И по-доброму улыбнулся Мишелю. Эта улыбка — лучшее, что случилось с Мишелем за последний час, и Мишель улыбнулся в ответ. Не мог не улыбнуться.
Он кивнул:
— Хорошо.
— Отлично. Я тогда побегу, замерз уже, как собака. — Берни передернул плечами. — Ну, если захочешь поплакаться, звони.
Мишель серьезно кивнул.
— Пока. — Сказал он Берни в спину.
Достал телефон и посмотрел на иконку входящих. Нажал на маленькую фотографию Берни, и открыл сообщение без текста, лишь с одним номером телефона.
Мишель прижал телефон к груди и осмотрелся вокруг. Марк ему уже понравился, еще неделю назад.
========== Глава 2 ==========
4
В субботу Мишель тоже поднялся рано. На улице только начинало светать, часы показывали начало седьмого, а в приоткрытую створку окна не залетало ни одного звука — город был еще пуст.
Медленно, теряя по дороге тапки и поправляя сползающий рукав пижамы, Мишель пришел на кухню. Там уже был отец, варил себе кофе в турке, на столе стояла тарелка с готовыми бутербродами.
— Снова ветчина? — Мишель недовольно осмотрел тарелку, пододвинул к столу один из стульев и сел на него. Зевнул. — Я бы мог сварить тебе каши, если невкусно будет можно фруктов добавить. У тебя же желудок.
— У тебя выходной сегодня, зачем встал?
Отец убрал огонь и полез в шкафчик за кружкой.
— Все равно уже проснулся. — Мишель еще раз зевнул. Снова поправил пижаму. Это была его любимая, с розовыми мишками на голубом фоне. Отец купил в подарок еще лет пять назад, но не угадал с размером. — Сварить сейчас? У тебя хотя бы кофе с молоком?
— Сиди уже. — Махнул рукой отец. — Чай будешь?
— Да. — Мишель взял один из бутербродов с толстым куском ветчины. Съест один — отцу уже меньше достанется. — Я вчера в чайнике зеленый заварил.
Мишель уже привык следить за питанием отца. Тому, конечно, было плевать на свое здоровье, но Мишель хранил все назначения и рекомендации врача, каждую неделю заново заполнял его таблетницу и закачивал в телефон график приема лекарств. Мишель научился готовить диетические, но сытные блюда и нашел пару хороших доставок домашней еды. В конце концов, отец не молодел и уже был далеко не мальчик. Мишель видел его морщины, видел его усталость по вечерам и седые волосы на висках и, иногда, в беспокойные бессонные ночи, со страхом понимал, что отец тоже смертен. И, возможно, когда-нибудь…
Они быстро перекусили. Мишель съел половину бутербродов и выпил две маленькие кружки чая. Рассказал отцу про школьные оценки, отчитался о планах на день — убраться, купить новую шапку и свитер, если какой-нибудь понравится, написать сочинение и решить задачи.
Отец спешил на работу.
— Ты во сколько приедешь? — спросил Мишель, закончив свой рассказ.
— Поздно. Ты ложись спать, не жди меня. Постараюсь не шуметь.
Мишель лишь кивнул.
В пороге он подождал, пока отец зашнурует свои сапоги, и проследил, чтобы он этими сапогами наступал только на коврик. Подал ему шапку, аккуратно устроил в сумке контейнер с едой.
Когда остался один в квартире, почти на целую минуту замер в пороге. Слушал, как тихо было в квартире. Потом прошелся по гостиной, раздвинул шторы на двух больших окнах. В комнате сразу же стало намного светлее. Включил телевизор, остановился на утренней передаче, где сейчас учили готовить блинчики. Без радостных голосов телеведущих квартира казалась слишком пустой и тоскливой.
Утренние дела не заняли много времени. Мишель быстро умылся и почистил зубы. Переоделся из пижамы в старые джинсовые шорты и футболку, тоже с изображением плюшевого медвежонка. У медвежонка были длинные страшные когти и окровавленные клыки. Футболку дарил Берни.
К обеду он сделал все, что планировал: закинул в мультиварку рис с курицей, сварил соус к ним, пару раз загрузил машину грязными вещами и даже успел протереть все поверхности в квартире, у отца в комнате лишь протер пол — остальной порядок он поддерживал сам. Квартира у них была большая, когда Мишель был младше, они заказывали клининг постоянно. Но Мишелю не нравились посторонние люди в квартире, и год назад он отменил постоянные услуги. Теперь уборщика вызывали редко, не чаще раза в месяц, все остальное Мишель успевал делать сам.
