– Но если она тоже любит вас, то почему вы печальны?
– До меня дошли слухи, что она меня больше не любит.
– Надеюсь, вы им не верите?
– Письмо, в котором сообщается об этом, не подписано.
– Аноним! Тут кроется предательство, – проговорила мисс Грефтон.
– Взгляните, – сказал Рауль, подавая девушке сто раз прочитанную им записку.
Мэри Грефтон взяла листок и прочла:
«Виконт, вы хорошо делаете, что развлекаетесь с придворными красавицами в Англии, потому что при дворе короля Людовика Четырнадцатого замок вашей любви осажден. Оставайтесь поэтому в Лондоне навсегда, бедный виконт, или скорее возвращайтесь в Париж».
– Без подписи? – спросила Мэри.
– Без подписи.
– Значит, не верьте.
– Но я получил еще одно письмо.
– От кого?
– От господина де Гиша.
– О, это другое дело! Что же он вам пишет?
– Читайте.
«Друг мой, я ранен, болен. Вернитесь, Рауль, вернитесь!
Де Гиш».
– Что же вы собираетесь делать? – спросила Мэри, у которой замерло сердце.
– Получив это письмо, я хотел было тотчас же испросить согласия короля на отъезд.
– Когда же вы получили письмо?
– Позавчера.
– На нем стоит пометка «Фонтенбло».
– Странно, не правда ли? Двор в Париже. Словом, я уехал бы. Но когда я обратился к королю с просьбой об отъезде, он рассмеялся и сказал: «Господин посол, почему вы решили уехать? Разве ваш государь отзывает вас?» Я покраснел, смутился. В самом деле, король послал меня сюда, и я не получил от него приказания вернуться.
Мэри сдвинула брови и задумалась.
– И вы остаетесь? – поразилась она.
– Приходится, мадемуазель.
– А та, кого вы любите…
– Да?
– Она вам писала?
– Ни разу.
– Ни разу? Значит, она вас не любит?
– По крайней мере со времени моего отъезда в Англию она не прислала ни одного письма.
– А прежде писала?
– Иногда… О, я уверен, ей что-нибудь помешало!
– Вот и герцог: ни слова о нашем разговоре!
Действительно, в конце аллеи показался герцог; он был один и с улыбкой подошел к собеседникам, протягивая им руку.
– Договорились? – поинтересовался он.
– О чем? – удивилась Мэри Грефтон.
– О том, что может сделать вас счастливой, дорогая Мэри, и рассеять грусть Рауля.
– Я не понимаю вас, милорд, – произнес Рауль.
– Разрешите мне говорить при виконте, мисс Мэри? – с улыбкой попросил Бекингэм.
– Если вы хотите сказать, – гордо отвечала Мэри, – что я готова была полюбить господина де Бражелона, то не трудитесь. Я сама уже сказала ему об этом.
Немного подумав, Бекингэм без всякого смущения ответил:
– Я оставил вас с виконтом именно потому, что знаю ваш тонкий ум и деликатность; его больное сердце может исцелить только такой искусный врач, как вы.
– Но ведь прежде, чем заговорить о сердце господина де Бражелона, вы говорили мне о вашем собственном. Значит, вы хотите, чтобы я принялась лечить сразу два сердца?
– Это правда, мисс Мэри. Но вы должны признать, что я быстро отказался от вашей помощи, убедившись в неизлечимости своей раны.
Мэри на мгновение задумалась.
– Милорд, – продолжала она, – господин де Бражелон счастлив. Он любит и любим. Следовательно, и ему не нужно врача.
– Господина де Бражелона, – сказал Бекингэм, – ждет тяжелая болезнь, и ему больше, чем когда-нибудь, понадобится заботливое лечение.
– Что вы имеете в виду, милорд? – с живостью спросил Рауль.
– Вам я ничего не скажу. Но если вы желаете, я посвящу мисс Мэри в такие вещи, которых вам нельзя слышать.
– Милорд, вы что-то знаете и подвергаете меня пытке!
– Я знаю, что мисс Мэри Грефтон самое очаровательное создание, какое может встретить на своем пути больное сердце.
– Милорд, я уже сказала вам, что виконт де Бражелон любит другую, – проговорила Мэри.
– Напрасно.
– Вы что-то скрываете, герцог! Объясните, почему я люблю напрасно?
