— Маленький совет, дорогая. Этот сгусток сексуального напряжения вот-вот вспыхнет. Позаботьтесь о парне, прежде чем он взорвется. Черт, хотела бы я спустить с ним пар.

Женщины согласно кивают, и мои щеки загораются от румянца.

— Спасибо. Буду иметь это в виду.

Пора уносить ноги от пляжных тигриц, пока они не начали обсуждать скудное течение моей личной жизни. У меня такое чувство, что эта тема станет следующей. Когда я догоняю Риса, то замечаю, что он немного прихрамывает, пока идет по дощатому настилу.

Я надеваю туфли.

— Нога заболела из-за песка?

Он выпрямляется.

— Все не так плохо. Но это хорошая тренировка. Мне просто нужно укрепить мышцы. — Затем он меняет тему. — Что еще сказали пляжные тигрицы?

Я залезаю в сумку и достаю телефон, чтобы остановить запись.

— Ничего важного.

Он оглядывается на меня, но ничего не говорит. Но я все понимаю по взгляду серо-стальных глазах. Каким-то образом он обо всем узнал.

— Как ты это делаешь? — спрашиваю я.

Он не останавливается.

— Делаю что?

— Ничего, — говорю я, потому что он точно знает, что я имею в виду, но собирается все отрицать. Я потратила несколько лет за учебой, прежде чем научилась видеть людей насквозь и обрела некую проницательность, но у него эта интуиция была врожденной. Признаюсь, это вызывает у меня зависть.

Когда мы выходим на пляжную парковку, я нагоняю его.

— Ты не признаешь психологию потому, что она тебе не нужна, — говорю я. — Ты интуитивно читаешь людей.

Он нажимает на брелок, чтобы разблокировать седан.

— Я не «не признаю» ее. Просто думаю, что люди — это не только психология. И нужно использовать все возможные приемы, чтобы раскрыть дело.

Мгновение я не свожу с него взгляда.

— Я согласна. Но поскольку я не обладаю этой природной способностью…

— Обладаешь, — перебивает он, и затем поворачивается ко мне. — Просто научись ей доверять.

Я смотрю ему в глаза, гадая, что он видит во мне, чего не вижу я. Звонит телефон, и я выныриваю из приступа критического самоанализа.

— Маркус, что у тебя? — Рис подносит телефон к уху и смотрит на песчаные дюны. — Хорошо, спасибо. Перешли мне отчеты. — Он заканчивает звонок. — Майка и Торренса проверили. Но я попросил Маркуса поглубже покопаться в прошлом Торренса.

Когда мы работали над моим делом, Торренс не был подозреваемым и вообще не представлял особого интереса. Его алиби было железным.

— Что-нибудь всплыло?

Он опускает плечи.

— Ничего особенного. Несколько фальшивых чеков, выписанных Майком. Несколько просроченных платежей поставщикам.

Я хмурюсь.

— А Торренс?

Он кладет телефон в карман.

— Один закрытый отчет о нападении. Жертва была шестнадцатилетней девушкой. — Он направляется к машине и открывает дверь со стороны водителя. — Ты можешь прочитать мне дело, пока мы едем к Коэну.

Закрытый отчет мог означать, что в то время Торренс был несовершеннолетним.

Рис наклоняется и говорит:

— Оставайся здесь. Я скоро вернусь.

Он закрывает дверь и убегает, прежде чем я успеваю спросить, куда. Я смотрю, как он врывается в «Тики Хайв». Я стучу ногой, уже теряя терпение, но потом вижу, как он выходит из ресторана.

— Что это было? — спрашиваю я, когда он садится за руль.

Он протягивает мне мешочек.

— Образцы почерка. Майк и Торренс выбрасывают листочки с заказами и кассовые чеки в мусорное ведро за баром.

Это означает, что ему не нужен ордер, чтобы забрать их. Я быстро просматриваю бумажки.

— Ничего похожего на записку.

— Мы отправим это команде. Проведем тесты. Кто бы ни написал записку, возможно, он попытался изменить свой почерк.

Я погрузилась в размышления. Я до сих пор отчетливо помню письмо, полученное в доме родителей. Печатные буквы, слова. Записка, подсунутая под дверь моего номера, была достаточно похожей.

