутке грузишься? На тебе лица нет.
– Да спал четыре часа.
– Ну бля, как дедушка Ленин, – Егор положил руку Саше на плечо: – Ты там это, революцию, ниче такого мутить не собираешься? А то зови, мы подтянемся, – и Егор хрипло засмеялся.
Следом сдержанно посмеялись все в помещении.
Двеь открылась, заскочил Бригадир, в обязанности которого входило следить за всеми объектами и организовывать работы:
– Здорово, мужики, чего чаи гоняем?
– Ну, а ты камень привез?
– Так какого хуя я-то его везти должен? Мишаню ждите. А где этот хмырь?
– Толик-то? Да бегает где-то… я говорю, будто в жопу моторчик засунули ему, он с тех пор и бегает. Хрен его знает, в курятнике смотри или в сарае. Че, геотекстиль стелить?
– Да, стелите, Мишаня скоро подъедет.
– С камнем или, как всегда, заказчику по ушам поездить и бабло забрать?
– Да хуй его разберет, должен с камнем.
Миша, директор, сутулый молодой парень высокого роста, приехал через полчаса и на вопрос, где камень, сдержанно ответил:
– Едет.
– Ага, – сказал Егор во время перекура. – Едет. А где он едет и когда прибудет – хер его, как говорится, знает.
– Доброе утро всем, – подошел Буков с сигаретой в зубах. Он был мужик грузный, толстый, ходил из-за жары в шортах, так что его набухшие синие вены на ногах сразу бросались в глаза.
– О, Леха, здорово!
– Алексей Степаныч, доброе утро, – Саша единственный, кто обращался к нему по имени-отчеству, из-за разницы в возрасте.
– Че делать сегодня будете?
– Ну рокарии эти засыпем, пока ткань постелим. Леха, по-братски, бросал бы курить уже со своими венами, ты, бля, так до конца стройки не доживешь! – Егор Сергеич говорил это и затягивался.
– Егор, тебе начальство рассказывало че-нить про субординацию? – Буков расхохотался, громко и раскатисто.
– А хуй на нее, главное, людьми оставаться. Вот я те по-человечьи и говорю…
– Да ну бросать, че бросать-то. Сейчас, конечно, сигареты говно. У меня бабка курила всю жизнь. Девяносто лет ей было, я мелкий… ну мелкий, подросток, считай. А она слепая уже, а руки помнят – табачок берет, значит, самокруточку, все как надо, и затягивается. Я ей, мол, ты чего, бабушка, побереги себя. А она ж блокадница, ее отец на табак посадил, чтобы есть меньше хотелось. Ну, и в девяносто два умерла! А курила до последнего, значит. Так что херня это всё, ребят. Береги, не береги… здоровье каждому на его срок отмерено, больше не прибавится, я так думаю.
