— Здесь? — Шеймус нахмурил взгляд. — Но…

— При всём уважении, я не шериф Скорм, чтобы уступать споры с гостями. Либо мы делаем, как я говорю, либо вы проваливаете, — Кортес навострил взгляд, ожидая согласия волшебника. К сожалению Шеймуса выбор был не велик и волшебник ответил кивком. — Чудно. Прошу сопроводить вашего друга в загон. Там мы держим пойманное зверьё, но для такого самца выделим особое место. Даю слово, с ним всё будет в порядке.

— Видимо, придётся, дружище, — выдохнул старик и в очередной раз размял ухо зверя — на сей раз в совершенно иной, утешительной манере. — Прости…

— Как думаешь, что шеф придумает с этим волшебником? — подал голос один из стражей стойла, где еаходилась клетка Ку’сиба. — Затолкает его в темницу, али по макушке даст?

— Да, нет, — выдохнул второй. — Этот его, кажись, заинтересовал. Давненько не видал я такого, чтобы шеф из своей берлоги в темницу вылезал. Наверное, предложит старику работёнку. Авось, закажет магу изловить ту дурынду из лесов, что нам рыцари заказали? Ну, а коль нет, мочкануть его по башке, да и к гоблинам в клетку. Пусть чертёныши развлекутся. Хе-хе!

— Ха-ха-ха! Вот умора будет! А волчару себе оставить. Или к той твари, что в подвале сидит. Эх! Такого чудища в жизни не видал. Наверное, в сердце леса выловили. Там полно всякой нечисти. Ну что, гадёныш, хочешь подраться? — деревянная дубинка трижды ударила о прутья клетки. Кус атаковал тут же. Огромные клыки оставили на дубине пару глубоких борозд. — Ох, ты! Дерзкий волчара! Такому палец в рот не клади! Хе-хе! Гляди, какие следы оставил!

Лай псов снаружи превратился в звучный хор.

— Клыки знатные, конечно! Псы, сука, разорались! Эх! Как думаешь, кого они со стариком ищут?

— Да какая разница. Шеф всё ровно сделает. А то сам не знаешь, — улыбка на бородатом лице тут же испарилась, когда со стороны клетки послышался глухой удар. — Эй… серый, ты чего это? Мы ж шуткуем. Неуж, понял всё?

Однако причина, по которой Кус продолжал брыкаться и рвать деревянный брусок, заключалась отнюдь не во фразах стражей, а в голосах иных, басовых, грубых, наделённых соответствующим акцентом и звучавших в непосредственной близости. Волчьи клыки проделали широкую борозду, мощные бока врезались в прутья.

— Да всеки ты ему!

Деревянная дубинка пронеслась по прутьям клетки, заставив ак’рик на мгновение отпустить хват, но лишь для того, чтобы продублировать атаку. Стражи несколько растерялись. Повреждённая шкура зверя, потенциально принадлежащего их главарю, означала выговор и публичную трёпку, но сбежавший из клетки волк, размером с телёнка, ныне представлялся куда большей проблемой. Проблемой, что тут же потеряла всякий вес, когда со стороны врат послышались тревожные голоса стражей, а сигнальный колокол издал характерный звон.

Раздался громогласный треск, ознаменовавший начало вторжения. Растерянные стражи метнулись прочь, предварительно запечатав врата загона. Лесное зверьё, что ютилось в прочих клетках, так же продемонстрировало признаки беспокойства. Пара волков заметалась по клетке, заревели медвежата, отнятые у собственной матери, зарычала росомаха, пойманная минувшим днём, что, как и Кус не успела смириться с ролью узника.

Ак’рик рвал и метал, разбивая тесное окружение. Шипованный ошейник систематически цеплялся за прутья клетки, как и огромные клыки, бороздящие дерево и сталь. Очередной удар в дверь оставил на сером лбу кровоточащую сечку, когтистые лапы пытались разодрать пол, но клетка оставалась непреступным препятствием. Голоса, доносившиеся снаружи, навевали понимание о начавшемся сражении. До волчьего обоняния донёсся запах пылающих крестьянских домов — отвратительный аромат, напоминавший Кусу то самое пламя, что некогда охватило Верону. Отныне, каждый из узников стремился вырваться из уз плена. В загоне воцарилась какофония рычащих голосов — криков животной мольбы.

