— Тима, ты как?! Все нормально? — спрашивала Анна, бросившись в объятия к Тимофею.

— Все нормально. Жив, как видишь, — ответил он, обнимая девушку. Так они простояли пару мгновений, пока Лика не прервала их.

— Я вам тут не мешаю? — с иронией проговорила она. На что счастливые ребята обернулись на нее. — Да не, не переставайте. У нас тут война, мы непонятно где, и непонятно, что с нами будет, но вы не переставайте.

— Да, ты права, — согласился Тим, но не перестал обнимать девушку. — Я предлагаю пока что повременить с побегом и нормально тут осмотреться.

— Согласна, — кивнула сестра. — Лучше уж быть средь Красной армии. Тут хотя бы люди, а не звери.

— Анна, а ты что думаешь? — спросил парень.

— Я если честно, не очень разбираюсь в этом времени, — чуть стыдливо протараторила она. — Я эту тему плохо изучала, так что доверюсь вам, — произнесла она, так и не отлипнув от Тима.

— Ну, а раз так, то давайте одеваться. После разберёмся со всем, — объявил Тим, и все трое начали одеваться. Быстро переоделись в простую крестьянскую одежду, которая после удобных комбинезонов, казалось, сделана из крапивы.

— А их куда денем? — спросила Лика, указав на сложенные комбинезоны на лавке.

— Тут оставим. — пожал плечами брат. — Исчезновение таких вещей сразу заметят, а лишний раз раззадоривать их подозрительность, я не хочу. Ну, что, пойдем, Лика, вспомним детство золотое?

— Что — то я не помню, чтобы мы сено косили, — проговорила та, и все трое вышли на улицу, где их уже ждала, сидя на небольшом табурете, по всей видимости, та самая бабка Агафья. Это оказалась та самая бабушка, что заманила их в свой дом на пироги и чай. Не вспоминая о прошлом, она привела их к одному из домов, у которого находился небольшой огород, и, всучив лопаты, наказала девушкам перекапывать его, а Тимоху увела в сарай, где он начал перетаскивать мешки с зерном.

Так они, работая на всяческих мелких делах, провели весь день, после чего их к вечеру накормили перловой кашей, и, разделив, — мальчики налево, а девочки направо — отправили в свободные дома. Тиму определили рядом с солдатами, спавшими в соседнем доме, а Лику и Анну в другой, но оба они находились в шаговой доступности от нескольких вооруженных людей, так, на всякий случай. Дома никак не отапливались, но это было и не нужно. Ночь была не по-осеннему теплой. А наутро, через час после рассвета, их поднимали солдаты, и начинался новый день. Так продолжалось несколько дней, когда после очередного выполненного поручения Тим пил воду из кувшина, стоя у одного из первых домов у входа в деревню.

— О, Тимка, здоров! — поздоровался подошедший солдат.

— Здорово, Архип, ну что, как там, в лесу, видно фашистскую погань? — спросил Тимофей, убирая кувшин ото рта.

— Да не, этих же гадов в последние дни как ветром сдуло отсюда. Чую, война скоро закончится, — сказал он, улыбнувшись.

— Надеюсь, — согласился парень, хотя он отчетливо помнил, что война не закончилась двадцать третьего сентября сорок третьего года.

Внезапно в деревню буквально ворвалась пара солдат. Один их них сильно прихрамывал, а у другого была перевязана рука и они были с ног до головы покрыты грязью, лишь знакомые чистые лица давали понять, что это свои.

— Илюха! Вован! Что случилось?! — тут же подбежал к ним один из солдат, закинув винтовку за спину.

— Гады немцы, — прошипел один из них, тот, что хромал. Его тут же подхватили подбежавшие солдаты. — Нарвались мы на них неожиданно. Ну, их трое перед нами, стали отстреливаться, но тут подоспел их отряд, и вот тут уже началась конкретная мясорубка. Ладно, давай ты дальше сам расскажи, Илюх, — произнес Вова, и его понесли в сан часть, которая представляла собой небольшой домик, один из того множества, что были разбросаны по всей деревне.

— Да нормально со мной, терпимо! — произнес он паре солдат, которые также хотели отнести его подлечиться.

— Илья, что случилось? — внезапно ниоткуда появился сержант Афанасий.

— Да выскочили мы на гитлеровцев, ну, постреляли, понятное дело.

