На сей раз Тарум не отпустил, он продолжил жестокую прямолинейную атаку, осыпая Кайтоса серией отнюдь не быстрых, но чудовищно тяжёлых ударов, каждый из которых заставлял Гневорога невольно отскакивать назад и уступать позицию. Кайтос пошатнулся, едва не став жертвой тяжелейшей атаки, нащупал позицию и атаковал с устойчивого угла. Тарум даже не моргнул. Чёрная трёхпалая ладонь уцепилась в древко молота, а твёрдый лоб врезался в макушку оппонента. Минотавры сцепились рогами в жестокой борьбе за каждый проделанный шаг. Эльфийские зрители возликовали. Со стороны гладиаторов послышался рёв — тот же рёв, что издали и десятки минотарвов, наблюдавших за побоищем. Для представителей их рода, подобный момент имел куда более сакральное значение, нежели банальное столкновение лбов.

Кайтос был силён, но даже он не мог противиться воле чёрного колосса. Тарум не уступил и единственный шаг, продолжая теснить оппонента к стенам арены. Он потянул оружие оппонента к себе и закрутил Кайтоса против часовой стрелки. На мгновение Гневорог утратил баланс, а седлом за ним утратил и своё оружие. Тарум уступил шаг, подсел и надавил с новой силой, буквально вырвав оппонента с земли. Почти восемь центнеров живого веса врезалось в покрытие арены. Ожидаемо, вся тяжесть падения пришлась на обезоруженного серого минотавра, что тут же оказался придавлен к земле тушей сородича. На сей раз Тарум не отказывал себе в удовольствии нанести тяжёлый удар. Огромный кулак проштамповал серую морду. С огромным трудом Гневорог поднялся на ноги лишь для того, чтобы Тарум схватил его за рога и вновь впечатал в землю.

— Ха-ха! — взревел чёрный колосс, вжимая голову Кайтоса в камень арены. Эльфы возликовали, наблюдая за доминацией над тем, кто доселе казался неодолимым. — Победа или смерть?! Ты сломлен! Преклони колено, если хочешь сохранить жизнь!

— Нет! — послышалось гневное мычание. — Кайтос Гневорог никогда не преклонится перед таким как ты, однорогий!

Тарум взревел. Бычьи глаза наполнились гневом. Уж чего не мог стерпеть чёрный колосс, так это неповиновения, усмешек и напоминая о собственных провалах. В одной единственной фразе Кайтоса сконцентрировались все эти пункты. Трёхпалые руки надулись венами и буграми мышц. Кайтос завопил от болинекой смесью крика и рёва быка, ведённого на скотобойню. Послышался глухой, омерзительный треск, прозвучавший в унисон с какофонией голосов и рёвом гладиаторов. Треск сменился щелчком. Поток крови окропил камень арены. Тарум возвысился над пространством, вознеся окровавленный рог, отломленный с головы безумца, что надеялся противостоять его мощи. Спустя десять лет его отсутствия, арена вновь ликовала в честь своего чемпиона.

— Неплохое сражение, Тарум, — прозвучал монотонный мелодичный голос из-за ухмыляющейся маски. — Абсолютная доминация в каждом аспекте схватки. Годы в Листмуре не прошли для тебя даром. Но, похоже, Гневорог всё же нашёл болевую точку?

Тейн в сопровождении телохранителя продвигался вдоль каменных коридоров кулис арены, где зализывали раны бойцы. Как и подобает повелителю клана, тёмный эльф сохранял осанку и гордый внешний вид, как и могучий чемпион, что брёл шагом позади, сжимая в руках древко «Меног» со свежей зарубкой на рукояти. Иные бойцы — его собственные сородичи, среди коих нашлось место и для разбитого, но помилованного Кайтоса, взирали на собрата с двузначными взглядами и чувствами в сердцах. В этот день Тарум доказал, что не просто так носит титул чемпиона и первого минотавра-воителя Иш-Кол. Однако какую цену мог представлять собой минотавр, для коего нужды собственного народа теряли всякое значение?