Шапку он вообще решил пока не покупать. Может быть, на следующих выходных Берни согласится сходить вместе с ним. Тот, кстати, к двенадцати дня прислал поздравление с добрым утром, а еще через час и свою фотографию. Мишель узнал белый кожаный диван из новой квартиры Берни, на диване обнаружился сам Берни, немного растрепанный и по-домашнему уютный. У Берни на коленях сидел маленький малыш. Мишель минут пять рассматривал фотографию, приближал, чтобы увидеть лучше, пытался понять, похож ли Берни с братом хоть чуть-чуть, ведь они не совсем родные, только папа общий. Но ребенок был еще слишком мал, чтобы можно было что-то понять. Мишель ответил, что ребенок довольно мил. И Берни тоже.
К двум часам дня Мишель уже закончил с сочинением. Описал тему любви привычными и примитивными мыслями, ничего нового, но на хорошую оценку должно хватить. Говорить о любви — это не к Мишелю. Это к Берни.
К трем Мишель уже не смог найти себе срочных дел.
Снова взял телефон и открыл список контактов, нашел один, самый нужный. Занес палец над иконкой вызова, но снова лишь подержал его пару секунд и опустил.
Мишель вернулся в свою комнату, бросил телефон на кровать, где тот сразу же затерялся в смятом пушистом пледе. Остановился перед высоким напольным зеркалом, включил подсветку и начал рассматривать свое лицо. Пригладил слегка растрепанные волосы, потом вообще ровно расчесал их. Посмотрел, как ему будет с распущенными, как будет с хвостом и привычной косой. Примерил пару заколок. Достал красивую фарфоровую шкатулку с украшениями. Там были лишь две пары сережек, подвеска с кулоном и небольшая брошь в виде цветка из розового золота, с белыми платиновыми прожилками и аккуратным бриллиантом в центре. Брошь Мишелю подарил дедушка на пятнадцать лет. Мишель редко ее надевал, а после смерти дедушки спрятал в шкатулку и решил хранить там.
Ни одна из причесок ему не нравилась, украшения сидели как-то несуразно, как будто Мишель к ним не подходил и они были не для него. Мишель даже нашел блеск для губ и подкрасил их. Стало выглядеть еще хуже. Да и на лбу появилось покраснение, Мишель даже испугался, что может появиться прыщ.
Он отошел к кровати, забрался на нее и снова взялся за телефон.
Сегодня ночью Мишель решил, что он позвонит Марку. Они просто поговорят, договорятся о встрече, Мишель может предложить сходить в кафе в центре — это достаточно безопасно. Они просто обсудят эту ситуацию, Мишель скажет Марку, что у него странный запах, и спросит, а что альфа чувствует от него. Они должны хотя бы обсудить эту ситуацию. Такая встреча ни к чему не обязывает. Они просто поговорят, как взрослые люди. Берни сказал именно так.
Мишель нажал на иконку вызова, но тут же, еще до первого гудка сбросил звонок. Нервно посмеялся, упал спиной на кровать, немного отпружинил, посмотрел в потолок, зажмурился.
— Дурак, дурак, дурак! — прошептал он. — Какой ты дурак нерешительный.
Нормальный бы омега, да и любой нормальный человек, так не переживал бы. Мишель же боялся до дрожи. Он чувствовал себя совершенно беззащитным от всего этого мира. Как будто вывернули нервами наружу. И ему бы было хорошо остаться сегодня в своей комнате, заказать одежду и продукты с доставкой, чтобы не ходить в одиночку по магазинам, ведь все тогда будут на него смотреть. Ведь не ходят же люди в праздничные и радостные торговые центры по выходным в одиночку. Мишель бы мог завернуться в этот теплый плед, заварить себе еще одну порцию чая с мелиссой и что-нибудь почитать. Еще Мишель мог посмотреть телевизор или поиграть в игру в телефоне. В таком случае, не пришлось бы мучиться и бояться, не пришлось бы подолгу смотреть в экран телефона и по несколько раз за час заносить палец над нужной иконкой.
