Девятнадцатого июня, свежие и отдохнувшие, они должны были выступить из Варенна и ожидать короля на ферме, расположенной на полпути между Варенном и Нёвийи. Напомним, что в Варение почтовой станции не было. По прибытии короля гусары сменят лошадей, взятых на станции в Клермоне, и проводят королевское семейство в Дён. Таким образом, замена упряжки произойдет быстро и без затруднений.

По возвращении г-н де Шуазёль — нам уже известно, что ему следовало выехать из Парижа на двенадцать часов раньше короля, — примет командование над сорока гусарами, стоящими в Пон-де-Сом-Веле. Оттуда он, дождавшись короля и его семьи, проводит их до Сент-Мену. Там гусары, уступив место драгунам, перекроют дорогу. И никто уже не сможет преследовать короля.

Через сутки этот приказ отменят, ибо предполагалось, что за это время король окажется за пределами Франции. Господин де Шуазёль получит подписанный королем приказ, который даст ему полномочия в случае необходимости прибегать к силе. Он раздаст солдатам шестьсот луидоров.

Четырнадцатого июня г-н де Буйе, находившийся в Лонгви, получил письмо короля. Отъезд откладывался на сутки. Чем объяснялась эта новая отсрочка? Сейчас мы объясним. Причина, действительно, была серьезная.

Людовик XVI должен был получить деньги по цивильному листу лишь утром 20 июня и, будучи королем прижимистым, не хотел терять эту часть своего пансиона. Если Париж стоит мессы, по словам Генриха IV, то шесть миллионов, по мнению Людовика XVI, стоили того, чтобы задержаться на день.

Этот повод, сколь основательным он бы ни был, привел в отчаяние г-на де Буйе. Ведь пришлось по всему маршруту высылать контрприказы. Вместо двух дней, подставы должны были ждать три дня и три дня должны были квартировать войска. Но, тем не менее, приходилось брать в расчет это обстоятельство.

Двадцатого июня г-н де Буйе прибыл в Стене, где нашел немецкий королевский полк. Нам уже известно, что в тот же день гусары из Пон-де-Сом-Веля явились в Сент-Мену, предваряя приезд драгунов. Мы знаем от г-на Друэ, какое впечатление произвело их нежданное появление.

И нам также известно, что второй отряд гусар прибыл в Варенн. Впечатление, произведенное ими в Варение, было не менее сильно, чем в Сент-Мену.

Теперь взглянем на то, что в эти последние дни происходило в Париже.

Мы уже писали, что королева взяла на себя миссию плести интриги, и она выполняла свое обещание — интриговала изо всех сил. Прежде всего она предоставила белых лошадей, чтобы впрячь их в триумфальную колесницу с прахом Вольтера.

Девятнадцатого июня она с дофином совершила прогулку, проехав по кольцу внешних бульваров. 20 июня она спросила министра иностранных дел г-на де Монморена:

— Вы видели мадам Елизавету? Она меня сильно огорчает; я только что от нее и сделала все возможное, чтобы уговорить ее прошествовать с нами в процессии праздника Тела Господня, но она решительно отказывается. Постарайтесь же, чтобы ради своего брата она принесла в жертву собственные предрассудки.

В тот же день, случайно встретив командующего национальной гвардией, она насмешливо осведомилась:

— Послушайте, сударь, неужели в Париже все еще говорят о бегстве короля?

— Нет, ваше величество, теперь все полностью уверены в преданности короля Конституции и его любви к своему народу, — ответил командующий.

— И они совершенно правы! — воскликнула королева и на прощание одарила его своей самой ласковой улыбкой.

Потом все занялись приготовлениями к отъезду.

Семнадцатого июня, когда бывший гвардеец г-н де Мустье прогуливался в саду Тюильри, к нему подошел незнакомец и от имени короля пригласил следовать за ним. Господин де Мустье повиновался; через десять минут он предстал перед королем.

Людовик XVI приветствовал его, назвав по имени. Удивленный гвардеец поклонился.

— Я знаю вас, сударь, — сказал король, — и мне известно, что могу положиться на вас. Вот почему я обратился к вам.

— Надеюсь, я окажусь достоин доверия вашего величества, о чем бы ваше величество меня ни попросили.

