– Видимо, в этом-то все и дело… Кончился, значит, режиссер Воронов…

Через неделю после съемок Владимир Басов не выдержал и вновь затеял разговор с Вороновым о съемках.

– Роман, что ты вообще снимаешь? – спросил Басов, дождавшись момента, когда все остальные уже разошлись.

– Кинокартину «Нос», – нелюбезно ответил ему Роман.

– А ты уверен, что кинокартину? Может, телеспектакль?

– Владимир, – тяжело посмотрел на него Роман, – я ведь тебя уже предупреждал. Ты здесь только актер.

– Как ты не понимаешь, – со злостью заговорил Басов, – что после такой дешевки от всей твоей хваленой репутации ничего не останется!

– Плевать мне на это, – отмахнулся Роман. Но минимальный интерес в нем все-таки шелохнулся, и он нехотя спросил: – А какая такая у меня репутация?

– До сегодняшнего дня, – охотно просветил его Басов, – она была просто кристальной. Никто на «Мосфильме» не мог такой похвастаться. Не говоря уже о том, что ты абсолютно порядочный человек… хотя и это среди нашего брата редкость… ты еще и безупречно работаешь. То есть работал – до этого проклятого «Носа». Все мы завидовали твоей увлеченности, въедливости, стремлению довести до совершенства каждый кадр… Все дружно говорили, что другого такого фанатика своего дела среди нас нет… И вот теперь этот «Нос». Тебя как будто подменили с ним…

Роман недобро усмехнулся:

– А ты уверен, что я не всегда был таким, как сейчас?

– Да, конечно, не был! – воскликнул Басов.

– Погоди, погоди… Ты ведь со мной раньше не работал. То, что ты мне сейчас поведал, это же только с чужих слов…

– Но я ведь видел и результат! – возразил Владимир. – Я смотрел все твои фильмы, и все они безупречны.

– Это лишь монтаж, – небрежно заметил Роман. – Они становятся такими только на монтажном столе. А до монтажа это обычная куча киномусора.

– Ну а натурные съемки? – не унимался Басов. – Ты же все прежние свои картины снимал вне павильонов!

– Надо же иногда и меняться, – усмехнулся Роман. – Ты этого не допускаешь? А вообще все, что ты сказал про «меня прежнего», это как будто не про меня, а про кого-то другого. На кино мне, по большому счету, плевать, я воспринимаю его просто как работу, причем нелюбимую. Никакой въедливости и стремления к совершенству у меня отродясь не было. Да и человек я вовсе не такой уж порядочный…

– Ну, уж это ты на себя наговариваешь, – не согласился Басов, хотя уже не так горячо.

– Наговариваю? – неприятно улыбнулся Роман. – А ты вот знаешь мою жену?

– Да, конечно! – с энтузиазмом отозвался Басов. – Элла… Красавица, умница, блистательная актриса…

– Так вот этой блистательной я уже давно изменяю, – процедил Роман, глядя коллеге прямо в глаза. – Причем с полной дурой, к тому же бездарной… Ты ее тоже знаешь.

– Ну, это твое личное дело, – протянул Басов и наконец оставил Романа в покое.

Больше он этого разговора не возобновлял.

А вскоре в павильон к Роману по окончании очередного съемочного дня заглянул его коллега Фигуркин, негласно считавшийся худшим режиссером «Мосфильма».

– Слышал о твоей беде, – произнес Фигуркин, входя и бесцеремонно садясь на единственный свободный стул.

Сам Роман прохаживался вдоль декораций и лишь брезгливо посмотрел на него, но ничего не ответил.

– Милиция, как я понимаю, и в ус не дует? – продолжал Фигуркин.

На этот раз Роман даже не удостоил его взглядом. Только громко проскрипел зубами.

– Я понимаю, старик, – сочувственно протянул Фигуркин. – Тебе, как говорится, все теперь обрыдло… Но ведь надо же что-то делать, действовать…

Тут Роман наконец не выдержал.

– Слушай, иди-ка ты отсюда, – прошипел он.

– Ну зачем ты так, зачем? – с оскорбленным видом воскликнул Фигуркин и даже поднялся на ноги. – Я ведь тебе помочь хотел, подсказать кое-что…

– Ну валяй, – с ненавистью посмотрел на него Роман.

