— Если хочешь, могу сзади место разгрести. Ляжешь.
— Не надо, еще хуже будет…
В том, что где-то впереди нас ждет засада, я уже не сомневался. Само собой, разум время от времени захлестывали волны иррационального скепсиса, но фрагменты мозаики один за другим становились на предназначенные им места и возникающие сомнения быстро рассеивались — меня действительно везли на убой. Причем я до сих пор не понимал, из-за чего конкретно. Или для чего.
— Дерьмо.
— Терпи.
Когда сумерки окончательно сгустились, я понял, что тянуть дальше уже нельзя. Пришла пора действовать.
— Стой… стой…
— Чего еще?
— Совсем хреново. Надо проблеваться… стой…
К счастью, мне удалось добиться нужной степени достоверности — уже привыкший к жалобам возница тихо ругнулся, а затем натянул поводья, останавливая лошадь. Ехавший чуть впереди всадник оглянулся, придержал коня, но затем расслабился и продолжил движение. А у меня наконец-то отлегло от сердца.
— Давай быстрее. Нельзя разделяться.
— Можешь ехать, — пробормотал я, вялой гусеницей сползая с телеги. — Догоню как-нибудь…
— Ну-ну.
Откровенно говоря, застрелить меня прямо здесь и сейчас не составляло вообще никакой проблемы — это смог бы сделать даже ребенок. Но убийцы ждали в другом месте, а у моего сопровождающего явно не было такого приказа. В итоге я целым и невредимым добрался до маленького кустика, скрылся за ним и попытался изобразить рвоту.
— Ты там скоро?
— Подожди… тьфу…
— Блевал бы здесь.
— Подожди…
Если бы вместе с нами остановился весь обоз или хотя бы тот самый охранник, моим планам сразу пришел бы конец. Но минуты шли, расстояние до ближайшей повозки неуклонно увеличивалось, а клубившаяся вокруг тьма позволяла надеяться, что все пройдет как по маслу Впрочем, здесь имелись и свои трудности — хотя лично для меня сумрак больше не являлся проблемой, я понятия не имел, видит ли нас сейчас кто-нибудь еще.
По идее, обычные люди в такой ситуации должны были оставаться слепыми и беспомощными, но утверждать это со стопроцентной гарантией я не мог. Возможно, света и дистанции до сих пор хватало для визуального контакта между телегами. Возможно, нет.
— Ты скоро?
— Дай сдохнуть спокойно…
— Надо ехать, — в голосе возницы послышалась озабоченность. — Темно уже.
— Езжай, — огрызнулся я, не двигаясь с места. — Мне тут хреново, знаешь ли.
Утративший остатки терпения мужик соскочил с телеги, дошел до моего куста…
— Эй?
Призрачный клинок описал едва различимую в темноте дугу, прошел сквозь шею остановившегося рядом со мной человека и погас. Ноги мгновенно стали ватными, перед глазами вспыхнули несколько предательских звездочек, но я все-таки удержал равновесие и даже сумел подхватить валящееся на землю тело.
— Извини, приятель. Не хочу, чтобы меня убили.
Душу захлестнула очередная волна сомнений, но дороги назад уже не было. Прохладный ветерок радостно откликнулся на зов, лицо возницы исказилось от безмолвного ужаса, а еще через мгновение сквозь меня потекли чужие воспоминания. Дым от пожаров, отголоски чьих-то криков, вкус приторно-сладкого вина, женский смех…
Когда все закончилось, я обыскал труп, забрал спрятанную в потайном кармане мелочь, после чего вернулся к телеге. Достал из нее рюкзак, с трудом закинул его на плечи, а затем опять сошел с дороги и двинулся на восток.
Никто ничего не заметил. Обоз мало-помалу исчезал во мраке, патрульных рядом не оказалось, тревоги никто не поднял. Остались с носом даже сидевшие в засаде убийцы.
— Хрен вам всем, — пробормотал я, с трудом переводя дух. — Обломаетесь, падлы.
Как раз в этот момент издалека донесся отчетливый топот, заставивший меня испуганно вздрогнуть. Еще через несколько секунд мне удалось рассмотреть фигуры двух всадников, быстро приближавшихся к тому месту, где стояла брошенная телега. Охранники наконец-то взялись за выполнение своих прямых обязанностей, тело возницы должны были обнаружить с минуты на минуту, а уйти от дороги на хоть сколько-нибудь значительное расстояние я так и не смог.
