Мы постояли рядом с палатой некоторое время молча и размышляли каждый о своем, а после разошлись, каждый по своим делам. Первой ушла я. Потом меня нашла старшая по-отделению и сказала, что я остаюсь сегодня за дежурного врача на сутки. Такая ситуация меня не обрадовала. А потом, мне было не до эмоций.

Вечер начался с поступления роженицы. Рожать она начала на базаре, а так как он не далеко от нашей больницы, то ее приперли к нам.

Баба рожала пятого малыша. До этого была беремена пятнадцать раз и десять из них избавлялась по разному от нежелательных детей. Она бы и от этого избавилась, но было позно что — либо делать. По срокам ей было еще рановато рожать, но она поругалась с продавцом рыбы и съездила тому по морде его же тухлой рыбой, за что тот тоже не остался в долгу и другой рыбой с прилавка отомстил. Женщина не удержлась на ногах и упала, что спровацировало родовой процесс.

Время прибытия шесть вечера.

С этого и началось мое мучение. Начали поступать: пьяные с черепно мозговыми травмами, колотыми ножевыми ранениями; отрезаными или откусанными пальцами, которые они принесли с собой; и еще две роженицы; и так дале, и так далее…

Теперь я поняла сегодня нашего дежурного врача, почему он ушел в кладовку. Я сама сейчас пошла бы и глотнула самогони стакашок для укрепления нервов. Но мне даже помечтать не дали о нем, как начали рвать к больным. Я не выдержала и сбежала из отделения на улицу. Только успела выскочить за дверь, как меня тут же стошнило желчью. На трясущихся ногах поднялась в кабинет к главной медсестре и попросила налить стакан самогони. Все знали, что у нее имеется эта заветная жидкость и она ею лечит свои нервы, когда сильно подопрет.

— Сестра Сираж, у вас есть самый большой стакан? — спросила я у женщина, которая что-то читала и хмурилась.

— Есть, — ответила она мне не отрываясь от бумаг, — а тебе зачем?

— Подлечить здоровье. — ответила я ей, на что главная сестра оторвалась от своих бумаг и удивленно посмотрела на меня.

— Но я не знаю лекарства для вас, и что у вас болит? — ответила она мне с недоумением в голосе. Я решила долго не думать и сказать ей прямо.

— У вас самогон есть? — она возмутилась и хотела что-то сне сказать, я не дала ей что — либо сказать. — Да, все знают, что он у вас есть. Я бы удивил, если б его у вас не было. — на что передо мной молча поставили на стол заветную бутыль с мутноватой жидкостью и стакан на двести пятьдесят миллилитров.

Я налила себе полный стакан и выпила залпом, занюхав своей формой и пошла разгребать то месево, что сейчас творится в моем отделении. Меня провожали открытый рот, огромные глаза главной сестры Сираж и застывшая рука с тарелкой не замысловатой закуски.

Встав в дверях, я посмотрела на катострофу, что там началась твориться. Никто не ожидал наплыва пациентов.

— Руки вверх! — заорала на месте. — Это ограбление! — продолжила я. Все замерли зайчиками. — Весь персонал что находится в отделении бесплатного целительства ко мне! — продолжила я командирским голосом. — Делимся на пары! Сортируем поступивших! Красный платок — экстренное; Зеленый — легкие повреждения; Желтый — роженица. Если у роженицы красный и желтый срочно зовем меня. Кто умер вешаем черный! Кто умеет принемать роды к роженицам и положить их рядом и отгородить ширмой от остальных. Дальше идут зеленые, потом красные черных выносить на улицу. К ним идут остальные. Всем все понятно? Вопросы есть? — продолжала я орать. Вопрос был только у одной из сестер — это где взять цветные платки? — Платки находятся в кумарной кладовке. Прежде чем туда зайти надеть на нос и рот мокрую тряпку и не вдыхать! — продолжила я. — А так же взять белые платки или серые. Их принести на пост сестер. Приступили!

Как только я закончила свою речь все тут же пришло в движение. Быстро появились метки платков на кроватях пациентов. Белые и серые принесли мне на пост. Когда с организацией закончили, я продолжила криком давать команды.

