— Вы правда сделаете это ради меня? — удивилась Жади.

— Отчего ж не сделать? Мне не трудно — язык не отсохнет, ноги до школы дойти не отвалятся. Надо пристроить девчонку, что же ей без дела слоняться?

— Вы очень щедры ко мне, все вы, — с благодарностью произнесла марокканка. — Смогу ли я когда-нибудь отплатить вам?

— Ай, не бери в голову, — махнул рукой Орестес. — Сочтемся!

***

Хадижа одиноко сидела возле пирса и смотрела, как в речной ряби игриво мелькают солнечные блики. По ярко-голубому небу плыли кучерявые облака, настолько белые, что при взгляде на них становилось больно глазам. Хадижа никогда не видела таких облаков на родине. Ей куда привычнее было наблюдать выжженное небо над пустыней и песчаные барханы, на которых ветер рисует волнообразные узоры. Не хватало ей и напевного призыва к молитве, разносящегося над городом с высокого минарета. Вместо него слышались крикливые переговоры рыбаков, плотников и членов экипажа пассажирского катера. Впрочем, Хадижа когда-то радовалась и переезду в Бразилию — с обоими родителями, разумеется. В конце концов, дом там, где мама и папа.

— Привет, Хадижа! — помахал ей рукой Нико, деловитым шагом идущий к пристани.

— Привет, Нико, — обернувшись, поздоровалась Хадижа и вновь уставилась на воду.

— Как дела? — спросил мальчик, усаживаясь рядом на изумрудную траву.

— Нормально.

— Завтра на школьном стадионе будет футбольный матч, приходи посмотреть!

— Кто с кем играет?

— Наши парни против парней из соседней деревни. Честно говоря, я думаю, что у наших соперников нет шансов, — горделиво добавил Нико.

— А девочки у вас в футбол играют? — неожиданно поинтересовалась Хадижа.

— Играют. Но девочки не так хороши в футболе, как мальчики.

— Вот и неправда! — возмутилась маленькая марокканка. — Девочки отлично играют в футбол.

— Не знаю, может, кто-то и играет, а я таких не встречал, — пожал плечами парнишка. — Волейбол — другое дело, ты знаешь, что наши волейболистки самые сильные в мире? Так же, как и футболисты.

— С чего это ты взял, что бразильские футболисты самые сильные?

— Потому что сборная Бразилии чаще всех выигрывала чемпионаты мира по футболу.

— И что? — фыркнула Хадижа. — В других странах тоже любят футбол и играют не хуже, чем здесь. В Марокко, например.

— В Марокко? — переспросил Нико. — Что это за страна? Это где-то в Африке?

— В Северной Африке, — поправила его девочка. — Это арабская страна, и она находится рядом с Сахарой. Стыдно такое не знать.

— Я не интересуюсь арабскими странами, мне больше нравятся Европа, Азия…

— А мне ни то, ни другое, — не осталась в долгу Хадижа.

— Ну и ладно, как говорит дедушка, каждому свое, — примирительно изрек Нико. — Так ты придешь на матч?

— Не знаю, приду, наверное, — пожала плечами Хадижа, слегка устыдившись своего язвительного тона.

— Все равно ты сидишь одна и скучаешь целыми днями, футбол тебя развеселит.

— Нико! — его окликнула Флор, идущая мимо с продуктовой сумкой в руках. — Тебя звали отец и дедушка, беги к ним!

— Ну вот, посидеть не дадут, — по-стариковски проворчал мальчик и поднялся на ноги. — Приходи, Хадижа, ладно?

— Ладно, — улыбнулась наконец девочка. — Пока!

Флоринда осторожно спустилась по пологому склону берега и подошла к Хадиже.

— Хадижа, ты уже давно сидишь на солнце без головного убора, ты можешь получить тепловой удар! — сделала она ей замечание. — Идем домой, поможешь мне приготовить ужин.

— Донна Флор, а знаете, — начала говорить Хадижа, и в ее глазах показались слезинки, — я так мечтала, что когда я созрею, у меня будет свой платок! Папа обещал мне самый красивый, вышитый золотом. Неужели я так его и не надену?

— Почему? — присела рядом с ней женщина и обняла за плечи. — Конечно, ты наденешь самый красивый платок, о котором мечтала.

— Мама пошла на работу и хочет отдать меня в школу. Значит, мы здесь надолго. А если папа никогда не простит маму?

