— Одну секунду.

— Интересно, что на этот раз выкинул Альбьери? — задумчиво произнес вслух Феррас и взял трубку. — Эдна, добрый день, что случилось? Неужели? — на его лице отразилось беспокойство. — Да, Эдна, я понял. Жди меня там, я постараюсь подъехать как можно скорее.

— Что-то случилось? — поинтересовался Тавиньо.

— Да, — вздохнул Леонидас и чуть ослабил узел галстука. — Альбьери попал в больницу. Упал в обморок прямо в своей клинике посреди рабочего дня.

— Давление?..

— Не имею ни малейшего понятия. Они торчат в больнице уже несколько часов. Я сейчас поеду туда, а ты будь начеку. Альбьери совсем себя не бережет, скоро с ума сойдет с этой работой, — проворчал Леонидас и с сожалением добавил: — Как и я.

***

До госпиталя Леонидас добрался почти без пробок, что было большой удачей для городского часа пик. Узнав, в какой именно палате диагностического отделения находится друг, он направился прямиком туда, не став разыскивать Эдну.

Альбьери был жутко возмущен, что его так долго держат под наблюдением, и порывался поехать по делам, о чем сразу сообщил Леонидасу, едва переступившему порог палаты.

— Леонидас, какое счастье, что ты здесь! — воскликнул профессор. — Умоляю, скажи Эдне и докторам, чтобы выпустили меня отсюда, я совершенно здоров!

— Так здоров, что падаешь в обмороки? — скептически нахмурился Леонидас.

— Просто упало давление, обычное дело в нашем возрасте, — махнул рукой Альбьери. — Леонидас, у меня есть срочные неотложные дела!

— Какие? — хмыкнул Феррас.

— Я… — Альбьери стушевался, словно боялся в чем-то признаться. — Я собирался в скором времени лететь в Марокко, мне нужно все подготовить к поездке.

— Какое еще Марокко?! Ты в своем уме, Альбьери? Посмотри на себя — весь желтый, какой-то высохший… Как давно ты был в отпуске?

— Да какая разница?.. — не унимался Альбьери. — Я не могу тебе всего сказать, но сейчас происходит важнейший поворот в моей судьбе! Важнейший! Я не могу прохлаждаться в больнице по полдня!

— Так, Альбьери, — Леонидас положил руки ему на плечи и едва ли не силком усадил на больничную кровать. — Ты сейчас останешься здесь, пройдешь все необходимые обследования, в том числе у психиатра, а потом мы решим, что делать с важным поворотом в твоей судьбе.

— Леонидас, здесь нет психиатра, — на автомате ответил профессор и тут же обиделся: — Я не сумасшедший!

— Я понял, что с тобой что-то не так, когда Лукас рассказал мне о вашем разговоре в клинике. Альбьери, ты переутомился.

— Леонидас, послушай!.. — отчаянно воскликнул Альбьери и решил пойти ва-банк на свой страх и риск. — Я могу вернуть тебе Диогу! И не могу, а уже вернул, понимаешь?!

— Ясно, — растерянно пробормотал Леонидас. — Пойду-ка я переговорю с Эдной, а ты отдыхай и не вздумай сбегать, договорились?

Вместо ответа больной утомленно прилег на койку и отвернулся к окну, всем видом давая понять, что он глубоко обижен и обескуражен.

Эдна встретила Леонидаса в коридоре вся в слезах.

— Леонидас! — громко всхлипывая, произнесла она. — Спасибо, что приехал, я просто не знаю, что мне делать!

— Эдна, идем, тебе надо успокоиться, — Феррас заботливо довел ее до диванчиков в рекреации и подал воды в одноразовом стакане.

— Спасибо! — благодарно прошептала Эдна, сделав несколько глотков. — Все случилось как в кошмарном сне. Был обычный день в клинике, накануне Альбьери пропадал где-то с утра до вечера — он вообще в последнее время часто отлучался неизвестно куда, но сейчас не об этом разговор. Он… — женщина сделала паузу, чтобы немного перевести дух. — Я зашла к нему в кабинет и увидела, что он лежит ничком на полу. К счастью, он не ушибся, но я сразу вызвала «скорую». Его отвезли сюда, сделали томографию, и… и…

— Что?..

— Леонидас, опухоль! — выпалила Эдна на одном дыхании и разрыдалась. — Судя по всему, агрессивная и совершенно неоперабельная.

— М-да, час от часу не легче, — Леонидас зажмурился и потер веки подушечками пальцев. — Но, возможно, диагноз неточный? Альбьери еще толком не обследовался.