— Те кто к роженицам одели белые на лицо, прикрыв нос и рот. Все остальные серые. Начали! — я как и большинство одели серые. Трое одели белые платки. Сестер милосердия вместе со мной было двадцать человек. — Трое с сильными руками за мной! — опять скомандовала я, но таких не оказалось. — Плохо. Тогда, крайние три слева за мной.

Три тела от толпы отделилось и пошли за мной.

— Остальным оказывать посильную помощь прибывшим, а так же привязывать к их кроватям платок нужного цвета! — крикнула я за спину.

— Куда мы направляемся? — спросила меня одна из сопроваждающих.

— К красным и черным платкам. — сказала я и бегом побежала к пациентам.

Я, используя свои силы целителя, пришивала пальцы; обезболивала некоторых пациентов, блокируя их нервы в нужном участке, что бы провести операцию и не давая маковую настойку; делала Кесарево сечение у роженицы; обрабатывала загнивающие занозы; обрабатывала ожоги; обрабатывала синяки на избитых.

Первая операция была отвратительная, так как мне пришлось работать тупыми инструментами. Тогда я выругалась первый раз, а потом и вообще, перестала разговаривать нормальными словами. Бросив плохие инструменты обратно в бокс, попросила взять из набора разнообразные расширители и зажимы, а все остальное отправить на заточку к тому, кто сумеет совладать с инструментом и не испортив его. Раз нет скальпеля, пришлось работать заклинаниями.

Меня позвали к странной пациентке, когда я зашивала брюхо одному не удачнику, напоровшимуся на тупой кухонный тесак в темном переулке.

— Почему она странная? — спросила я у позвашей меня сестры Анасияс.

— Ее привезли на повозке, запряженной четырьмя ездовыми. — сказала она мне.

— Скоро буду, мне осталось только верхний слой кожи ему заштопать. — сказала я сестре Анасияс.

Когда я освободилась и подошла к странной пациентке, то мне стало плохо от увиденного. Передо мной лежал человек со сломаными пальцами на руках и на ногах, а подушка под головой вся красная от крови. Тело было, как радуга — все в синяках. Проведя диагностику тела и ее внутренностей, пришла в ужас. Она показала повреждения внутренних органов: печени, почек, кишечника, легких, селезенки; повреждение половых органов как внешнее, так и внутренее; разрыв прямой кишки.

Я вышла из отделения тяжело дыша. Через пару минут меня нашла одна из троих девушек, которых я выбрала.

— Сестра Спелая, у нас проблема, пациентка, что к нам поступила полумертвой… ее трясет. И мне кажется, что она умирает. — крикнула она мне, треся за руку.

— Когда кажется — креститься надо! — буркнула я.

— Что, простите? — не поняла она меня.

— Побежали! — крикнула я ей.

— Сестра Оляна, стойте.

Но я ничего не слушала и побежала по длинному коридору к ее кровати. Кинув в умирающую диагностику, поняла, что у нее начался отек головного мозга и теперь надо действовать вдвойне быстрее и нужны лекарства.

— Неси поддерживающий раствор и вколи ей в вену в локтевом сгибе. — попросила я, а кто это сделает меня не волновало.

— Но нам не разрешено использовать лекарства, кроме порошка целителя….- начала одна из сестер.

— Сегодня, я вместо дежурного целителя, и я принимаю решения! — проорала я. — И если кому-то что-то не нравиться, то прошу писать жалобу на имя главной сестры или главного целителя. Я никого не держу, но если сегодня по вашей вине умрет пациент, то жалалобу напишу я, как временно исполняющий обязанности дежурный целитель и вам не поздоровиться. — сорвалась я. В отделении наступила тишина, иногда прерываемая постановыниями из угла рожениц и скрипом кровати от конвульсий умирающей пациентки. В такой тишине мы и начали спасать ее.

Опирация шла очень долго. Спасти ее удалось и теперь дальнейшее выздоровление зависит от нее. Уставшая, теперь сидела на единственном стуле в отделении и пыталась справиться с сонливостью. Но не тут — то было, стало плохо побитой роженице. Пришлось идти к ней.