— Простит, Хадижа, даже не сомневайся! Моя сестра передала ему сообщение о том, что у вас с мамой все хорошо, теперь он не будет беспокоиться за вас.

— Но почему они вообще поссорились? — ударилась в плач Хадижа. — Папа всегда любил маму и никогда ее не обижал, почему она решила бросить его?

— Об этом тебе может рассказать только твоя мама, — печально вздохнула Флоринда и крепко прижала к себе девочку. — Ах, моя хорошая, жизнь иногда бывает такой трудной. Не плачь, все когда-нибудь образуется. Не вини ни в чем маму, ей тоже непросто, как и тебе.

Хадижа молча всхлипывала, не стыдясь своей боли перед чужим человеком. Донна Флор чем-то напоминала ей Зорайде: такая же мудрая, теплая и улыбается чуть грустно. Это хотя бы немного, но помогало чувствовать себя как дома.

***

На деревню и бескрайние непроходимые джунгли опустились вечерние сумерки. В окошке дома Флоринды горел свет — на кухне под доносящийся снаружи треск цикад пили чай домочадцы. Хадижа легла спать рано и не присутствовала за столом. Хозяйка, по большей части, молчала. Сделав очередной глоток горячего напитка, она серьезным тоном заговорила с Жади:

— Жади, прости меня ради Бога, если я вмешиваюсь не в свое дело, но ты должна откровенно побеседовать с Хадижей. У меня сердце обливается кровью, когда я смотрю, как мучается бедная девочка.

— Донна Флор, — горестно вздохнула Жади, — Хадижа еще слишком мала, чтобы все осознать. Она воспитана в иных традициях, ей сложно будет принять то, что мать вместо законного мужа любила другого человека — иностранца, иноверца.

— Но она достаточно взрослая, чтобы страдать от неопределенности, — возразила Флор. — Подумай, она росла в полной семье, окруженная заботой и любовью обоих родителей, а теперь вынуждена пребывать в разлуке с отцом и даже не знает ни одной вменяемой причины для этого.

— Я боюсь говорить с Хадижей на эту тему. Донна Флор, — Жади сделала паузу, собираясь с духом, чтобы задать неловкий вопрос, — а вы когда-нибудь рассказывали своему сыну о его отце?

Женщина отставила чашку с чаем и сложила руки на столе.

— Нет. Я… не успела. Ренату меня ни о чем не спрашивал, но это лишь из деликатности. Я иногда видела в его глазах немой вопрос, но не решалась сесть и выложить ему всю правду о его рождении. Однажды я почти решилась. Ну, а потом… Извини, Жади, я не могу, — Флоринда заморгала покрасневшими от подступивших слез глазами.

Тяжелому разговору помешал Орестес, явившийся, по своему обыкновению, в самый подходящий момент. В белом нарядном фраке он застыл у порога, глядя на домашнее одеяние Флоринды.

— Флор, ты еще не готова?! — поразился он. — Танцы вот-вот начнутся, а ты сидишь тут взаперти вместе с Жади! Я ведь предупреждал тебя сегодня!

— А я тебе сказала, что никуда не пойду, — отпиралась хозяйка.

— Вот-те раз!

— Донна Флор, идемте! — упрашивала ее Жади, сделав умоляющее выражение лица.

— Флор, не будь бесчувственной, тебя просят два человека! — укоризненно покачал головой Орестес.

— Жади, я не люблю эти танцы, я их всю жизнь терпеть не могла!

— Ну пожалуйста! — Жади не оставляла попыток уговорить компаньонку.

— Ты что, не бразильянка? Как может бразильская женщина не любить танцы? — протараторил Орестес.

— Ой, все, иду я, иду, — замахала на них руками Флоринда. — Только причешусь, а то я все растрепанная.

Жади с Орестесом хитро переглянулись: наконец-то неприступный бастион был взят.

…Громкая музыка и веселый смех пьянили еще только на подходе к танцевальной площадке. Забавная с виду троица — пожилой мужчина в ослепительно белом костюме, ярко выделяющемся в вечерней темноте, и две женщины, молодая и постарше, под руку с ним — шли по асфальтированной дорожке вдоль густых темно-зеленых зарослей.

— Всего на часик, не больше, я не собираюсь веселиться до утра, — напомнила крайне довольному собой спутнику Флоринда. — Мне в следующие сутки на дежурство.