— Значит, у Гендара сын. Подойди сюда, Ардварк на тебя посмотрит.

Он тоже шипит, но его я, хотя бы, понимаю.

— Мартин, — Ардварк смотрит на него, потом на меня. Его глаза скользят по мне, почти не останавливаясь, и снова возвращаются к Мартину. — Нечасто в Игбал наведываются гости. Игеор говорит, вы пришли с вопросом.

Я украдкой смотрю на Мартина. Мы оба чужаки в этом месте, и всё равно мне сложно представить, какого ему.

— На поверхности кто-то жестоко убивает людей и вампиров. Мы уверены, что убийства, подобные этим, уже встречались, однако не можем найти ни одного свидетельства. Словно кто-то специально убирает всё, что может привести хоть к какой-то зацепке. Мы решились нарушить ваше уединение, потому что Игбал не зависит от Сети. Если у вас есть информация, прошу, поделитесь ею — и больше мы вас не потревожим.

Вокруг нарастает шёпот. Старый вампир смотрит на нас. Наконец, он опускает голову.

— Всё правильно — вы не знаете. В отрицании своем, в своих больших городах ваше общество забыло свои корни. Но вы верно пришли. Ардварк знает. Ардварк напомнит.

Он снова смотрит на меня, и, на этот раз, взгляд получается долгим.

— Вы забыли, что совершали люди. У вас нет гордости. Якшаетесь с ними. Лебезите, точно слуги. Мы ушли, чтобы не видеть вашего позора.

Я растерянно перевожу взгляд с него на Мартина.

— Я не понимаю…

— Объединившись, мы открыли вам доступ к медицинским патентам, — Мартин не сводит со старика глаз. — Это было взаимовыгодное соглашение. От людей мы получили столько же. Города живут в мире.

— Ваш мир рухнет, стоит кому-нибудь открыть глаза. Жестокие убийства. Зачистка данных. Они хотят, чтобы вы думали, будто ничего никогда не было.

Его слова заставляют меня нахмуриться.

— Почему не было? Всем в школах рассказывают об ужасах Долгой войны, о Тёмных Веках до неё. О том, как вампиры нападали на поселения…

Мартин касается моей руки. Я понимаю, что ляпнула лишнее, но уже поздно. Ардварк смеётся. Свистящее шелестение, от которого мороз пробегает по коже.

— Не пугай нас мраком, дитя света, — темнота даёт нам жизнь. А как началась война? Вам рассказывают, как мы охотились на людей — а люди на нас? Как мы вырезали целые деревни, а нам отрубали головы, распинали, втыкали колья и оставляли под солнцем именем вашего Бога, чтобы остальные видели и не могли добраться? Мы привыкли убивать друг друга. Ваши жалкие попытки скрыть это — обычный фарс.

Чтобы лицо не выдавало эмоций, я до боли впиваюсь ногтями в ладонь.

— Вы не правы! Вампироборцы защищали свои семьи — они не делали ничего из того, что вы говорите…

— Мы храним истории своих предков, чтобы новое общество не затуманило наше сознание, как оно сделало с вами. Они купируют ваш разум: вампиры, хищники, нападали — люди защищались. Потом вампиры напали снова, люди начали угрожать, нападения приобрели взаимный характер, каждый народ начал возводить укрепления, что, в итоге переросло в войну.

Мартин хмурится.

— Устные предания со временем искажаются.

Ардварк жестоко улыбается.

— А кто говорил, что они устные?

Он подзывает кого-то и что-то шипит ему, тот уходит.

— Когда-то кто-то договорился, что, исключив жестокость из памяти, все начнут жить в мире. Взаимному лицемерию нельзя верить. Инстинкты убить нельзя. Приходит время, они пробуждаются, и все хотят крови.

Я чувствую, как губы упрямо поджимаются, глаза щиплют слёзы. Когда так открыто говорят о том, что ты подозреваешь, но не можешь до конца принять…

Посыльный возвращается с книгой. Она выглядит старой и ветхой… непохожей на другие. Несёт он её очень осторожно. Ардварк берёт её и кладёт рядом с собой на сухой борт фонтана. Недосягаемые, на расстоянии бьют струи воды. Страницы тонкие, буквы отражают мерцающий свет тумана, страницы по полям расцвечены тонким орнаментом. Он была рукописной. Не подключённой к остальным. Я заворожённо смотрю на неё, я никогда раньше подобных не видела…

— Надеюсь, Гендар обучил тебя языку, потому что читать будешь ты.

