Шанди растерянно повиновался, многократно про себя пожалев о том, что заставил возлюбленную так страдать. Но утешать Мел в таком состоянии было бесполезно — она лишь еще больше растравливала себя.
Мел захлопнула дверь и села на пол прямо у порога, обхватив руками колени.
— Я больше не могу так, не могу! — шептала она, истерично всхлипывая. — Что со мной такое? Как же тяжело, голова вот-вот разорвется!
Она сидела так довольно долго, пока не дошла до какого-то изнеможения и внутреннего опустошения. Мел чувствовала, как ее покидают душевные силы. Она понимала, что несправедливо поступила с Шанди, что ее реакция на новость о его отъезде была не совсем адекватной, и от этого становилось еще хуже. Мел будто бегала по замкнутому кругу или по запутанному лабиринту, и сколько она ни предпринимала попыток вырваться на волю, лишь сильнее запутывалась сама в себе.
Девушка сделала над собой усилие, поднялась на ноги, подошла к накрытому столу и сделала несколько глотков воды прямо из графина. Дыхание постепенно пришло в норму, пульс тоже. Оставалось самое сложное — привести в порядок мысли, которые роились в голове, как летучие мыши. Но для этого, пожалуй, нужно хорошенько выспаться.
========== Часть 35 ==========
В элитном ресторане восточной кухни за уединенным столиком на кожаном диване сидел одинокий посетитель — мужчина, весь одетый в черное. Он кого-то ожидал, но на смуглом лице с черной бородой-эспаньолкой не выражалось ни капли беспокойства. Мужчина неспешно сделал затяжку от кальяна и выпустил изо рта несколько клубов ароматного дыма, прислушиваясь к тихим умиротворяющим звукам музыки. Он был в раздумьях.
Мужчину звали Зейн. Именно под таким именем, не уточняя фамилии, его знали в узких кругах сферы частного сыска. Зейн был загадочной фигурой, окутанной флером таинственности: египтянин по рождению, по духу он, скорее, был гражданином мира. С юности он тяготел к познанию загадок окружающего мира. Молодым парнем переехав в Бразилию и поступив на юридический факультет, Зейн параллельно изучал несколько наук и философско-религиозных учений. Бывал он и в Тибете, и в Индии, работал в Соединенных Штатах, ездил по Европе, но в конце концов осел в Бразилии, которую считал второй родиной.
Зейн был одиночкой, что еще больше придавало ему шарма. Чрезвычайно привлекательный в глазах дам египтянин сознательно избегал серьезных отношений с женщинами и заявлял, что никогда не свяжет себя узами брака. Говорил он это влюбленным в него девушкам в открытую, не обманывая и не давая ложных надежд, однако тех это нимало не останавливало. Любовь — это не то, что может пленить блестящий разум, устремленный в философские глубины познания человеческой души, порочной настолько же, насколько удивительной. Женщины принимали это как факт на свой страх и риск.
У входа стукнула дверь. Зейн, не оборачиваясь, напряг слух и постарался по характеру походки определить личность нового посетителя. Шаги широкие, твердые, гулкие — он не мог не узнать старого друга, с которым они однажды разминулись на жизненном пути. Именно этот друг назначил Зейну встречу и, конечно, не без причины. Осталось лишь выяснить эту причину.
— Ас-саляму алейкум! — приветственно раскинул руки для объятий Саид и широко улыбнулся другу.
— Ва-аляйкуму салям! — поднялся ему навстречу Зейн и четырехкратно расцеловался с ним.
— Зейн! Мы не виделись целую вечность!
— Смотря что считать вечностью, — лицо египтянина озарила белоснежная улыбка. — Я очень рад тебя видеть, Саид! Присаживайся. Ты давно в Рио?
— Всего пару месяцев, — уселся Саид за столик и уложил рядом с собой дипломат. — Я переехал в Бразилию после второй женитьбы, у меня здесь дом и новые контракты.
— Я вижу, ты времени даром не терял. Я всегда знал, Саид, что ты далеко пойдешь.
— А ты? — поинтересовался в ответ марокканец. — Нашел смысл жизни?
— В поисках, — уклончиво ответил Зейн и сделал очередную затяжку.
— Не скромничай, о тебе ходят целые легенды как об одном из лучших сыщиков Рио.