– Но кого же он любит? – вскричала Мэри.
– Он любит женщину, недостойную его, – спокойно отвечал Бекингэм с флегматичностью, которая свойственна только англичанам.
Мисс Мэри Грефтон вскрикнула, и ее порыв не меньше, чем слова Бекингэма, поверг Бражелона в трепет.
– Герцог, вы произнесли слова, объяснения которых я, не медля ни секунды, отправляюсь искать в Париже.
– Вы останетесь здесь, – твердо произнес Бекингэм.
– Я?
– Да, вы.
– Почему же?
– Да потому, что вы не имеете права уехать и поручения, данного королем, не бросают ради женщины, хотя бы она была так же достойна любви, как Мэри Грефтон.
– В таком случае объясните мне все.
– Хорошо. Но вы останетесь?
– Да, если вы будете со мной откровенны.
Бекингэм открыл уже рот, чтобы рассказать все, что он знал, но в эту минуту в конце террасы показался лакей и подошел к павильону, в котором находился король с мисс Люси Стюарт. За лакеем следовал запыленный курьер, очевидно, всего только несколько минут тому назад ступивший на землю.
– Курьер из Франции! От принцессы! – вскричал Рауль, узнав ливрею слуг принцессы.
Курьер попросил доложить о себе королю: герцог и мисс Грефтон обменялись многозначительными взглядами.
XLV. Курьер принцессы
Карл II доказывал или пытался доказать мисс Стюарт, что он думает только о ней; он обещал ей такую же любовь, какую его дед, Генрих IV, испытывал к Габриэли. К несчастью для Карла II, он неудачно выбрал день, ибо как раз в этот день мисс Стюарт вздумала заставить его ревновать. Поэтому, выслушав уверения короля, она совсем не растрогалась, как надеялся Карл II, а звонко расхохоталась.
– Ах, государь, государь! – со смехом воскликнула она. – Если бы я захотела попросить у вас доказательства вашей любви, как мне было бы легко уличить вас во лжи.
– Послушайте, – сказал ей Карл, – вы знаете мои картины Рафаэля, знаете, как я ими дорожу. Все мне завидуют. Вы знаете также, что мой отец купил их через Ван-Дейка. Хотите, я сегодня же прикажу отнести их к вам?
– Нет, – отвечала мисс Стюарт, – держите их у себя, государь, мне негде поместить таких знатных гостей.
– В таком случае я подарю вам Гемптон-Корт.
– К чему такая щедрость, государь, лучше любите подольше, вот все, чего я от вас прошу.
– Я буду любить вас всегда. Довольно этого?
– Вы смеетесь, государь.
– Разве вы хотите, чтобы я плакал?
– Нет, но мне хотелось бы видеть вас в более меланхолическом настроении.
– Боже сохрани, красавица. Я уже достаточно погоревал: четырнадцать лет изгнания, бедности, унижений! Мне кажется, долг уплачен; кроме того, меланхолия нам не к лицу.
– Вы ошибаетесь: взгляните на молодого француза.
– На виконта де Бражелона? Вы тоже? Вот проклятие! Видно, все мои дамы с ума сойдут из-за него. Но ведь у него есть причина для меланхолии.
– Какая?
– Вы хотите, чтобы я выдал вам государственную тайну?
– Да, хочу; ведь вы сказали, что готовы сделать все, чего я пожелаю.
– Ну хорошо, ему здесь скучно. Довольны вы?
– Ему скучно?
– Да. Разве это не доказывает, что он глуп?
– Почему же глуп?
– Да как же! Посудите: я ему позволяю любить мисс Мэри Грефтон, а он скучает!
– Мило! Значит, если бы мисс Люси Стюарт не любила вас, вы утешились бы, полюбив мисс Мэри Грефтон?
– Я этого не говорю. Ведь вы отлично знаете, что Мэри Грефтон меня не любит, а утратив любовь, человек утешается, только найдя новую любовь. Но, повторяю, речь идет не обо мне, а об этом молодом человеке. Правда, подумаешь, что та, кого он покидает, – Елена; понятно, Елена до Париса.
– Значит, этот молодой человек кого-то покидает?
– Вернее, его покидают.
– Бедняга! Ну что ж, поделом!
– Почему поделом?
– А зачем он уехал?
– Вы думаете, он уехал по своей воле?
