– Нет! Даже не думайте! – я молитвенно сложила ладони. – Пожалуйста!

– Ах вот как, – медленно протянул он. – Видимо, я много не знаю. Ладно. Ну, тогда к подругам. Чтобы ты не померла, как цветы в полях.

– У меня нет подруг… ик! – меня вдруг одолела икота, взгляд расфокусировался и перед глазами всё поплыло.

Но самое кошмарное, что к горлу подступила тошнота. И я с ужасом поняла, что меня сейчас вырвет. Только не при нем! Пожалуйста, мать вселенная! Не при этом мужчине!

– Так не бывает, – решительно возразил Кит. – У всех девочек есть подруги.

Вселенная молитву услышала и тошнота малость начала спадать.

– С подругами нужно делиться секретиками. А я предпочитаю свои секреты держать при себе, – мне, наконец, удалось посмотреть на него прямо, преодолев временное косоглазие.

Вот не повезло мне унаследовать от папы полную непереносимость алкоголя! Говорят, что это заложено генетически, если несколько поколений подряд вообще ничего и никогда не пьют. А у папы точно не пили. Там, где он родился, это просто недопустимо.

– При себе? Правда? – Кит удивлено посмотрел на меня.

И тут случилось чудо. Сталь поплыла. Его колючий взгляд потеплел. Отчего бы это? Он изврат и ему нравится, когда девушкам больно?

А девочка-то оказывается не простая. Сама того не зная, она полностью повторила то, что он годами твердил не только себе самому, но и окружающим. У него тоже не было друзей. И по той же причине. Были сотрудники, знакомые, приятели, но не друзья. Не такие, которым можно все рассказать, как себе самому. Хотя иногда Стальному очень хотелось с кем-то поделиться. Но работа не позволяла даже намекнуть на семьдесят пять процентов событий в его жизни. Что, в принципе, его оправдывало. У всех людей его профессии не было ни родных, ни друзей. Такие, как он, похожи на бешеных волков-одиночек, что отрываются от стаи.

Аня поморщилась и зашипела, прикоснувшись к разбитым коленям. Да, колени она разбила знатно, конечно. Вообще смешная девочка. Хлебникова цитирует вот так запросто, мимоходом. Это когда ее поколение танцует в "Тик-Токе". Она хочет казаться умнее, и, главное старше своего возраста. Как ребенок, который видя, что взрослые смотрят новости, садится рядом у телевизора и активно изображает, что понимает, о чем речь. Сама того не осознавая, Аня с ним кокетничает и пытается понравиться. Как хорошая девочка из интеллигентной семьи она не понимает главного: чтобы понравиться взрослому мужику, нужно совсем другое. Например, снять футболочку, выпустить на свободу "ни чихуахуа себе", губы бантиком сложить, ресничками похлопать, попу выставить в соблазнительной позе. Стальной тяжело вздохнул. Эх, ты ж бровь ты девственная да нещипаная. Что же мне с тобой делать?

Не оставлять же ее вот так. Тем более, что алкоголь быстро впитался в кору детского головного мозга и эта непьющая любительница высокой поэзии может с непривычки наворотить дел. В принципе, Стальному должно быть монофаллосно. Но как-то неприятно, если Сашка потом его обвинит в том, что он не помог его подружке. Кстати, о Сашке. Он Стальному все уши прожужжал про эту девчонку. И Стальной думал, что у них там асисяй-любофф-кино, и что они чуть ли не свадебку играют. А оказывается, что нет. Сашка горит и пылает, а Аню это явно раздражает. Вон как поспешно возразила, что к Сашке подниматься не хочет. Бедный пацан! Он еще не знает, что такое женское коварство. Если он тебе, девочка, не нужен, зачем тогда на коротком поводке держишь? Срабатывает генетически заложенная женская привычка строить запасные аэродромы?

Стоп, Стальной! Что-то ты сейчас лирически поплыл. А если это всё подстава? Классический прием конкурирующих спецслужб под названием "Медовая ловушка"? При помощи этого, старого как мир, способа, перевербованы десятки агентов спецслужб всего мира, получены сотни, если не тысячи, листов сверхсекретных документов государственной важности. Проберётся Анечка к нему домой, а там… что? Отравит? Сфотографирует, что не нужно? Подбросит компромат? Не похожа она, нет. Неумелая совсем, да, но твоего коллегу в Эквадоре еще и не на такую поймали. Той вообще восемнадцать было. Зато "Чупа-чупс" она любила, потому коллега и попался. Потом клялся и божился, рыдая, что такого даже женщины с опытом не вытворяли, как эта знойная южноамериканская конфетка-малолетка.