Очередная попытка так же не увенчалась успехом и к кровоточащему лбу, прибавилась и хромая лапа. Кус сгорал от злости и постепенно охватывающего его сердце чувства беспомощности. Клетка была сильней. Как бы легко справился с этой преградой его вожак. Как счастлив бы был Кус, объявись на пороге силуэт старого, пахнущего пергаментом человека, по чьей воле зверь и принял роль узника. Неужели, Шеймус солгал? Неужели Кус зря доверился старику и тот предпочёл отдать его во власть Кортеса? Волк стиснул клыки и выпустил в прохладный ночной воздух струи пары. Внутри воцарился настоящий круговорот чувств и звериных мыслей. Запах дыма, крови и страха. Лязг стали и треск дерева, крики мольбы и боевые кличи. Жизнь и смерть, охватившие всё наружное пространство.

«Не сдавайся, лесной дух» — прозвучал голос в сознании Ку’сиба. Женский, приятный голос, уже знакомый Кусу по встрече с Еловой Ведьмой.

И Кус не сдался. Огромные клыки вновь вгрызлись в дерево и сталь. Из волчьей пасти послышался рык усилия. От синего полотна шарфа повеял особый, доселе неизвестный аромат — запах, что взбудоражил чувства Ку’сиба, дал энергию и силы из некого бездонного источника. Удар! Ещё удар в створку клетки! Ещё! И ещё! На голове проступила ещё сечка, но Кус продолжал бить, вымещая обретённую силу на рукотворное изделие. Ещё и ещё! Ещё! Снова и снова! Всё более яростно и агрессивно, до той поры, покуда створка не дала брешь…

Едва ли закрытые наскоро врата могли оказаться хоть сколько-нибудь серьёзной преградой на фоне стальной клетки и, оказавшись снаружи, к своему полному негодованию, Кус увидел их — двуногих, таких же, как и его вожак, сильных, агрессивных, штурмующих людское село. Несмотря на внешнюю схожесть ситуации, сражение отнюдь не походило на «Веронский Инцидент». На сей раз орки доминировали в числе и не стремились разрушать людские дома, не стремились уничтожать крестьян или тех, кто предпочитал капитуляцию. Однако были ли они друзьями Ку’сиба? Отнюдь и зверь понял это, когда пара воинственных громил рванула на его поимку.

— Держи волка! — послышался басовый голос из клыкастых уст. — Осторожно!

— Это же…!

Едва ли Куса интересовали неразборчивые фразы и их значение. Зверь рванул что было мочи, попросту протаранив неудачливых ловцов. Ныне, несмотря на хромую лапу и отбитые бока, Кус был сильнее, чем когда-либо. Он мчался подобно стреле, преодолевая всякое препятствие на своём пути, в надежде попросту покинуть бардак, воцарившийся в окружении. Пусть Лефбаден не являлся большим посёлком, вторгнувшиеся орки наполнили каждую улочку деревни. Звучали крики женщин и брань мужчин. Там где не гремели сражения и не разграблялись хижины, концентрировались толпы пленных людей. Бежать было некуда, но Кус был не из тех, кто привык отступать и ныне серый ак’рик ждал своего часа — краткого окна в прибытии захватчиков.

Момент настал, когда очередная группа громила покинула стены Лефбадена, унося часть награбленных ресурсов. Кус приготовился и опустил центр тяжести для резкого старта. В голове воцарился покой, глаза уловили момент, но в этот самый момент волчий слух уловил уже хорошо знакомый оглушительный треск. Острый взгляд скользнул вдоль обезумевшей улицы. Кус застыл.

Шеймус сидел на земле напротив дымящегося Кортеса. Старик был измотан, его правая нога едва могла ходить, а костлявые руки тряслись, пытаясь нащупать древко кленового посоха. Волшебник был изнурён, ранен и всё же он был здесь — шёл туда, где надеялся отыскать Ку’сиба, несмотря на явные проблемы с главой «Черноклыка» и вторжение орков. Несмотря ни на что, он вернулся туда, дабы спасти своего друга.

Их взгляды встретились. Единственный, ныне удивлённый серый глаз, полный мучительной боли и пара жёлтых звериных глаз с застывшим в них пониманием.

— Это конец, — простонал Кортес, пытаясь оторваться от земли. Вокруг мелькали бурые силуэты и рычали басовые голоса. Орки наводнили Лефбаден. — Никакой тебе дочки… или кто там у тебя. Готовься сдохнуть.