Мишель один раз лишь заговорил с отцом за всю дорогу и попросил его смартфон.

— Почти десять часов, — сказал отец, — уже поздно.

Они ехали домой. Мишель слишком устал, чтобы пытаться сопротивляться. Да и идти ему было некуда. Он не мог больше обходиться лишь одной гордостью. Ему нужен был телефон, чтобы записаться на прием, ему нужны были деньги, чтобы оплатить все это. Ему нужен был душ, тишина и мягкая кровать. Ему нужно было находиться ближе к отцу, чтобы быть готовым к очередному удару в спину.

В теплом салоне Мишель позволил себе немного расслабиться и даже прикрыть глаза. Смелость его покидала, а руки начинали заметно дрожать. В глазах то и дело появлялись слезы, но он даже не мог заплакать. И от этого было еще хуже. Выплакался бы уже, как это всегда и делал, легче бы стало.

Когда отец припарковал машину около дома, Мишель все-таки собрал последнюю волю в кулак и вытер мокроту с глаз рукавом куртки. Марку бывало в сто раз хуже, но он никогда не плакал.

Мишель хотел подняться в квартиру, забрать свой телефон, карточку и рюкзак, закрыться в комнате и просидеть там до самого утра. Фотографии папы стоило спрятать в какой-нибудь книге, свитер, предназначенный для отца, закинуть подальше в шкаф и больше про него не вспоминать. Стоило найти в телефоне контакты приемной их семейной клиники и в интернете уточнить время начала работы.

Но в их нарядном подъезде на самых первых ступеньках лестницы сидел Берни. Он был все в той же курточке, с такими же растрепанными волосами, и выглядел уставшим, как будто собирался заснуть прямо здесь. Берни сидел, привалившись к неудобным витым перилам лестницы, обнимал свои колени и сонно смотрел на растерявшегося отца, пока Мишель не вышел из-за его спины.

— Что ты здесь делаешь? — Мишель потянул Берни за руку, чтобы он встал с пола.

— Тебя жду. — Берни поморгал, немного потряс головой, и сонливость с него спала, как будто ее и не было. — Я же волновался. — Сказал он с небольшой обидой в голосе. — А у тебя теперь даже телефона нет.

Отец молча обошел Берни и стал подниматься по лестнице, придерживаясь рукой за перила. Берни почувствовал повисшее напряжение и испуганно замер, а Мишель вцепился в его холодную руку и сжал ладонь.

— Поднимайтесь в квартиру. — Мрачно бросил отец сверху. — Замерзнете здесь.

Мишель повел Берни за собой. Он был даже не в силах отпустить его руку. Это оказалось вдруг так важно — держать кого-то за руку. Кого-то, кто друг, кто никогда не предавал и всегда любил Мишеля.

Отец открыл дверь и пропустил их вперед. Когда дверь захлопнулась, Мишель нервно вздрогнул и почти до боли сжал пальцы Берни. Тот тихо шикнул.

Отец быстро разулся, лишь расстегнул пальто, не стал его снимать, а сразу же пошел на кухню, где через несколько секунд стукнула дверца шкафчика, а потом и послышался звон стекла.

— Что с Марком? — спросил в это время Берни. Он уже снял свою куртку и разматывал шарф. — Ты его не отмазал, что ли?

— Подожди, пожалуйста. — Попросил Мишель и пошел вслед за отцом на кухню.

Отец достал из заветного шкафчика полупустую бутылку коньяка, уселся с ней за стол и теперь наливал крепкий коньяк в стеклянный бокал. По квартире расползался слабый запах алкоголя.

Мишель сердито зашипел сквозь зубы, смотря на все это. Еще одна вспышка гнева прорвалась сквозь усталость, и Мишель вырвал бутылку из ослабевших рук, а следом забрал и стакан. Получилось все это легко — отец совсем не ожидал такого. Мишель лишь посмотрел в глаза растерянному отцу, потом подошел к раковине и вылил всю жидкость в слив. Ужасный запах крепкого алкоголя ударил ему в ноздри, вызвав слабый приступ рвоты. Мишель задержал дыхание и удовлетворенно кинул в раковину уже пустую бутылку и стакан.

Потом так же молча ушел в свою комнату и хлопнул дверью. Берни тихонько проскользнул за ним следом.

Мишель дрожащими руками включил лампу на рабочем столе, уперся ладонями о столешницу и выдал из груди громкий всхлип. Из глаз снова потекли слезы. Тело резко стало очень тяжелым и все силы уходили только на то, чтобы не упасть.