Ане двадцать все-таки. Но почему она так явно к тебе домой набивается? Возможно, что за ней кто-то стоит? Удобная легенда: девчонка племянника, за которой этот молокосос бегает, а она не реагирует и виснет на взрослом дяде. Красиво, кинематографично. Надо будет запомнить. Пригодится в дальнейшем. Хотя… нет, вряд ли Аня – подстава и медовая ловушка. Нет, не нагнетай, Стальной!

Ладно, времени нет. Стальной хлопнул ладонью по багажнику и сказал:

– Давай так сделаем: я тебя отвезу к себе, промоем боевые раны, наложим повязки. И так и быть, дам тебе сладкого чаю. Может быть, даже с печеньем, если будешь себя хорошо вести. А утром посажу на такси и отправлю домой. Чтобы бабушка не волновалась. Идёт, Аня? Можно тебя так называть?

– Можно, – легко согласилась она. – Но не нужно. Я – Анна Владимировна.

Стальной, который было подложил под нее руки, чтобы отнести в машину, замер от неожиданности. Эта маленькая поэтическая стерва ему вернула его же шпильку, которую он воткнул в ее мелкую попу там, на вечеринке у Сашки.

Стальной с трудом придал лицу серьёзное выражение и спросил:

– Позволите ли, Анна Владимировна, отнести вас в кабриолэт? Прошу прощения, что не могу подать вам экипаж, запряженный четверкой вороных. Виноват! Исправлюсь! – он браво щелкнул каблуками сапог.

– Благодарю вас, Никита Ильич. Буду очень признательна! – с серьезной миной ответила она.

Держись, Стальной, держись, чтобы не хрюкнуть от смеха! Зубастая мелочь играет если не в куклы, то в серьезную взрослую тетю. Это она так к нему подкатывает? Приятно, конечно! Чего уж тут скрывать? Ладно, можно и подыграть. Он подхватил Аню на руки и понес в машину. Бережно усадил девушку на переднее сиденье. Завел мотор и в салоне машины заиграла музыка. Вечно стоящая на автоповторе "Пачка сигарет" Цоя.

Но если есть в кармане пачка сигарет,

Значит всё не так уж плохо на сегодняшний день

– А я знаю, кто это поет, – Аня пристегнула ремень безопасности. – Это Виктор Цой.

– Это, Анна Владимировна, вечная музыка. А не этот ваш шаляй-валяй, – презрительно поморщился Стальной. – А ты откуда знаешь, кто это?

– У меня есть папины вещи, – она отвернулась от него и прижалась лбом к стеклу. – Там кассеты и даже маленький такой плеер к ним. Я все кассеты слушала. Мама рассказывала, что папа во все горячие точки всегда возил с собой плеер и кассету Цоя. Особенно любил "Пачку сигарет" и "Группу крови".

– Правильный у тебя папа был, – уважительно сказал Стальной, трогая машину с места.

– Да, – коротко ответила Аня, откинулась на сиденье и вдруг отключилась, как заводная игрушка, у которой закончилась батарейка.

Да твою же дивизию! Только этого ему не хватало! Пьяный ребенок в машине. Вот дурочка! Ну не умеешь пить, так не берись. Алкоголь вообще зло, даже для тех, кто умеет, а уж для юных дев это совсем за чертой!

Всю дорогу до дома Аня провела в отключке. И Стальной даже пару раз прикладывал руку к пульсу на ее шее. По прибытии Стальной на руках вытащил Аню из машины, зашел в подъезд. Чертыхаясь, ногой нажал на кнопку вызова лифта и занес девушку в квартиру. Придется тебе, Стальной, побыть дедушкой Мазаем и спасти зайчика от потопа, усадив в лодку.

В гостиной его ждала Рухама в своем обычном репертуаре. То есть, почти голая Рухама, если не считать изящных алых туфель-лодочек на "шпильках" и крошечной алой комбинации. Трудно себе представить более не романтичную женщину. Если бы был конкурс на не романтичных женщин, то Рухама была бы членом жюри. Все эти прелюдии с медленным обнажением, томными взглядами, страстным шепотом действовали ей на нервы. Романтику она понимала как сразу, много, часто и без устали.