— У Гневорога слишком длинный язык! — промычал Тарум, даже не одарив взглядом сородичей. Не так часто господин снисходил до диалога со своим телохранителем и каждый раз, обыкновенно молчаливый Тарум охотно принимал расположение Тейна. — Следовало вырвать его с корнем! Ха! Теперь, у Тарума два рога! Пусть один и висит на поясе.

Украшенный примитивными рунами, окровавленный рог ныне красовался на набедренной пластине Тарума, как дополнение элемента брони и напоминание каждому минотавру о праве сильного и месте, что исходя из этого парвила, занимал Тарум.

— Хм! — раздалась едва различимая усмешка. — Забавно. Ты недалёк, Тарум и едва ли способен выстраивать долгосрочные планы, однако жестокости тебе не занимать. Этот примитивный, прямолинейный подход, несвойственный нашему народу — порой он всё же играет нам на руку. Главное, чтобы твоя агрессия и самоуверенность более не сыграли злую шутку.

— Клянусь честью, господин! Я искуплю свою ошибку! Дайте мне шанс и я приведу вам девчонку, мага и голову того орка!

— Всё ещё жаждешь реванша? Хочешь отомстить за потерянный рог и расположение повелителя? Ха-ха! — из-под маски послышалась весёлая усмешка. — Твоя недальновидность меня забавляет. Не волнуйся. У нас впереди ещё много сражений.

Между повелителем и его слугой повисла тишина. Они неспешно покинули просторы арены и ступили на пустующую улицу, очищенную от горожан слугами господина. Нет, Тейн не беспокоился о покушении на свою жизнь, но реалии подземной культуры Игг-Шайл и коварство тёмных эльфов требовали проявлять осторожность.

— Господин? — по прибытию в верхнюю палату Риста-Ост, нарушил тишину минотавр и продолжил лишь с позволения Тейна. — Скажи, когда ты прикажешь мне наказать заговорщиков?

— Ты про потуги моего верного товарища? — водрузившись на вожделенный трон подземной твердыни, промолвил Тейн. Его голос отразился тихим эхом в сводах пустующего от геронтов центрального зала. — Как я уже говорил, ты слишком прямолинеен, дабы выстраивать планы в своей воинственной голове. Я не сомневаюсь, что сир Кихал сам пожелал моего ведения. Таков он и есть — блюститель законов, искатель, что ожидаемо, обжёгся правдой. Теперь нам остаётся ждать его хода.

— Но, господин! — возмутился колосс. — Нельзя греть змею на брюхе!

— Следи за языком, Тарум! — фыркнул Тейн. На сей раз в его голосе прозвучала искра ярости, что заставила минотавра склонить голову и опустить взгляд. — Если бы сегодня ты проиграл Гневорогу, я бы не задумываясь, заменил тебяболее умелым воителем. Ты — инструмент, качественная единица силы, что требует практичного использования и своевременной замены. Но Алудан… он не такой. Я знал Алудана с тех пор, когда маги Семи Городов вывели твоих предков. Мы многое прошли вместе, он слишком многое сделал для меня. Алудан не просто мой советник. Сир Кихал, возможно, единственный эльф, которого я могу называть другом. Помни об этом, Тарум, когда вновь решишь дерзнуть на его имя.

— Прошу прощения, повелитель, — великан припал на одно колено.

— Как жаль, что он не способен принять трудные решения, — доносившийся из-под маски вздох превратился в звонкую, казалось бы, неуместную усмешку. — Хах! Однажды, я едва не убил Алудана. Он всегда был моей персональной занозой, поучал меня, спорил, а в годы войны за Тарлад, принял решение, на которое не мог решиться я и потребовал увести наш народ в подземелья. Забавно, правда? Возможно, именно Алудану «Шасури» обязаны своим существованием. Принципы, Тарум. Вот, что движет Алуданом.

— Повелитель, — проронил бык. — Но, что если Алудан уйдёт и поведёт за собой других? «Шасури» утратят силу.

Впервые за последние годы слова минотавра вызвали задумчивость на сокрытом маской лице.

— В отличие от Алудана, мной движет идея, Тарум, — ответил эльф. — Возвращение Тарлада — моя цель и я ставлю её выше всяких принципов. Даже если придётся собственноручно обезглавить каждого геронта и его пособника в Иш-Кол, я сделаю это. Алудан знает это и не поставит соратников под удар.