— Считаете ли вы, что я в той же мере могу положиться на двух ваших друзей, господ де Валори и де Мальдена?

— Я в этом уверен, государь.

— В таком случае передайте им, чтобы они заказали себе светло-желтые куртки, кожаные лосины, сапоги с отворотами и бархатные картузы.

Выбор светло-желтого цвета был большим промахом: светло-желтые мундиры носили егеря принца де Конде, уже более года находящегося в эмиграции.

Кроме того, г-на де Мустье просили каждый вечер гулять по Королевскому мосту; там к нему должно было подойти доверенное лицо и передать последние распоряжения короля.

Вечером 19 июня г-н де Мустье получил следующий приказ: «Завтра в девять часов вечера г-н де Мустье и его спутники должны находиться во дворе замка; там они узнают, что им предстоит делать».

Дело было за паспортом. Известно, что королева ехала под именем г-жи Корф; этот паспорт для нее раздобыл г-н Ферзен.

Выдан он был на баронессу Корф, двоих ее детей, камердинера и двух горничных.

Королева будет г-жой Корф, детьми — дофин и юная принцесса, камердинером — король, горничными — г-жа де Невиль и г-жа Брюнье.

В паспорт, правда, не были вписаны ни мадам Елизавета, ни г-н д'Агу (г-н де Буйе настоятельно рекомендовал королю взять его с собой); но необходимо же было хоть немногое оставить на волю случая!

Утром 20 июня г-н де Мустье представил королю обоих своих спутников. Эти господа получили указания из уст его величества. Господин де Мальден должен был отзываться на имя Жан, г-н де Мустье — на имя Мельхиор, а г-н де Валори — на имя Франсуа.

Господин де Шуазёль ждал приказов двора у себя дома, на улице Артуа. В три часа 20 июня ему еще ничего не было известно, хотя выезжать он должен был на двенадцать часов раньше короля. Он начал терять надежду, когда пришел единственный оставленный им слуга, считавший, что господин собрался ехать в Мец, и объявил о приходе человека, от имени королевы просившего принять его.

Господин де Шуазёль вздохнул и велел провести посетителя наверх; на миг он испугался, как бы этот человек не сообщил ему, что королева отменила отъезд. Вошел человек в огромной шляпе, надвинутой на глаза, и закутанный в необъятный плащ. Визитером оказался парикмахер королевы, знаменитый Леонар, оставивший нам «Мемуары». Куафёр королевы представлял собой особу величайшей важности.

Тот, кто изобретал, создавал тогдашние немыслимые прически (они представляли собой целые клумбы с цветами, деревьями, птицами и их гнездами) и творил это, стоя на стремянке; тот, кто однажды ввел в компоненты этих безумных куафюр модель трехпалубного линейного корабля с мачтами, парусами, экипажем, вооружением, такелажем и вымпелами, должен был обладать самым высоким самомнением.

— Откуда вы, Леонар?! Я вас, разумеется, не ждал, но, раз уж вы пришли, добро пожаловать.

— Не моя вина, если я заставил вас ждать, господин граф. Ведь только десять минут назад королева вызвала меня к себе.

— И она вам больше ничего не сказала? — удивился г-н де Шуазёль.

— Она просила меня забрать все ее бриллианты и передать вам письмо.

— Какого черта вы ждете! Дайте письмо! — нетерпеливо вскричал г-н де Шуазёль.

Леонар в изумлении посмотрел на молодого дворянина: он не привык, чтобы с ним обращались столь бесцеремонно.

Господин де Шуазёль прочел письмо. Оно было длинное и содержало множество поручений; королева сообщала, что они выедут ровно в полночь. Графу де Шуазёлю (если я не ошибаюсь, в то время он еще носил этот титул) она повелевала выехать немедленно и просила взять с собой Леонара (ему, прибавляла Мария Антуанетта, приказано во всем повиноваться графу). Господин де Шуазёль прочитал этот приказ Леонару, в знак повиновения ответившему поклоном. После чего граф сжег письмо королевы.

В эту секунду вошел слуга и объявил:

— Карета господина графа подана.

— Ну что ж, дорогой мой Леонар, поехали, — сказал молодой дворянин.