— Чтобы увидеть опухоль, многого не надо, — в слезах помотала головой Эдна. — Врачи дали понять, что не следует особо рассчитывать на благоприятный исход.

— Господи Боже… — вздохнул Феррас и налил воды уже себе. — Альбьери… Я говорил ему, что нельзя так гореть работой, наукой, что надо следить за собой! Разве слушался он меня? Нет! Довел себя до ручки…

— Леонидас, у меня только одна просьба! — Эдна схватила его за руки и взглянула умоляющими глазами. — Не говори ему ничего! Он слишком раним, он не переживет этого известия! Пусть проведет свои последние дни в покое!

— Как это — не говорить? — поразился Леонидас. — А как он будет лечиться, если не узнает своего диагноза?

— Если я правильно поняла доктора, болезнь неизлечима, — плакала несчастная жена. — Он может мучиться от тяжелого лечения полгода или год, а может спокойно умереть без душевных мук! Леонидас, ты же знаешь, какой он! У Альбьери всю жизнь была заветная мечта победить смерть, новость о болезни убьет его в тот же день!

— Да, учитывая его психологическое состояние, — растерялся Леонидас, — может быть, ты и права.

Между ними повисла тяжелая пауза, прерываемая только всхлипываниями Эдны. Оба не знали, что сказать друг другу — перед Леонидасом будто снова ожили сцены старого, позабытого, похороненного за длинной вереницей прошедших лет и житейских забот кошмара. Он думал, что давно смирился с потерей Селины, своей жены, матери своих сыновей, но он ошибался. Старая боль как притаившийся в зарослях хищник — ждет удобного момента, чтобы напасть. Иногда она может ждать его целых сорок лет.

— Эдна, — прервал наконец молчание Леонидас, — тебе нужно отдохнуть и привести себя в порядок.

— Да, да, — судорожно шептала женщина, вытирая слезы и размазавшуюся под глазами косметику. — Я не должна показывать Альбьери своего горя, я должна быть сильной.

— Не изводи себя заранее, дождись полной информации, — посоветовал ей старый друг ее мужа. — Ты знаешь, что я всегда с вами.

— Спасибо, Леонидас, я буду благодарна тебе за поддержку до конца жизни! — от всего сердца воскликнула Эдна.

— Идем, скоро Альбьери, наверное, отпустят домой. Отдохните оба как следует.

Леонидас помог подняться жене друга, и оба медленно, полуобнявшись, побрели по светло-серому больничному коридору мимо однообразных пластиковых дверей.

========== Часть 43 ==========

В подсобное помещение «Волшебной лампы», дверной проем которого был прикрыт декоративной занавеской из длинных нитей с разноцветными бусинами, практически не проникал шум улицы. Саид, сидевший за небольшим кухонным столом напротив брата, почти не притронулся к чашке с остывшим черным чаем. Мохаммед, напротив, допивал уже третью, эмоционально рассуждая вслух:

— Саид, на твоем месте я давно бы пошел в полицию, в суд, да куда угодно, чтобы разыскать свою Самиру! Как ты можешь быть таким спокойным, не зная, где Хадижа и что с ней?

— Мохаммед, кто тебе сказал, что я спокоен? — мрачно спросил Саид. Вид он и впрямь имел отнюдь не свежий — многочисленные бессонные ночи оставили свой отпечаток на властном, точеном лице марокканца. — Я прилагаю все возможные усилия для того, чтобы найти дочь, но полиция — это последняя инстанция, куда я обращусь.

— Почему, Саид?! — от недоумения Мохаммед широко распахнул круглые голубые глаза. — Жади преступница, она заслужила наказания по закону!

Саид отрицательно помотал головой.

— Нет, это мое дело. Это моя личная дуэль с Лукасом.

— Аллах, Саид! — отчаянно воздел руки к небу Мохаммед. — Ты совсем обезумел, брат. Разве время сейчас для вражды с Лукасом?

— Ты и правда не понимаешь? — раздраженно спросил Саид. — Под чьим покровительством, по-твоему, находится Жади?

— Это… это может быть кто угодно. Мохаммед даже не берется предполагать.

— Жади никого не знает, — отрезал Саид. — Она всю сознательную жизнь прожила в Фесе, и если бы она захотела бежать самостоятельно, кроме Феса ей некуда было бы податься. Единственные люди, с которыми Жади связана в Бразилии — это семейство Феррас. Леонидас делает вид, что ни о чем не подозревает, но я видел, в какое он пришел замешательство, когда я заговорил с ним об исчезновении Жади и Хадижи. Мохаммед, я понял, что этот человек врет! Он прятал глаза так же трусливо, как его сын когда-то.