— Черт бы вас всех побрал…
Тело до сих пор испытывало чудовищную слабость, двигаться в нормальном темпе было невозможно, так что мне оставалось надеяться только на то, что враги побоятся устраивать нормальную погоню. Для этого им пришлось бы как минимум задержаться и кинуть обоз, а это вряд ли входило в планы спесивого лейтенанта. Разумеется, если его первоочередным заданием не являлось мое убийство.
Топот стих. Некоторое время ничего не происходило, а затем всадники направились в обратный путь, причем с гораздо большей скоростью, чем раньше.
— Твою мать…
Сил оставалось на донышке, но предусмотрительно взятая с собой четвертинка хлеба исправила ситуацию — отправив в желудок сыроватое тесто и запив его водой, мне удалось временно избавиться от слабости, а также немного увеличить скорость. И хотя двигался я по-прежнему в темпе уставшей черепахи, но расстояние до врагов мало-помалу росло, а погони все не было и не было. Прошло пять минут, десять, пятнадцать…
Где-то через полчаса стало ясно, что гоняться за мной никто не собирается. На смену суетливой тревоге сразу же пришло отрешенное спокойствие — теперь я медленно ковылял по заросшей травой степи, время от времени прикладываясь к бурдюку с водой и размышляя о своем поступке. На душе было мерзопакостно — убив возницу и дезертировав, мне удалось единым махом перечеркнуть все достижения последней недели. Служба в армии оборвалась, я снова лишился какой-либо поддержки, на горизонте возник навязчивый призрак безденежья…
Я в очередной раз подумал, что слова Шенны вполне могли являться частью какого-нибудь хитрого плана по выдворению слишком опасного жреца из лагеря, но эта мысль вызвала только волну глухого раздражения. Меня хотели убить, прогнать — но зачем?
— Мир больных придурков, — шепнул я, со злостью сжимая кулаки. — Перебить бы вас, долбаных уродов…
Таящаяся рядом бездна воодушевленно шевельнулась, а перед моими глазами на мгновение возникли картины прекрасного будущего. Отправив под нож армию владетеля, я легко мог получить сотню уровней. Уничтожив еще несколько тысяч людей — стать воистину непобедимым. Доведя счет до десятков тысяч — поравняться с богами. И пройти по этому пути было вполне реально — требовалось всего лишь отбросить глупую и ненужную мораль, забыть о тормозящих прогресс эмоциях…
— Твою мать.
Чувствовать себя медленно сходящим с ума психопатом оказалось неприятно. Впрочем, я довольно легко справился с этим ощущением и вернулся к текущей реальности.
Дождь, на который у меня имелись определенные надежды, до сих пор не начался, однако небо постепенно затягивалось тучами, делавшими ночной мрак абсолютно непроглядным. Ориентироваться и различать предметы в подобных условиях было очень странно, так что некоторое время я занимался абсолютной ерундой, внимательно изучая цепляющуюся за штаны траву, рассматривая собственные пальцы, а также упорно стараясь дотянуться взглядом до горизонта. Потом вернулся голод, заметно испортивший мне настроение и вынудивший снова открыть рюкзак. Лежавшими там объедками можно было накормить разве что какую-нибудь таксу, но я все же получил необходимый заряд бодрости, перестал маяться дурью и продолжил путь.
Спустя час или два посторонние мысли окончательно ушли из моей головы. Я с трудом продирался сквозь траву, огибал какие-то холмы, терпел порывы неожиданно холодного ветра, слушал чей-то далекий вой…
Думаю, за ночь мне удалось пройти не больше пяти или шести километров — каждый шаг давался с огромным трудом, так что общая скорость передвижения наверняка болталась где-то в районе ноля. Гордиться собственным упорством также было глупо — думаю, при желании любой опытный разведчик без проблем нашел бы оставленный мною след, а отряд всадников с легкостью оборвал бы мое существование. Поводы для радости банально отсутствовали — никаких укрытий поблизости не наблюдалось, сил хватало только на то, чтобы механически передвигать ноги, а взятые с собой припасы давно закончились. Одним словом, меня как будто снова забросило в Рахаллу.