Положили человек пять, поняли, что надо отступать. Тут Вове ногу и прострелили, ну, а я, понятное дело, потащил его, да земля, гадина, мягкая после дождя-то вчерашнего ночного. Мы, значит, поскользнулись и прямо в кучу валежника провалились на дне небольшого оврага. Там руку я, кстати, и поранил. Но, благо, эти уроды не смогли прострелить несколько десятков сантиметров дерева, хотя видимо подумали, что смогли. Так что уйти сумели. Но это не самое главное. Радуйтесь, товарищ сержант, все удалось.

— Серьёзно? — спросил Афанасий.

— Ага, только там возникли некоторые сложности.

— Ну, да, как же иначе, — хмыкнул сержант. — Ну, а раз так, то давайте, быстро его в санчасть, пусть подлечат его, и ко мне сразу же. Обсудим все, — скомандовал сержант и удалился, а Илья своим ходом пошел туда, куда отнесли Вову.

— Леха, это кто? — спросил Тим, у одного из солдат.

— А, ну да, ты-то не знаешь, они еще до тебя ушли, — проговорил солдат. — В общем, это Вова и Илья, наши разведчики, так сказать. Всю местность вокруг как свои пять пальцев знают. В трех соснах спрячутся, и не заметишь их. Вот они неделю назад и ушли на разведку, а сейчас вернулись.

— Ясно, — сказал Тимофей. — А о чем это Илья сказал товарищу сержанту?

— А вот это уже военная тайна, — нисколько не шутя, ответил Алексей, и пошёл вглубь деревни. Тима, вздохнув, лишь допил воду и вернулся к своим делам. Перекладывая очередной мешок, он внезапно почувствовал, как по всему телу проходит нервная дрожь, а кончики пальцев его рук словно закололи сотни иголок. Время стало постепенно замедляться, а свет тухнуть, пока Тимофей полностью не погрузился во тьму.

Этим временем на Олимпе

Восседая на огромном, черном как сама ночь коне, Арес смотрел вдаль. Там, за холмами, стояло войско врага. Тысячи смертных, ощетинив мечи и копья, шли вперед с гордо поднятой головой. Смотря на них, Арес не мог ничего выразить, кроме презрения и отвращения. Жалкие, сломленные, ничтожные, вечно просящие о помощи, но не желавшие и пальцем пошевелить, чтобы добиться самим высот, добиться хорошего вина из лучших бочек Греции, лучших рабов и, конечно же, лучших мечей, и щитов. Нет, они ничего не хотели. И даже к своему войску, средь которого высился незримый для людей Арес, он не испытывал жалости. Вся лишь разница между его людьми и людьми врага была в том, что он не должен был по воле Зевса убивать их просто так. Старый дурак, надо извести их всех подчистую, хватит уже этого поклонения, подумал он и на секунду вслушался в звуки поля боя. Шелест листвы ближайшего леса, дробный стук ног по земле, приглушенное дыхание и тихие молитвы богам, которыми люди щедро осыпали Ареса, но ему было плевать на них. Не ради смертных он явился на это поле битвы. И даже не ради радости войны. Смотря вперед, он увидел тех, ради кого и пришёл сюда. Средь неказистых воинов врага, высились два гиганта, глаза которых горели словно солнце, их черные бороды были словно связки змей, которые были готовы впиться в любого, кто посмеет приблизиться к лицу их хозяина. Одеты боги были в аккуратные и одновременно странные одеяния, несравнимые с одеждой людей. Тяжело ступая по земле, они шли вперед, поднимая столбы пыли, которые тут же развеивали стройные ряды смертных.

— Ну что Арес, готов к битве? — со смехом в голосе спросил подъехавший на коне Дионис. Посмотрев на него, Арес испытал отвращение, и оно было сильнее, чем по отношению к сметным. Те были ничтожны с самого рождения. Но Дионис… Это ничтожество, а не бог, он был беспросветным пьяницей, который лишь из-за своего чудесного вина, которое, к удивлению самого Ареса, нравилось ему, заслужил уважение Зевса. Но не бога войны. Повернувшись к нему, Арес сверкнул своими полными гнева глазами и лишь тихо произнес:

— А ты?

— Я то!? Погоди! — проговорил он и взял один из бурдюков, которыми был увешан его серый конь, и приложился к нему. Опустошив его полностью, он выкинул его в сторону, прямо в одно из деревьев, которое под тяжестью пусть и пустого бурдюка поломалось надвое.