— Всего пара вопросов. На прощание.

Женщина поджала губы, на мгновение отвела взгляд, но затем все же кивнула:

— Спрашивай.

— Меня не выпустят из лагеря одного?

— Нет. Поедешь с обозом.

— Как это обычно происходит?

— Будешь сидеть на последней телеге. Когда подъедете к лесу, она отстанет. Когда заедете в лес, тебя убьют, тихо и незаметно. Скажут потом, что ты хотел дезертировать. Или что на вас напали гаранцы.

— И все поверят?

— Да.

— Вот дерьмо. Не знаешь, как далеко заходят патрули? Я имею в виду обычных, которые следят…

— Не знаю.

— Понятно… а что бы ты сама сделала на моем месте?

— Не знаю.

— Понятно, — я тяжело вздохнул и отодвинулся от собеседницы. — В любом случае, спасибо за помощь.

— Мы квиты.

— Это да…

После визита и боевой подруге тактическая обстановка слегка прояснилась. Во всяком случае, у меня наконец-то возникло понимание того, что должно случиться и как можно этого избежать. Теперь дело было за малым — следовало тщательно подготовиться, отдохнуть, набраться сил, а затем воспользоваться теми шансами на спасение, которые еще оставались в моем распоряжении.

Следующие несколько часов прошли весьма тоскливо и однообразно — я околачивался возле столовой, ел все, что удавалось достать, затем возвращался в госпиталь, валялся на койке, думал о приближающемся вечере, проверял снаряжение, снова тащился в столовую…

Темпы выздоровления впечатляли — хотя совсем недавно меня буквально изрезали на лоскуты, раны успели затянуться и напоминали о себе лишь временными приступами тупой ноющей боли, а также бесконечной слабостью. Однако перемещаться с прежней скоростью, драться или делать слишком резкие движения я все еще не мог.

В таких условиях побег выглядел практически невыполнимой затеей. Но альтернативы ему попросту не было.

— Как себя чувствуешь? — спросил бесшумно подкравшийся ко мне целитель. — Уже ходишь?

— Так точно, мастер Шефар.

— Поговорим?

— Да, конечно.

Общение затянулось — собеседника интересовало все подряд, вопросы шли один за другим, так что мне приходилось аккуратно сдерживать этот напор, избегая лишних откровений и постоянно возвращаясь к медицинской теме. Знал я не слишком много, однако даже самые базовые сведения часто становились для Шефара настоящим откровением. В частности, он ничего не слышал про обеззараживающие свойства йода и понятия не имел о спиртовых растворах, хотя сам спирт местные алхимики давно открыли и время от времени использовали в своих опытах. Некоторые его даже пили, правда исключительно в научных целях.

Ощущая себя мудрым колонистом в стане дремучих аборигенов, я сообщил целителю рецепт водки, объяснил принцип спиртовых компрессов, наплел какую-то чушь об экстракции ценных веществ из различных трав, после чего счел миссию выполненной, сослался на усталость и тактично завершил дискуссию. Целителю это не слишком-то понравилось, но он явно был не самым плохим специалистом и понимал, что наседать на едва живого человека сверх меры нельзя. В итоге я дал обещание возобновить беседу при первой же возможности, после чего наконец-то оказался предоставлен самому себе.

Вечер неумолимо приближался, энергия восстанавливалась, но процесс шел слишком медленно — у меня до сих пор не получалось нормально ходить и поднимать тяжести. А план побега все еще находился в зачаточном состоянии.

— Так…

К тому моменту когда явившийся за мной посыльный сообщил, что телеги отправляются в город уже через полчаса, мне удалось выработать лишь общую концепцию своих действий. Главная идея состояла в том, что я должен был каким-то чудом замедлить свою повозку, остаться наедине с возницей, а потом либо удрать, либо напасть на него и убить. О том, что теоретических противников может оказаться больше одного, думать не хотелось. О вполне вероятной погоне — тоже.

— Вон туда иди. Тебя вроде как ждут.

Я поблагодарил гонца, подошел к командовавшему сборами лейтенанту и доложил о своем появлении:

— Господин офицер, солдат Максим прибыл. Согласно распоряжению командования, должен явиться на службу в гарнизон…

— Бумагу давай.