— Он не должен так делать. — Сказал Мишель непонятно кому. То ли себе, то ли молчаливому Берни.

— Может, мне уйти сейчас? — спросил Берни. Он прошелся по комнате и скромно сел на краешек кровати Мишеля. Сквозь слезы Мишель видел только его силуэт, спрятанный в полутьме, и чувствовал свежий и ненавязчивый запах молодого омеги.

— Нет! — резко сказал Мишель. — Останься со мной.

Он не хотел остаться один. Не хотел оказаться в одиночестве в этой темной комнате, когда за стеной с пустой бутылкой сидел отец. Ему было тяжело остаться одному со своими тяжелыми мыслями. Они постоянно возвращались к Марку. Как он? Что с ним сейчас? Как он, вообще, справится со всем этим.

— Чем закончилось? — шепотом спросил Берни.

— Его не отпустят, пока я не докажу, что он меня не насиловал. Нужно завтра утром сразу позвонить в клинику.

Мишель утер ладонью мокрые глаза, хлюпнул носом и огляделся по сторонам. Потерянный рюкзак стоял на полу около кровати, а забытый телефон лежал на столе. Мишель взял его в руки, со страхом разблокировал и увидел несколько десятков пропущенных звонков и еще больше непрочитанных сообщений из разных чатов и переписок. Экран мигнул и сразу же погас, а в уголке засветился значок красной пустой батарейки.

— Надо зарядить. — Пробормотал Мишель.

Он нашел нужный шнур и подключил телефон к розетке. Потом стянул с плеч старую кофту Марка, в которой и провел весь этот вечер. Аккуратно сложил ее и оставил лежать на письменном столе. Мишель быстро залез на кровать и спрятался под одеялом, а носом уткнулся в подушку. Легкие сразу же заполнил знакомый о родной запах собственного дома. На укрытую одеялом спину мягко опустилась ладонь Берни.

— Помыться? — спросил он.

— Не хочу. — Берни погладил его плечо и пересел поближе. — Я устал.

Мишель приподнял голову и увидел сидящего над ним Берни. Недолго думая, он подвинулся и устроил голову у Берни на коленях.

— Я чуть-чуть так полежу. — Попросил он. На самом деле, это вызывало теплые воспоминания о дедушке. Дедушка часто клал голову маленького Мишеля себе на колени и перебирал его волосы, всегда рассказывая что-то интересное.

— Ты был прав. — Сказал Мишель. — Он своей заботой делает только хуже.

Ловкие пальцы Берни прошлись по его открытой шее, задели щеку и забрались в распустившиеся волосы. Берни погладил его, а потом окатил волной своего приятного и успокаивающего запаха. Мишель сильнее сжал в пальцах край мягкого одеяла и зажмурился.

— Я верю, что он тебя и пальцем не тронул без разрешения. — Заговорил Берни. — Потому что я очень хорошо знаю Марка. А твой отец знает только, что он сын конченого мудилы, который увез тебя куда-то на пару дней, лишил девственности и еще вернул с таким сильным запахом, как будто ты у него в гостях какой-то кошмар пережил. Любой отец поступил бы так же. Твой еще очень мягко реагирует.

— Не кошмар, — поправил Мишель, — наоборот же, я так счастлив был.

И снова он начал тихо плакать. Слезы потекли сами собой, пара капелек стекла по виску и потерялась в волосах. Берни все еще гладил его по голове, поправлял рукой запутавшиеся прядки и не гнал Мишеля со своих колен. Это было очень эгоистично — вот так использовать Берни и не давать ему ничего взамен, но Мишель не мог отказать от этой ласки и от этого тихого голоса, который снова принялся его отчитывать.

— Он бы мог сначала выслушать. — Попытался оправдаться Мишель. — Почему сейчас ты вообще за него? Ты же хотел, чтобы я его меньше слушался. Сам мне велел думать своей головой.

— Но ты не думал. — Посмеялся Берни.

— Я сделал все правильно. — В который раз сказал Мишель.

— Ну а он просто волновался за тебя. Я даже места себе весь день не находил, когда не смог дозвониться, а он — твой отец. Ты — единственное его сокровище, которое непонятно кто украл и, возможно, обидел. Знаешь, если мы с тобой решили взрослеть, нужно учиться ставить себя на чужое место. Твой отец ничего плохого пока не сделал. Тебе нужно с ним поговорить без всяких глупых обвинений.