На закате Саша смотрела вдаль – туда, где линия горизонта соединяет небо и океан. Где фиолетово-розовая кромка цепляет глубокую синеву. Туда, где садится солнце, заливая вокруг все нежно-розовым светом с лиловым переливом. Туда, где яркое зарево заката растворяется в иссиня-черных волнах вечернего океана. Она смотрела туда и думала, что впереди нет совсем ничего… Тысячи километров мощной водной стихии… Тихая пустота…Сильные ветры… Рваные облака и бушующие грозы… Дожди, белая пена на раскатах волн. А потом… Ледники. Белоснежные, мощные, ослепительные ледники Антарктиды. Вот эта простая мысль волновала все ее существо. Как будто бы стоя тут, на краю земли, она превращалась в маленькую звездочку, затерянную в бесконечной Вселенной. Звездочку без прошлого. Без будущего. Звездочку, посреди настоящего. Здесь. Сейчас. В это одно лишь мгновенье.

Тут и только тут Саша осознавала какой маленькой она на самом деле является, какой неважной, какой незаметной – для мира. И в то же самое время из глубин ее сердца восходило другое чувство, непротиворечащее первому ни в чем: чувство того, насколько большой, важной, главной она является – для себя.

А после на небе рассыпались мириады маленьких блестящих звёзд. И слёзы умиротворения и смирения одна за одной скатывались по ее щекам.

День за днем, неделю за неделей Саша замедлялась на этом острове жизни. И вот спустя почти месяц Саша совершенно успокоилась. Моторчик внутри затих. Она окончательно сбросила с себя материальную оболочку и явила этому миру и себе что-то совсем новое (или просто давно забытое?) – свою духовную сущность. Ядро ее существа. С тех пор каждое Сашино утро на Шри-Ланке начиналось медитацией в пять утра, продолжалось пробежкой в шесть и завершались веганским завтраком в семь. К восьми уже начинался полноценный полдень. Она шла к океану, садилась в тень и писала. Писала так много, что уставала рука. На этих исписанных ручкой страницах тетради, замоченных морем и запачканных песком, рождалась ее первая книга. К вечеру, устав писать, она встречалась с друзьями. Вместе они готовили барбекю, смеялись, веселились, рассказывали истории, пели песни и играли в настольные игры. Так проходили дни. Один за другим, один за другим, как близнецы похожие друг на друга. Не происходило абсолютно ничего – и в этом и было счастье. Светло, спокойно и тепло было у Саши на душе.

А потом огромный Боинг Аэрофлота вернул ее в материальность. В Москву.

Крысиные бега начались снова.

– Ты все ещё со мной? – тихо поинтересовался Голос.

– С тобой, – открыв, наконец, глаза, ответила Саша.

– Так вот, ты написала цели.

– Цель, – поправила его Саша.

В этом году в ее списке не было сотни незначительных и ничего не значащих целей, никак не делавших ее жизнь лучше, а только усугубляющих ее внутренний конфликт. В этом году в списке оказалась всего одна цель.

– Верно. Ты помнишь ее? – спросил Голос.

Ещё бы не помнить.

– Найти смысл своей жизни. Или выбрать его. Найти цель существования, – отозвалась Саша.

– Верно.

– Ну а ты-то здесь для чего?

3 мая 2022 год. Ночь.

Саша спустилась в лобби. Никого. Она написала Воутеру – без ответа. Зоуи – тоже самое.

– Они ушли без меня, – сказала Саша.

– Почему ты сразу думаешь о плохом? – возмутился Голос.

– Они не хотели, чтобы я шла с ними. Я просто навязалась, – Саша уже была готова расплакаться от обиды. Она сходила в душ, переоделась, накрасилась и сделала новую укладку. Выходит, все зря. Но самое обидное было то, что над ней, вероятно, просто посмеялись.

– С чего ты решила? Они ведь сами позвали тебя.

– Простая вежливость.

– Если люди не хотят – они не делают. Это правило номер два. Просто запомни. Ну, – замялся Голос. – Хотя бы попробуй запомнить это правила в этот раз. И никогда не додумывай за людей.

Неожиданно рядом с Сашей материализовался Мо. Мо, то есть Моррис, был ее самым любимым коллегой – всегда весёлый, всегда готовый помочь, добродушный коренастый парнишка, широкий в плечах и низкий ростом. Она любила его больше всех.

– Что делаешь? – спросил Мо.

– Ищу Зоуи и Воутера.

– Они наверно внизу, в баре. Пойдём посмотрим.

Они спустились вниз, но в баре Зоуи и Воутера не оказалось.

– Я позвоню им.

Мо стал набирать номер, и в тоже самое время телефон Саши оповестил о новом сообщении.

«Мы будем готовы через десять минут. Зоуи».

– Я же тебе говорил, – шепнул Голос. – Когда люди не хотят, они просто не делают. Когда хотят – то делают. И не важно по каким причинам. Все просто. Хотят – делают. Не хотят – не делают.

– Почему бы нам не подождать их здесь? – спросил Мо. – Займи вот эти крутые места за стойкой, а я возьму нам напитки. Что будешь?

– Бокал белого, – ответила Саша.

– Я же говорил про алкоголь, – напомнил Голос. – Не стоит.

– Почему? – спросила Саша как можно тише, чтобы другие не услышали.

– Об этом – после. Пока, возьми на веру. Один бокал – не больше.

Мо исчез в толпе. Зоуи и Воутер ещё не пришли. Саше снова стало страшно. Как же так? Вот тут в баре посередине огромной толпы веселых людей, в ожидании коллег, которые ей действительно нравились… она чувствовала себя потерянной, ненужной, неуверенной, без почвы под ногами.

– Что это за чувство? – спросила Саша Голос.

Тишина.

– Ты слышишь? – громче спросила Саша.

Но Голос молчал.

– Ты тут? – уже совсем громко спросила Саша. На неё обернулась парочка людей.

Голос исчез. В эту секунду Саша почувствовала себя так, как, пожалуй, никогда раньше. Мороз пробежал по ее коже. Она снова обвела глазами зал.

Это был бар на минус первом этаже в стиле Америки 20-30х годов, какой она себе ее представляла: широкая деревянная барная стойка, покрытая блестящим лаком, низкие лампы с мягким светом над стойкой, высокие барные стулья, обтянутые темно-коричневой кожей, скрипящие кожаные диваны, полутьма. Стены обиты тканью глубокого зеленого оттенка. Темно-коричневый с изумрудным отливом бар. За стойкой стояли три бармена. Вокруг было людно: кто-то заказывали напитки, кто-то забирал со стойки еду, другие ужинали за столиками и диванчиками, общались, смеялись, обнимались и флиртовали. Жизнь бурлила, кипела, била ключом на каждом сантиметре этого бара… кроме кресла Саши. Ей казалось, что вокруг неё зона отчуждения. Пустота. Так странно. Как можно чувствовать такую пустоту, такой животный страх посреди бурлящей жизни? Как можно быть настолько одинокой и чужой среди искристого веселья.

Саша попробовала понять это чувство лучше. Как она себя ощущала? Потерянной – да. Но это не было достаточно полным описанием. Без почвы под ногами – да. Но и это не было точным описанием. Живущей не свою жизнь? Да! Это, пожалуй, было самое-самое точное описание. Она не узнавала свою жизнь. Она не могла узнать ничего вокруг. Где она? Что тут делает? Куда идёт? Откуда пришла? А кроме того в этой не-своей-жизни она была абсолютно одна. Совершенно одна – никого больше не существовало в этом мире. Выжженная пустыня. И Саша – посреди раскаленных барханов в ожидании песчаной бури.