– Наша доблестная милиция, как известно, – начал Фигуркин, – не способна и стог сена в пору жатвы отыскать…

Роман поморщился. Он знал, что Фигуркин недавно закончил отвратительный фильм на колхозную тему. А теперь, значит, козыряет своими колхозными псевдопознаниями…

– Но не на одну милицию можно уповать в трудную минуту жизни, – продолжал вещать Фигуркин. – Есть и иные силы, способные исполнить то, на что от государства помощи не жди…

– Ближе к делу! – резко потребовал Роман.

Фигуркин моментально принял деловой вид:

– Короче, сообщаю сугубо конфиденциально. Ты, видимо, не знаешь… мне почему-то кажется, что ты не знаешь… Так вот, ты, говорю, не знаешь, а между тем совсем неподалеку от нашей богом оставленной студии живет-поживает… кто бы ты думал?

– Даю тебе еще только пятнадцать секунд, – яростным шепотом отчеканил Роман.

– Я бы так не торопился, – хладнокровно возразил Фигуркин. – Ибо в пятнадцати всего лишь минутах ходьбы от того пятачка, на коем мы с тобой сейчас восседаем… то есть уже не восседаем, а попросту стоим… одним словом, очень близко отсюда живет гражданин, келейно – тебе ведь знакомо значение этого термина: «келейно»? – келейно, значит, занимающийся частным сыском!

– Ты закончил? – бросил ему Роман. – Попрошу очистить мой павильон.

– Как, ты не заинтересован? – ахнул Фигуркин.

– Нет!

– Ну ты даешь, – замотал Фигуркин головой. – Я бы на твоем месте расцеловал меня сейчас за подобные сведения!

– Омерзительнее ничего не мог придумать? – скривился Роман.

– Да ты послушай! – не унимался Фигуркин. – Я дело говорю! Этот тип давно такими вещами занимается! Уже не первую пятилетку рыщет, понимаешь! И ведь отыскивает…

– Что отыскивает? – устало спросил Роман.

– Да много чего… Пропавшие какие-нибудь там вещи, да и людей тоже…

– Людей? – Выражение лица Романа наконец изменилось.

– Ну да, – подхватил Фигуркин, – я же тебе об этом и толкую… Пока милиция, извиняюсь, в носу ковыряет, наш частный сыщик берет, и всю их работу делает на загляденье…

– Частный сыщик, – хмыкнул Роман. – Что у нас, Чикаго какое-нибудь?

– В Чикаго таких тыща, – со знанием дела ответил Фигуркин. – А у нас он, может, один на всю Москву.

– Ну-ну, – хмыкнул Роман. – Так что, у тебя и телефон его есть?

– Ты шутишь? – поразился Фигуркин. – Кто же о таких вещах по телефону договаривается? Нет, брат, к нему с этим прямо на дом надо идти…

– Адрес? – почти потребовал Роман.

– Изволь, – широко улыбнулся Фигуркин. – А с тебя…

– Десятка, – резко сказал Роман. – И ни копейкой больше.

– Старик, я всегда говорил, что щедрее тебя во всем «Мосфильме» никого не сыскать, – удовлетворенно заключил Фигуркин, протягивая руку за купюрой.

В этот же вечер Роман направился по полученному от Фигуркина адресу.

Открыл ему плотный мужчина лет сорока.

– Заходите, – ничего не спрашивая, сказал он Роману, широко распахивая дверь.

Роман зашел.

Мужчина закрыл за ним дверь и приветственно протянул руку:

– Валентин.

– Роман, – сказал Воронов, отвечая на рукопожатие.

– Прошу, – Валентин пропустил гостя в единственную комнату.

Роман огляделся: голые стены, ветхая мебель, никаких, кажется, признаков культуры… Что ж, может быть, так они и живут – простые советские частные сыщики… Роман невольно усмехнулся вслух.

Валентин, прищурившись в его сторону, предложил:

– Садитесь.

Роман неохотно сел на край дивана, решив, что стул, стоявший рядом, может и не выдержать его веса.

Валентин отошел к противоположной стене и уже оттуда убежденно произнес своим звучным голосом:

– Вы ко мне по делу.

– Да, – подтвердил Роман.

– Я так и понял, – самодовольно ухмыльнулся Валентин. – Сразу раскусил, что вы не из милиции. И уж тем более не из КГБ.

– Каким это, интересно, образом вы раскусили? – недоверчиво поинтересовался Роман.

– Наблюдательность, – Валентин постучал себе по голове указательным пальцем. – В моем деле без нее никак… С вами оказалось даже легче, чем с остальными. Сразу видно своего, так сказать, парня. Внешность, опять же, располагающая…