Роман, напротив, не вылезал из бесконечных съемок, которые к тому же предпочитал осуществлять на натуре. За пятнадцать лет активной кинорежиссерской работы он побывал (и поснимал) во всех уголках Советского Союза.

До поры до времени Роман считал, что Элла прекрасно воспитывает их дочь.

Однако жена почему-то год от года становилась все более замкнутой. Роман заметно охлаждался к ней и все больше привязывался к Азии, которую, впрочем, видел нечасто.

Но теперь… теперь все будет по-другому. Когда он найдет Азию, он будет проводить с ней все свободное время. И не только свободное – он станет брать ее с собой на съемки. Ну конечно! Она ведь уже взрослая… А этой ее бесчувственной матери Роман теперь ни за что не доверит Азию. Все, хватит: настал его черед заниматься их общим ребенком!

К началу апреля Роман пришел к выводу, что ему во что бы то ни стало следует выполнить требования, поставленные неизвестным маньяком в полоумном письме.

Другого выхода у Романа просто не было. Он сделал все, что мог. Осталась только эта, последняя возможность…

Собравшись с мыслями, Роман взял с полки томик Гоголя и за один вечер написал киносценарий по его повести «Нос».

На следующий день он отправился с этим сценарием к директору «Мосфильма» Сурину.

– Добрый день, Владимир Николаевич, – тихо, без интонации произнес Роман, входя в кабинет директора.

– А, Роман Родионыч, – протянул Сурин. – Заходите, заходите…

Директор, разумеется, знал о беде, постигшей Романа. Поэтому он заранее приготовился отнестись участливо к любой его просьбе. Однако просьба (если только ее можно было так назвать) Романа застала Сурина врасплох.

– Вот заявка на киносценарий, – объявил Роман, кладя перед директором листок бумаги. – А вот сам сценарий, – добавил он, положив следом тонкую папку с несколькими машинописными листами.

– Так-так, любопытно, – пробормотал Сурин и стал читать заявку. – Ага, Гоголь! Николай, значит, Васильевич… Повесть «Нос»… Гм…

Директор отложил листок в сторону и призадумался. Роман смотрел на него устало-безразличными глазами.

– Позвольте, Роман Родионыч, – вдруг вспомнил Сурин. – Я еще подумал, где это я недавно… По телевидению буквально месяц или два назад была постановка. Именно эта – «Нос» Гоголя!

– Так ведь то по телевидению, – мрачно произнес Роман.

– Да, конечно, – директор забарабанил по столу пальцами. – На телевидении это все гораздо проще… Они уже там поставили чуть ли не всю нашу классику…

– Вот именно, – вставил Роман.

– А вы, стало быть, хотите снять именно «Нос»?

– Да, – твердо ответил Роман. – Именно.

– Но у вас же, кажется, была другая заявка, – директор стал выдвигать ящики стола. – Что же там у вас было? Ах да, «Неточка Незванова». Так ведь?

– Так, – вынужден был признать Роман. – Но я передумал.

– А мне казалось, вы так хотели…

– Однако вы меня отговаривали, – напомнил Роман.

– Отговаривал, но… не настаивал на своем! – нашелся Сурин.

– Вот и сейчас не настаивайте, – произнес Роман. Это прозвучало не совсем вежливо, и при других обстоятельствах директор непременно попенял бы режиссеру за это. Но сейчас его, конечно, можно понять, этого Воронова… Все-таки единственная дочь пропала. А он еще находит в себе силы писать сценарии, планировать съемки… Это, пожалуй, заслуживает уважения.

– Это немного странно, – сказал Сурин. – Вы так быстро меняете планы… И произведения, признаться, выбираете одно другого хлеще. То «Неточка» эта, то теперь вот «Нос»…

– Что ж вы имеете против «Носа»? – тяжело усмехнулся Роман.

– Вообще-то ничего, – пожал плечами директор, – но, согласитесь, сочинение специфическое…

– Как и все великие сочинения, – сказал Роман.

– Может быть, вы и правы, – слегка улыбнулся Сурин. – Но знаете, – вдруг вспомнил он, – у нас ведь сейчас уже снимают Гоголя!

Роман нахмурился:

– Что, на «Мосфильме»?

– Да, я же говорю: у нас.

– И кто снимает?