— Эти слухи сильно преувеличены. Я не делаю ничего особенного, просто выполняю ту работу, на которую не остается времени у полицейских, заваленных протоколами и отчетами. Надо сказать, стоящие дела попадаются не так уж часто, к моему сожалению. И к счастью тех, кто не попадает в печальные истории.
Саид слегка занервничал — ему не терпелось перейти к делу, но правила хорошего тона и чисто мужская гордость не позволяли сразу метать все карты на стол. От Зейна не ускользнуло его душевное смятение.
— Помнишь, как мы были неразлучны в студенческие годы? — с ностальгическими нотками в голосе проговорил Саид. — Клялись друг другу в вечной дружбе, вместе радовались, огорчались и мечтали.
— Юность редко забывается людьми. Благословенное время, не знающее поражений и разочарований, — задумчиво изрек Зейн. — Вот только мы мечтали о разных вещах, Саид. Ты хотел стать отцом большого семейства, ради этого готов был учиться и работать день и ночь, чтобы та, которой посчастливится стать твоей женой, не знала ни в чем отказа.
— А ты все время проводил за какими-то странными книгами, — с легкой грустью вспомнил Саид. — Ездил в экспедиции, общался с людьми, которых дядя Абдул называл лжеучителями и приспешниками дьявола.
— Твой дядя всегда был ортодоксом, — рассмеялся египтянин. — Как сейчас его здоровье? А здоровье остальных твоих родных?
— Хвала Аллаху, они в добром здравии.
Между мужчинами ненадолго воцарилось молчание. После разлуки длиной в два десятка лет сложно найти общие темы даже с близкими друзьями.
— Зейн, — марокканец заметно посерьезнел, — я пришел к тебе как к другу, как к брату. Я пришел просить о помощи в таком деле, которое можно доверить только брату.
— Я внимательно слушаю тебя, Саид.
— Моя жена и дочь… пропали, — через силу отчеканил каждое слово Саид.
— Саид! Это очень серьезно, тебе лучше обратиться в правоохранительные органы и немедленно! — испуганно воскликнул Зейн.
— Нет, подожди, выслушай меня, — успокоил его друг. — Все не так, как кажется на первый взгляд. О, Зейн, это долгая история!
— Ради нее я готов провести здесь хоть весь день. Рассказывай, Саид, — Зейн сложил руки на груди и устремил на собеседника пристальный взгляд черных глаз.
— Моя жена… Жади, — начал Саид со сбившимся от волнения дыханием. — Моя первая жена, на которой я женился, вернувшись в Марокко… Она сбежала, Зейн. Сбежала и похитила нашу дочь Хадижу.
— Сбежала?.. Без причины?
— Нет, почему же, причина была. Все началось двадцать лет назад, Зейн. Я не был первым мужчиной у Жади — до свадьбы она отдалась бразильцу, которого даже спустя долгие годы не смогла вырвать из сердца.
Зейн размеренно кивал в ответ на слова старого друга.
— Ты представляешь, Зейн, что значит для мужчины стерпеть подобное оскорбление в первую брачную ночь?! Я спас ее, пролил свою кровь, чтобы Жади не забили камнями. Я думал… Я надеялся, что она полюбит меня. Не было на земле мужа более любящего, чем я. Но она не полюбила, — в зеленовато-карих Саида еле заметно заблестели самые искренние слезы. — Я оставался для нее тенью, невидимкой. Даже когда она была в моих объятьях, она вспоминала… того, другого. Я знал, чувствовал это. И прощал. Каждый раз прощал. Когда она обманом бежала на случайное свидание. Когда пренебрегала тем добром, которое я для нее делал. Когда тайком рассматривала фотографии из газет, с помощью которых я хотел доказать ей, что бразилец давно живет своей жизнью и не стоит ни капли ее внимания. Зейн, я не могу передать тебе, что значит любить пустую изнутри женщину. Знать, что ее сердце отдано тому, кто вытирал об нее ноги. Это убивало меня двадцать лет, Зейн, и я решил положить этому конец. Раз и навсегда. Я хотел убедиться, что мои подозрения в отношении Жади напрасны. Мы неплохо жили до этого десять лет, но… меня не покидало ощущение ее неискренности. Только столкнув ее с бразильцем лицом к лицу, я мог удостовериться, что Жади наконец стала моей.