Ардварк разворачивает книгу к нам и показывает место. Мартин подходит ближе. Хмурится, пытаясь разобрать слова. Водит пальцем по строчкам угловатых букв, беззвучно шевелит губами.

В 1135м году, в ответ на массовую ночную охоту, из лесного поселения Шадур вампироборцы выкрали женщину с ребёнком. Её нашли месяц спустя, полубезумную, она ползла через лес, пытаясь найти дорогу обратно. Ей сломали ноги, насиловали и заставили выпить кровь своего ребёнка — а затем выбросили в назидание. Вампиры сравняли аванпост с землёй и перешли на новое место, женщина, в итоге, умерла. Не это меня поражает — то, как сухо это написано.

Ардварк не даёт Мартину дочитать, протягивает руку, не сводя с него глаз перелистывает добрую кипу страниц вперёд.

— Читай.

Мне кажется, или его клыки длиннее, чем я привыкла?..

Мартин поднимает глаза на начало страницы.

— «…шею Ингиса пригвоздили вилами к земле, прямо на фермерском поле, на его груди крестьяне вырезали крест, в рёбра воткнут пневматический секач. Его супруга, Ишма была также приколота вилами к земле, ей нанесли удары топором, чтобы как можно больше крови ушло в землю…»

Мартин осекается, сглатывает, поднимает взгляд. Меня мелко трясёт, по щекам текут слёзы.

— Но… ведь нет никаких свидетельств…

— Именно.

Снова тихий шелестящий смех. Он не отрываясь смотрит на меня.

— Я открыл вам глаза. Что вы теперь будете делать?

— Я одного не могу понять…

Всё, что я сейчас хочу — это убраться отсюда подальше. Чтобы не было давящей темноты, выбитого в стенах города и этих теней вокруг.

— Гендар ушёл. Вы отпустили его.

— Он выбрал свою судьбу.

— Но он бы умер здесь!

— Значит, Мать приняла бы его.

— Но ваша медицина… Я не понимаю…

— Тебе и не понять, дитя света. Гендар выбрал судьбу, как и выбрали её вы, придя сюда. Он открыл Игбал. Показал всем, где находится наш город. Его сын покажет, что мы делаем с теми, кто к нам приходит. Мы передадим всё, что вы узнали, вашим друзьям.

Внезапно я понимаю, что вокруг слишком тихо — только журчит вода. И в этой тишине до меня доносится рычание. Утробное, опасное, еле слышное. Не сразу я понимаю, что рычит Мартин.

У вампиров очень высокий болевой порог. Они значительно быстрее и сильнее человека. Прекрасно видят в темноте — их зрачок расширяется почти на всю радужку, что я и вижу бликами в окошке визора. От солнца же у них болят глаза и раздражается кожа.

Здесь всё должно быть ярко выражено.

Вокруг собираются тени. Ардварк улыбается.

— Ты один.

А вот и нет.

— Свет!

Яркая вспышка бьёт по глазам даже сквозь веки. Я хватаю Мартина за руку, разворачиваюсь и бегу, выставив локоть в сторону коридора к лифту. Сзади доносятся стоны, рычание, брань. Я кидаю через плечо ещё одну световую гранату, сую Мартину сигнальную ракету, сама же бегу с фонарём.

— А ещё не хотел брать меня с собой.

— Мы ещё не выбрались.

Он зажигает ракету и бежит, заведя руку далеко за спину, чтобы не било по глазам. Второй держится за меня — и, на какой-то миг, я в этом городе одна, кто может видеть. Позади слышна погоня. Вампиры видны в проходах по обе стороны от коридора. Они подбегают, пытаются схватить и, словно, гонят нас вперёд, к лифту. Мартин кидает ракету, и тут передо мной вырастает Ардварк. Я вскидываю фонарик — только, что он сделает?.. Блестит короткий нож. Мартин сбивает его руку, и он лишь задевает меня, рассекая ткань и плоть под ключицей, но в глазах темнеет от боли. Так ведь не должно быть, правда?

Я понимаю, что мы на платформе, когда она начинает движение вверх.

Внизу Ардварк даёт знак другим остановиться. Он провожает глазами лифт, а на губах спокойная улыбка.

— Природа сделает свое дело.

***— Сэм. Саманта.?

Я урчу что-то нечленораздельное. Открываю глаза. Тут же закрываю обратно. Через проём наверху очень ярко блестит луна, на лицо падает и тает мелкий снег. Я, наконец, чувствую свежий воздух.