– Какие-то начинающие, – махнул рукой директор. – Не помню фамилий. Их двое. Но идею протолкнул Пырьев. И сейчас им там, этим молодым, Птушко помогает…

– А какая картина?

– «Вий».

– Любопытно, – проговорил Роман. – Вы не находите, что «Вий» – еще более своеобразная вещь, нежели «Нос»?

Директор поморщился:

– Я бы так не сказал… «Вий» – это вроде «Ночи перед Рождеством». Видели ведь этот фильм Роу? Ну а куда один наш сказочник, туда и другой: я имею в виду Птушко…

– Это все понятно, – нетерпеливо перебил Роман. – Но «Нос» в любом случае далек от сказочных повестей Гоголя… Это петербургская повесть, сатирическая.

– Сатира, сами знаете, у нас не особо приветствуется, – вздохнул Сурин.

– Что – даже сатира, которой чуть не двести лет в обед?

– Вот если бы вы взялись за «Женитьбу», – уклончиво отвечал директор. – «Ревизор» у нас уже есть, хорошо бы еще «Женитьбу»…

– Я хочу ставить только «Нос», – недрогнувшим голосом сказал Роман. – Вот уже и сценарий есть…

– Э-эх, – протянул Сурин. – Навалились вы на меня все… Эти двое «Вия» снимают, Алов с Наумовым – «Скверный анекдот», тоже вещица та еще… А теперь вы с «Носом»!

– Спрос советского зрителя на экранизированную классику необычайно велик, – почти издевательски произнес Роман.

– Возможно, – сухо сказал директор. – И все-таки, голубчик, повременили бы вы с «Носом»… По крайней мере, до той поры, пока не выйдут «Вий» и «Анекдот» этот самый… Поглядим заодно, так ли советский зритель жаждет видеть подобное кино…

– «Нос» я сниму еще раньше, – заверил Роман. – У меня все готово.

– Да, сценарий, вижу, готов, – директор поднял и опустил на стол папку. – И не сомневаюсь, что сценарий хороший…

– Не сомневайтесь. Но у меня готово и все остальное. Съемочная группа. Декорации будут построены в один миг – я уже обсуждал это со своим художником…

– Что-то вы как-то слишком торопитесь, – растерянно отозвался Сурин.

– Я был уверен, что вы мне не откажете…

– И все-таки вы поторопились. Вы бы сначала зашли ко мне, а уж потом…

– Поймите, я полагал, что юбилей Гоголя, к которому я планирую закончить картину, сам по себе снимает все вопросы.

– А у Гоголя юбилей? – осекся директор.

– Да, осенью, – не моргнув глазом, солгал Роман. – Сто пятьдесят лет.

– Вот, значит, как, – хмыкнул Сурин. – Ну что ж, надо подумать…

– Чего же думать? – негромко возразил Роман. – Пора действовать. Иначе к юбилею не успеем.

Директор усмехнулся:

– Вы что же, Роман Родионыч, хотите выпустить свой «Нос» именно в день гоголевского стопятидесятилетия?

– Да.

– А когда оно?

– Двадцать пятого сентября, – вновь солгал Роман. Он был вынужден пойти на этот риск, предпочитая не задумываться о том, что будет, когда его разоблачат.

– Ну что вы, голубчик! – покачал головой Сурин. – Об этом нечего и думать. Как же вы все успеете?..

– Успею. Я все просчитал. Фильм готов – осталось только снять его.

– Даже если вы снимете его… не знаю, к концу лета…

– Раньше, – перебил Роман.

– Пусть даже раньше, – кивнул директор. – Но вы же знаете: пока его напечатают, пока то да се…

– Придется поторопиться. Уж ради юбилея Гоголя можно сделать такое исключение.

– Не знаю, не знаю, – все еще сомневался Сурин. – Вот что, зайдите-ка через неделю…

– Если будем откладывать, тогда точно не успею. – Тон Романа стал вконец безапелляционным, и это уже откровенно не понравилось директору.

– Воля ваша, – отрезал он, – но прямо сейчас я не могу дать «добро». Я не привык решать с кондачка…

Поняв, что дальнейшие уговоры бессмысленны, Роман встал и молча вышел из кабинета.

Ждать еще неделю Роман вовсе не собирался. Вместо этого он отправился прямиком к Романову, министру кинематографии.

Как ни удивительно, Романов Романа принял. Видно, тоже был наслышан о его беде.