По логике вещей, ни у Майка, ни у Торренса не было причин запугивать меня много лет назад во время расследования. Они не были подозреваемыми. Тем не менее, после многих лет в попытках разгадать мотивы письма, я поняла, что автор мог оказаться спятившим или страдать какой-то формой эротомании.

Если одному из братьев свойственна эта черта, возможно, я не вижу всю картину.

— Хорошо, Рис. Давай тщательно все проверим. — Хотя бы для того, чтобы вычеркнуть братьев из моего списка.

Лэйкин: Сейчас

Припарковавшись в двух кварталах от дома Коэна, Рис проводит быстрый поиск по базе данных. Вот что мы знаем о бывшем официанте «Тики Хайв»:

Его полное имя — Коэн Луи Хейс. Двадцать пять. Белый. Мужчина. Не женат. Еще полгода назад жил со своей матерью Дженнифер Хейс (никогда не была замужем), затем снял небольшой пригородный домик у шоссе №A1A. Кредитных карт не имеет. Несколько месяцев проучился в местном колледже на программиста, затем бросил учебу, чтобы подавать еду и напитки.

У Коэна есть один привод. В девятнадцать лет он подрался в баре, в результате чего полиция продержала его в участке одну ночь. На следующий день его отпустили под подписку о невыезде. Другой участник драки не предъявил обвинений.

Большинство молодых парней в этом возрасте слабо себя контролирует — однако, было ли это разовым явлением или устойчивой моделью поведения?

На бумаге все выглядит нормально. Похоже, у него мало амбиций, но он переехал из дома матери, а в наше время это уже немалый подвиг для большинства молодых людей. Но вопрос в другом. До этого он, похоже, вполне комфортно жил, плывя по течению. Так что же вызвало этот внезапный всплеск независимости? Что вообще побудило его поступить в колледж?

Обычно ответ довольно банален: женщина.

Это также могло быть вероятной причиной отселения.

Это была бы естественная и нормальная причина. Конечно, существуют менее распространенные и более тревожные мотивы: употребление наркотиков, неодобряемые фетиши и другая незаконная деятельность, требующая приватности.

Когда мы его допросим, я сделаю еще одно заключение.

Прежде чем мы подходим к одноэтажному дому, Рис проводит быструю проверку окружающей местности, чтобы убедиться, что там нет собак или прочих угроз. Кремовый дом цвета яичной скорлупы потемнел от старости и неухоженности. Крыльцо продавлено в центре, а доски скрипят под ногами.

Рис стучит.

За дверью раздается шуршание, словно кто-то уже наблюдал за нами в глазок. Рис тянется к ремню, ладонь предупреждающе зависает над служебным оружием. По прошествии некоторого времени дверь открывается. Я узнаю Коэна по описанию, которое нам дали пляжные тигрицы.

— Коэн Хейс? — вопросительно обращается к нему Рис. Он говорит, что лучше всего начинать знакомство с вопроса, чтобы подозреваемый с самого начала привык отвечать.

Поскольку руки Коэна находятся в поле зрения, и он не представляет угрозы, вместо пистолета Рис достает удостоверение личности.

Коэн хмуриться в замешательстве.

— Это я, — отвечает он. — Что вам надо?

Я понимаю, почему он очаровал тех дам. Несмотря на юный возраст, Коэн поразительно красив и уверен в себе. Он расправляет плечи и выпрямляется, становясь одного роста с Рисом.

Рис представляется, а затем говорит:

— Мистер Хейс, у нас есть несколько вопросов, касающихся Джоанны Делани. — Он сразу переходит к делу, желая проверить, как Коэн отреагирует на имя жертвы.

Коэн выходит на крыльцо и закрывает за собой дверь, лишь слегка поджав губы, в остальном оставаясь совершенно бесстрастным. Он сует руки в карманы джинсов и вздергивает подбородок. Это его способ заявить, что он будет говорить с нами… пока что.

— Когда вы в последний раз видели мисс Делани? — Спрашивает Рис.

Пожатие плечами.

— Я работал с Джо в тот день, когда ее убили, — отвечает он честно, добавив в голос немного эмоций. А еще он обращается к жертве по прозвищу, что означает, что она была для него не просто коллегой или знакомой.