Место, которое проявилось на одной из карт Джироламо, выглядело презентабельно, но очень мрачно.

– Это не центр, верно? – начала она.

«Нет».

– Севернее?

«Да».

– Рин, на севере Фрайкопа элитные районы…

– Это твой дом, Джироламо?

«Да».

– Но разве там тебя искать не будут?

«Нет». «Нет». «Нет».

– Одна проблема, в доме милости зарегистрировано тринадцать человек. И если пациентов не досчитаются… – Оллибол заелозила на стуле.

Джироламо посветил за окно.

– Ойгоне его заменит. Он в Лью превратился и спас нас… – начала объяснять Рин.

– Рин! Я помню… – сконфузилась Оллибол.

– Значит, сможет превратиться в любого другого пациента. И, Оллибол, мы найдем сильного мага, который снимет с тебя заклинание. А когда проверка закончится, когда заклинание с тебя будет снято, тогда мы сможем вернуться. И все снова будет хо-ро-шо!

Оллибол опустила глаза в стол, и Рин тоже стала рассматривать выглаженную накануне скатерть. Ни одной складочки.

– Когда вы должны выезжать? – наконец спросила Оллибол.

Джироламо долго смотрел в правое плечо Рин.

– Сейчас? – уточнила Рин, заранее понимая, каким будет ответ.

«Да».

Рин ненавидела изменения. И еще один переезд казался ей настоящей катастрофой. Во сколько теперь ей нужно будет вставать, из какого материала покрывала в доме Джироламо, есть ли там хлеборезка или нужно будет нарезать хлеб самой? Рин не против, просто ей хотелось бы знать заранее каждую мелочь. Чтобы хоть немного успокоиться.

– А если они не придут завтра? Те, кто его ищет? Если они будут тянуть? Если вообще вся эта неизвестность растянется на неделю?

– Не знаю, Рин… Не знаю…

– Как же ты справишься со всеми без моей помощи?

– Я всегда справлялась со всеми, помнишь? Им ничего не надо, они же выжженные.

Джироламо постучал основанием фонарика по ручке коляски, обращая внимание Рин и Оллибол.

– Он светит на карту с лестницей, Рин.

– И что это значит?

Оллибол закатила глаза.

– Туманова мать! Друллега, ты просто не от этого мира! Вот что значит никуда не ходить дальше одной единственной улицы. На Фрайкопе лестницы – один из способов передвижения. С тобой говорить бесполезно.

Оллибол присела на корточки напротив Джироламо.

– Если мы вызовем лестницу для людей с ограниченными возможностями – это рискованно?

«Да».

– Тогда как ты хочешь передвигаться по ним?

Джироламо снова посветил на карту: на ней четко прорисовывалась лестница, подвисшая посреди туманного кокона, с синей ковровой дорожкой и двенадцатью ступенями.

– Ты хочешь вызвать обычную лестницу? – засомневалась Оллибол. – Но как ты будешь передвигаться? Ты же не можешь ходить!

Джироламо посветил себе в грудь, а потом на Рин.

– Ты с ума сошел? Ты посмотри на нее! Она тебя не дотащит! В общем, сделаем так, – Оллибол решительно хлопнула в ладоши, – мы оставим Рин здесь, а я тебя провожу до дома и побуду с тобой до тех пор, пока опасность не…

– Оллибол! Ты пытаешься снова его забрать… – ошарашенно пробормотала Рин, цепляясь за ручки коляски.

– Точно… – Оллибол тряхнула головой и снова уставилась на Джироламо, – она же как соломинка. Как она будет тащить тебя?

Джироламо посветил на карту с ойгоне.

– Он поможет?

«Да».

– Тогда ладно.

И снова фонарик заплясал по картам, а Рин с Оллибол наперебой принялись угадывать то, что пытался сообщить Джироламо.

Через час все трое стояли у одного из обрывов неподалеку от дома милости. Точнее стояли только Рин и Оллибол, Джироламо сидел в коляске.

– Если сегодня придет проверка и если сегодня удастся найти сильного мага, завтра же мы вернемся, Оллибол.

