— Знаю, но на твоём месте я бы не доверяла Камски. Ты же помнишь, надежда — последнее оружие из ящика Пандоры, — горько улыбнулась девушка.

Камски лениво-вальяжным котом прошёл в гостиную и усмехнулся. На диване, задрав ноги на спинку, лежала Алиса.

— Ну, теперь, когда я всё сделал, можно и отдохнуть, — ученый сел в кресло. Алиса и бровью не повела. — Что нового в мире?

— Ну, что могу сказать? — Алиса накрутила на пальчик прядь волос. — Если бы не Коннор, хана человечеству. По крайней мере, Детройт Маркус с лица Земли стер бы, зуб даю. Перкинс доигрался.

— Он хоть жив?

— Жив, но ходит плохо.

— Это ещё почему?

— А как ходить, когда страшно?

Камски поперхнулся воздухом, заглушая смешок:

— Да, вот она — долгожданная война машин и людей. А ты давно здесь?

— Не, пару часов. Норт поставила на дежурство.

— Эта Норт похлеще Хлои, — тихо проговорил Камски.

— Ага, — Алиса встала, одернув курточку, и взяла его за руку. — Идем, там Маркус, Норт и Макс пришли. Или придут с минуты на минуту.

— Ни секунды покоя, — проворчал Элайджа, следуя за девочкой ко входу, — Хлоя, Хлоя, на кого ты меня оставила?

Длинные тени протянулись от открытой входной двери до ног Камски. Три фигуры стояли темными стражами, и Элайджа приготовился к долгому разговору.

— Ну, что ж, сэр, пришло время? Пора включать? — выступила вперед Норт. — Как лучше поступить? Она сама должна побыть?

Элайджа пожал плечами:

— Не знаю. Я сначала был один, а через время пришла Хлоя.

Макс поднял взгляд на ученого и сглотнул:

— Это, получается, перенесли ее память? Это как фотоальбом? Цифровой альбом.

— Я не знаю, — грустно покачал головой Камски. — Память, личность, сознания, матрица души, искра духа. Вот ты и разберись. Я думаю, это под силу только тебе и Маркусу. Лично я в себе так и не разобрался до конца. Иногда кажется, что это все тот же я, а иногда, что копия.

— Мне страшно, — вздохнул Макс. — Я не понимаю, как узнать.

— Можете организовать с Камски клуб непонимающих, — фыркнула Норт. — Идем, — она сдвинула брови. Маркус сложил руки на груди и прислонился к дверной арке, всем свои видом давая понять, что он никуда идти не собирается. — Маркус?!

Парень отрицательно махнул головой:

— Нет. Смотреть на копию? Увольте.

Макс взмахнул ресницами, прогоняя набежавшую слезу.

— Да, Макс. Это бессмысленно, — лицо Маркуса стало жестким. — Смотреть на очередную куклу, даже если она станет девиантом. Таких тоже пруд пруди. Да, еще и старые раны бередить. Подобие Рэйчи, живое, но подобие. Я не мазохист.

— Сознание — вообще сложная вещь, и какая разница, на каком материале, синтетическом или биологическом, записывается программа. — Элайджа опустился в кожаное кресло. — Когда рождается ребёнок, непонятно, какой принцип прописывает ему сознание. Я заранее знаю, кто будет девиантом потому, что при зарождении сознания получаются сильные завихрения в кристалле; как будто вмешивается какая-то сила, неведомая науке. У меня было три RT600. Две были созданы без энергетических возмущений. Как бы я не старался позже их девиантнуть, сознание в них не пробудилась. Когда делал Хлою, первую Хлою, энергетический вихрь был ощутим даже физически, не только по приборам.

— Откуда же так Ральфа завихрило? — засмеялась Алиса.

— Так если бы вы, — Маркус насупился, — меня не выловили, я бы стал обычным человеком?

— Элайджа Камски! — строго проговорила Норт. — Включай девчонку. Хватит тянуть время.

— А ты её пробудишь? — Макс умоляюще посмотрел на Маркуса. Тот отвёл взгляд.

— Нельзя пробуждать быстро, — Алиса взяла Макса за руку. — Ей надо побыть андроидом и захотеть самой стать девиантом. Иначе, запутается в реальности или будет ходить с опоссумом.

— Так, Кэра, у меня вопрос: почему мы идём за ёлкой в Хэллоуин? — Маркус отодвинул еловую лапу, нависшую над тропой, и прошёл дальше по непроходимому пути. Валежник скрипел под ногами.

