Я просто забыла их дома, я забыла их дома, – глубоко дыша, повторяла она себе. – Ничего страшного. Прожила без них почти все лето, проживу и еще один день. Все хорошо. Все будет хорошо.

– Эй, Лис-лис, – окликнули ее в раздевалке. Лиси узнала голос Багиры, но оборачиваться не спешила. Они не общались все лето – с тех пор, как Кас победил на олимпиаде в конце весеннего семестра, и Багира на радостях призналась ему в любви.

Лиси хотела было просто идти на проходную, скользнуть в толпу и таким образом увернуться от подруги, но Багира схватила ее за запястье и развернула к себе.

– Что, и «привет» сказать жалко?

– Привет, – сказала Лиси. Багира смотрела на нее во все глаза, ожидая какой-то реакции. Лиси попробовала улыбнуться: потянуть уголки губ сначала в сторону, потом чуть наверх. Она знала, – тренировалась летом перед зеркалом – что такая улыбка выглядит жутко, но она все же лучше, чем каменное, лишенное эмоций лицо.

– Ты сильно схуднула, – Багира быстро постаралась отвести взгляд. – Спортом занималась или твой папа бросил свои кулинарные курсы?

Лиси и впрямь чуть сбросила за лето. Одна из побочек ее лекарства – это набор веса, но вес беспокоил Лиси в меньшей степени. Она боялась, что у нее разовьется диабет, а судороги и тремор в руках усилятся до такой степени, что она потеряет работоспособность. Багире она, конечно, ни о чем таком не рассказывала, даже в ту пору, когда они дружили искренне, без секретов и недосказанностей. Да к тому же, Багире, очевидно, были не столько интересны изменения в Лиси, ее всегда больше интересовала собственная персона. Вот и теперь, заговорив о внешности Лиси, она нарывалась на комплимент для себя.

– Ты тоже изменилась, – проговорила Лиси. Мозги ее ворочались чуть ли не со скрипом, пока она пыталась определить, какие же изменения привнесла Багира в свой облик на этот раз. Как и прежде, Багире нравилось подводить глаза черными стрелками. Из-под изумрудного воротника формы выглядывал широкий чокер с сердечками, больше похожий на собачий ошейник или эротический аксессуар. «Волосы!» – чуть не воскликунла Лиси. Багира за лето почти смыла едко-розовый цвет. И у корней пробилась полоска русых волос.

– Я не только внешне изменилась, Лис, – сказала Багира, беря ее за руку. – Нам с тобой о стольком поговорить надо. Я бы… очень хотела с тобой дружить как прежде.

Лиси не знала, что ответить.

– Пожалуйста…

– Хорошо. Конечно, – кивнула Лиси. Секунду назад ей казалось, что Багира вот-вот расплачется, но той, видно, только и не хватало этой отмашки. Она тотчас потащила Лиси за собой, и начала тараторить, как заведенная.

– Ты уже взяла мыслеадему? Пойдем скорей. Мама на линейке объявила, что старого учителя биологии заменит какой-то профессор, представляешь? Его никто пока не видел и это такая интрига! Хорошо, что вы с Касом ничего не пропустили! Он ведь заходил за тобой утром, правда? Не смотри на меня так – я просто спрашиваю. Вы оба опоздали, а он всегда за тобой заходит. Я, кстати, ничего не имею против!

Пока Лиси соображала, что это все может значить, Багира уже выбивала в автомате пару мыслеадем – все ученики «Авроры» носили во время занятий обручи, которые отслеживали их умственную активность. Они пробыли у автомата не больше минуты, а Баги успела похвастаться, как чудесно провела лето у бабушки в Киберике.

Лиси не воспринимала и половины того, что Баги говорила, потому незаметно активировала на хроно диктофон, чтобы потом ассист выделил и разложил информацию по значимости. Прозвенел звонок и немного растормошил Лиси. Они с Багирой чуть не бежали по стерильно-белым коридорам, но проходя мимо Доски Грантов, все-таки остановились.

– Ты знаешь, когда вывесят списки? – спросила Лиси. Багира, как дочка директрисы, конечно, знала из первых рук.

– Через пару дней. Сегодня-завтра еще будут тесты.

На Доске Грантов высвечивалсь фамилии преподавателей по основным направлениям подготовки. Лиси, Багиру и Каса больше всего интересовали программирование и системный анализ. Они учились в аналитическом классе и рассчитывали получить кураторство одного из своих преподавателей.