— Так точно!

Бегло изучив протянутый мною листок, лейтенант кивнул, а затем ткнул пальцем в самую дальнюю из телег:

— Туда. Сиди и не мешайся.

— А можно мне на какое-нибудь другое место? Это же…

— Тебе что, второе приглашение нужно? — округлил глаза собеседник. — Иди куда сказали и не мешайся!

Думаю, вполне я мог бы заявить о своих правах, устроить маленький скандал и выбрать иное транспортное средство, но на данном этапе никакого реального смысла в этих телодвижениях не имелось — отправить новую телегу в конец обоза и переставить местами возниц было чересчур легко. Вдобавок, лишняя суматоха могла раньше времени насторожить следивших за мной убийц. Если они вообще тут присутствовали.

Гадая о том, участвует ли офицер в заговоре, я дошел до указанной повозки, сухо кивнул расположившемуся на ее передке мужику, после чего снял рюкзак и попытался перебросить его через борт. Затея не увенчалась успехом — мешок показался мне свинцовым и раз за разом выскальзывал из рук.

— Давай помогу, — предложил наблюдавший за моими мучениями возница. — Ты что, из госпиталя?

— Да, — вздохнул я, морщась от прострелившей ногу боли. — Спасибо.

— Рад помочь. Забирайся сюда, а то в этом корыте все кости растрясешь.

Невинная фраза совершенно внезапно стала тем переключателем, который направил мои мысли в нужное русло — до меня дошло, что раны и откровенно хреновое самочувствие дают мне возможность исподволь управлять движением телеги. Не сразу, не до конца, но все же.

— Что, совсем плохо?

— Не то слово. Еле жив остался, а тут еще в город послали.

— Бывает, — хмыкнул мужик. — Травяную настойку будешь? Горячая.

— Нет, спасибо.

— Ну, как знаешь.

У меня в душе на мгновение вспыхнула жгучая злоба — если верить Шенне, сидевший рядом мужик отлично знал о том, что меня будут убивать. И это знание ни капли не мешало ему веселиться, пить чай, обсуждать мое самочувствие…

— Сука.

— Чего?

— Рана болит. Гадина.

— Сочувствую. Мазь нужна?

— Нет, это внутри.

— Смотрю, крепко тебе досталось. Много хоть гаранцев положил?

— Одного, кажется. Потом по башке дали.

— И то хлеб…

Минут через десять повозки начали одна за другой выезжать за пределы лагеря. Наша оказалась замыкающей.

— Не люблю в город таскаться, — сообщил возница, лениво хлопая поводьями. — Сюда обычно утром едешь, все видно, враги за речкой сидят. А обратно… эх.

— Нападают?

— Было пару раз. Сейчас перестали, но все равно тревожно.

— Ясно.

Колесо угодило в небольшую выбоину, телегу слегка тряхнуло и я тут же скривился:

— Вот дерьмо…

— Что, совсем плохо?

— Лучше бы я у целителей сидел.

— Ну, командирам виднее. На то они и командиры.

— Угу.

Через несколько минут тряска возобновилась. Я снова поморщился, несколько раз глубоко вздохнул, а потом демонстративно скрипнул зубами:

— Вот дерьмо. Блевать тянет.

— Терпи, недолго осталось.

Учитывая обстоятельства, совет прозвучал откровенно издевательски. Впрочем, на этот раз я пропустил его мимо ушей и закинул следующую наживку:

— Слушай, мне что-то совсем хреново. Надо вернуться.

— Нельзя, — тут же помотал головой спутник. — Если приказано в город — надо в город.

— Ты-то езжай. Я сам вернусь.

— Мне лейтенант голову оторвет. Даже не думай.

— А где он? Может, договориться?

— Приказ надо выполнять. Терпи.

Я пробурчал ругательство, однако настаивать на возвращении не стал — мы все еще находились рядом с лагерем, да и вокруг было слишком светло. Требовалось немного подождать.

— Помню, как-то везли картошку, а по дороге…

— Не надо о еде. Меня сейчас вывернет.

— Ладно, извини. Может, настойку?

— К черту настойку.