Подруга неуклюже пожала плечами:

– Ты все запомнила, друллега? Вы ведете пьяного друга домой. Ты заканчиваешь стажировку в университете на медицинском факультете. Вы познакомились в одном из баров минувшей ночью…

Оллибол резко замолчала, и глаза ее расширились от удивления. В воздухе в трех метрах от Джироламо заплясали оранжевые огоньки. Пульсируя, они разрастались, приближались друг к другу, склеиваясь в тонкие нити сверкающих молний.

И пока Оллибол завороженно наблюдала за превращением ойгоне, Рин вдруг сделалось тоскливо. Ей показалось, что она очень нескоро вновь увидит подругу и очень нескоро сможет вернуться в дом милости, где все так привычно…

– А если эта неопределенность растянется на десять дней… – шепотом обратилась Рин к Оллибол, но та не ответила.

Между тем тонкие нити уже переплелись между собой и образовали контур человека. Теперь все сосредоточилось внутри контура. Огненные точки заплясали в броуновском движении, сталкиваясь и разлетаясь, ударяясь о стенки контура. Вскоре рисованный в воздухе эскиз человека заполнился паутиной дрожащих жилок, меняющих свой цвет в хаотичном порядке от красного до бледно-желтого. Раздался треск, все замерло, и прямо на глазах Оллибол и Рин материализовался молодой человек с копной непослушных волос кирпичного цвета, россыпью веснушек и задорной улыбкой.

– Лью… – прошептали обе.

В шепоте Рин слышалась тоска – ведь все было проще и понятнее, когда в доме был Лью. У него точно хватило бы умений распутать заклинание, наложенное на Оллибол. В шепоте Оллибол та же тоска – ведь даже центр города так не манил ее к себе, когда в доме был Лью. У него точно хватило бы сил…

– Вот как пить дать Лью знал, что бесхозный ойгоне мотается в окрестностях… – медленно проговорила Оллибол, а затем осмотрела Рин с ног до головы, – моя маленькая друллега, ты не бойся ничего. Если что, ты знаешь, что я рядом…

– Ну, во-первых, я ничего не боюсь, Оллибол. А во-вторых, ты заранее не делай выводы и не сердись на Лью. Может, и знал, но ведь у каждого есть свои скелеты в шкафу. К счастью, обо всех моих ты уже знаешь, – сказала Рин и тут же закусила язык.

Не обо всех. Рин не рассказала подруге о том, что над многими фрагментами лежит угроза скорого завоевания. О том, что она встречалась во сне с Джироламо, о том, что будет учиться магии… Рин не привыкла иметь серьезные секреты, тем более Оллибол была ее единственной подругой: а разве что-то принято скрывать от друзей?

Если бы Рин была министром образования, она бы ввела такой предмет, как этика дружбы. Это уберегло бы многих от недопонимания.

Только что рожденный из огней Лью подошел к Джироламо и поднял его с коляски.

– Рин, ты подойди к нему с другой стороны, помогай тащить нашего пьяного, – скомандовала Оллибол.

Оказалось, что Джироламо выше Рин, даже когда его спина не выпрямлялась, сохраняя форму вопросительного знака. Его рука повисла на плече Рин. Одна бы она его никогда не дотащила. К счастью, Лью-ойгоне крепко держал хозяина.

– Лестница прибудет с минуты на минуту, – сказала Оллибол, обгоняя всех троих.

Утро субботы выдалось излишне туманным, и Рин заметила ступени подплывшей из белого морока лестницы, когда та припарковалась возле края обрыва.

На Кальсао все было от дома в пешей доступности: школа, магазин, библиотека. А больше Рин никуда и не ходила. Лишь дважды в год на дни рождения бабушки и дедушки Рин с мамой путешествовали на восток фрагмента прямо внутри запряженной заклинаниями коляски. Путь по воздуху занимал двадцать две минуты, и Рин с удовольствием разглядывала пестрые лоскуты родного фрагмента: просторные луга цвета молодого горошка, усыпанные белыми облаками пасущихся овечек, желтые полосы пшеницы, озера, переливающиеся цветами «где сидит фазан», и покатые черепичные крыши жилых домов. И воздух на Кальсао сладкий и прозрачный, и видимость отличная, и туман вежливый: бережно окутывает фрагмент по окружности и не поднимается выше уровня земли. И надо же было Рин влюбиться в несчастного Ранго и бежать с родного фрагмента прямо в пасть неизвестности, под названием Фрайкоп.