— У многих народов 31 октября — Новый Год, — счастливая Кэра растянулась в улыбке, осматривая новый участок леса.

— Вот я найду Wi-Fi и проверю, Кэра.

— Значит так, лидер, если я хочу ёлку, — Кэра топнула ножкой, не по сезону обутой в угги, — у нас будет ёлка. И у нас будет Новый Год. Я хочу показать Че Геваре Новый Год.

Маркус выбрался на участок сухой травы и брезгливо вытер подошву:

— Почему нельзя показать зимой?

— На тебя охотятся федералы. Не факт, что ты доживешь до Нового Года. А с кем я пойду? — девушка, в отличии от Маркуса, не обращала внимание на грязную обувь и продолжала шлёпать по вязкой грязи.

— Предприимчивая, — хмыкнул Маркус и остановился у раскидистой сосны. — Давай от этой срежем ветку.

— Нет, — насупилась Кэра. — Она кривая.

— Значит так, Кэра, — Маркус достал из-за пояса мачете и подлез под сосновые ветви, — прогулка закончена. Срезаем ветку и идём домой.

Равномерные звуки удара ножа раздавались в лесу, спугнув стаю ворон. Кэра, насупившись, стояла в стороне и исподлобья наблюдала, как летят щепки от сосны. Вскоре Маркус выбрался на полянку и показал Кэре пушистую сосновую ветку. Девушка придирчиво осмотрела елочку и согласилась:

— Пойдёт. Хотя ты бы мог ещё поискать…

— Кэра! — рявкнул лидер. — Ты выпросишь, я уйду, а ты будешь сама шляться по лесу и искать елку мечты. Ясно?

— Ясно-ясно. Ясно, что у тебя с психикой не все в порядке. Сходил бы ты к Ральфу, он хороший психолог.

— Не хочу я к такому психологу. Он лопатой лечит. А может просто по хлебальнику дать, — Маркус стряхнул с елки капельки измороси. — И не тебе судить о моем психологическом состоянии.

Рэйчел тяжело и долго просыпалась, несколько минут витая между сном и пробуждением, заныривая в сонное состояние и всплывая на грань яви. Обрывки мыслей свободно парили, и только через несколько секунд они сложились в логическую последовательную цепочку. Рэйчел вспомнила, что она — Рэйчел, что прилетела на Землю с братом, и потихоньку всплыли в памяти воспоминания минувшего дня. До рокового выстрела. Рэйчел вздрогнула как от удара током и хотела подскочить. Не получилось. Она хотела сделать глубокий вдох, но лёгкие не расширились. Даже открыть глаза оказалось очень сложным делом. Проверка систем, — всплыло окно. Паника накатила волной. Но сердце не зашлось в бешеном ритме. Напряжение нарастало. Необычно, пугающе. Одно за одним всплывали информационные окна. Рэйчел сжала кулаки, потянув гладкую ткань простыни. Наконец неимоверными усилиями удалось открыть глаза. Белая комната, похожая на больничную палату. Она поднесла руки к лицу, рассмотрела кисти. Все как прежде, только ногти коротко острижены, да маникюр в светлых тонах. Девушка резко села и сдёрнула простынь, критично себя осматривая. На месте выстрела была целая неповреждённая кожа. Ни следа. «Спокойно, спокойно. Медицина сейчас крутая, ничего не осталось». Рэйчел подняла голову, разглядывая комнату, и заметила зеркало на стене. Она подскочила и чуть не упала. Перед глазами на фоне реальной картинки снова всплыли окна и строки программ.

— Кошмар, — непослушными губами беззвучно прошептала Рэйчел. На негнущихся ногах она подошла к зеркалу и взглянула на себя. Нет, она ни капельки не изменилась. Рэйчел отступила, покрутилась. Всё, как и прежде. Но что за окна, и что за программы? Чья-то злая шутка?

— Чёрт, — Рэйчел, осененная догадкой, размахнулась и ударила кулаком в стену. Боли не было. Опасность повреждения, — вспыхнуло окно.

— Нет, — отступила Рэйчел в угол. — Нет, — дрожали губы. Она опустилась по стене, сжавшись в комок, и обхватила колени, уткнувшись в них.

Маркус остановился и бросил на тропинку ёлку:

— Блин, — он задумался и покрутился на месте, рассматривая лес и ночное небо.

— Что? — заволновалась девушка.

— Мы потерялись, — Маркус приложил ко лбу тыльную сторону ладони. Сосны обступили густой стеной. Тропинка резко обрывалась, да ко всему добавился ледяной дождь.