Лиси внутренне содрогнулась. Ее пугали не только предстоящие тесты, – а сегодня она уж точно ни на что не способна, – бегло подсчитав количество мест, она поняла, что больше половины учащихся останутся без грантов. Если к концу первой учебной недели, когда она окажется напротив этой доски, ни один из преподавателей не впишет ее фамилию или все места займут, Лиси не сможет рассчитывать на высшее образование, а следовательно – на какое-либо благополучное будущее.

– Ты видела цифры? – спросила Лиси, когда Баги снова потянула ее за собой. – Это меньше, чем в прошлом году.

– Да, – сказала Багира. – Хреновенько.

Когда они добежали до аудитории, одноклассники еще стояли у закрытых дверей.

– И ноги моей не будет в одном классе с уголовником! – кричал кто-то.

– Его уже выпустили, так что он не уголовник, а бывший…

– Нет, ну как они додумались пустить такого преподавать? Эй, Баги, ничего не хочешь нам рассказать?

Все взгляды разом сошлись на Лиси с Багирой, едва подошедших к толпе. Ученики выглядели не на шутку встревоженными. Кто-то, сидя на полу, оплакивал свои годовые оценки, кто-то с яростным выражением лица приблизился к Багире вплотную, требуя ответа.

– А в чем, собственно, дело? – сдавленно спросила она.

– Наш новый препод по биологии – недоверенное лицо, – сказал Кас, подходя к Лиси со спины. Вид у него был кислый. – Бывший заключенный. Его только пару месяцев назад освободили из тюрмы в Грюдде.

– Что??? А ты откуда знаешь?

Кас не успел ответить – по коридору раздались шаги мадам Мятной. Тотчас в коридор вплыла и сама директриса. Стройность она прятала в мешковатых костюмах, которые больше напоминали робы ученых из Военного Института. Лиси ни разу не видела ее накрашенной, но от природы директриса имела яркие четко очерченные, как ласточкино крыло, брови. И когда они стремились к переносице – совсем как сейчас – ее грозный вид приводил в тревожное состояние и детей, и взрослых. Когда она остановилась у дверей аудитории, ученики заглохли, как будто и не умели говорить.

Директриса Мятная махнула своим хроно у считывателя, и двери аудитории открылись.

– Все в класс. Живо, – сказала она.

Минуту-другую ученики суетились, шуршали рюкзаками, скрипели стульями. Кас сел рядом с Лиси, как и в прошлом году. Но Лиси не могла не отметить, как они с Багирой переглянулись, а сама Баги с самым кротким видом уселась позади нее, хоть парта справа от Лиси была незанята.

– Так, вам уже известно о новом учителе больше, чем полагается, – сказала мадам Мятная, обводя строгим взглядом класс. – Внесем ясность. Я приняла Михаила Геннадьевича в состав преподавателей, потому что он исключительный, выдающийся ученый. И попечительский совет одобрил его кандилатуру.

– Это какие у него достижения, Альберта Борисовна? Четки из хлеба сделать может? – спросил кто-то с задних рядов. Мадам Мятная ответила резко:

– Михаил Геннадьевич – обладатель премии Морозова. Во всем мире не наберется и дюжины ученых, удостоенных подобной награды. Прошлое его, не скрою, далеко не… – она запнулась, подбирая слово, – …благополучное. Но, не будь его жизненные обстоятельства столь стесненными, у вас никогда, я подчеркну – никогда, даже если вы поступите в Военный Институт или лучшие университеты Киберики или Шуньтеня, – не будет преподавателя талантливее.

– Но как нам вести себя на уроках, если за любое взаимодействие списывают соцбаллы? – спросил Кас. Класс тотчас подхватил:

– Да, как?

– Это же и вопрос задать нельзя!

– Нам снимать хроно и мыслеадемы? Так мы и не заработаем ничего!

– Да! Наши оценки только пострадают от этого!

– Нафиг нам вообще эта биология? Мы можем отказаться?

Мадам Мятная подняла руку, и все затихли.

– Все соцбаллы будут восстанавливать. А как только Михаил Геннадьевич перейдет на социально-нейтральный уровень, вы сможете взаимодействовать с ним, как с рядовым преподавателем.