– Удачи, честной брат.

– До встречи в этом или ином мире, граф дэ Эсген.

Дверь захлопнулась с таким звуком, с каким захлопывается крышка гроба заживо похороненного человека.

Альфонсо снова посмотрел на лес со стены и сморщился от досады – из – за деревьев вылез огромный, черный волк, понюхал воздух и посмотрел точно в сторону Альфонсо. Тот показал ему кулак, пытаясь хоть как то выместить злость на проклятого зверя, который караулил его у полянки с цветами.

Волк сел на задницу, вытянул морду к небу и протяжно, громко, а главное очень тоскливо, завыл.

– Мы все умрем, – прошептал насильник, потом ринулся к двери, закрывающей выход со стены, стал колотиться в нее, орать, вопить, проситься наружу.

– Да заткнись, ты!! – рявкнул другой, подошел к первому, попытался его успокоить.

– Пошел к черту!! – взвизгнул тот и оттолкнул второго, – мы все просто корм, тупое ты создание, просто жрачка для демонских птиц!!!

И тут же получил по шлему кулаком в стальной перчатке. В прохладном воздухе, сотканном из заходящего солнца и кристально чистой тишины раздался металлический гонг.

Завязалась драка.

– Хватит, прекратите!!! – третий попытался их разнять, тоже получил удар, который откинул его в сторону, поднялся, и принялся лупить дубиной по дерущимся, насилуя уши Альфонсо не гуманным грохотом железа.

– А вот зачем нужны доспехи, – подумал Альфонсо. Он зажег факел от костра – единственного источника света в сгустившейся ночи, сел спиной к Стене башни и левым боком к каменной ограде, решив таким образом исключить вероятность нападения сзади, если конечно, они и вправду не демоны, тогда уже ничего не спасет.

Каторжники, перестав драться, принялись ломать дверь. Делалось это фанатично, похвально упорно и жутко громко, хотя и совершенно безрезультатно. Вообще, странная потребность людей везде и всегда, в самый опасный момент издавать много шума удивляла Альфонсо, и с этой точки зрения у него пользовался симпатией каторжник шпион – тот лежал без чувств прямо около костра – тихий и недвижимый, ко всему безучастный, и, возможно, самый мудрый из всех.

Что испытывает человек перед обещанной страшной и мучительной смертью? Если бы Альфонсо спросили в тот момент, когда прижавшись к Стене, закрыв тело коленками, сидел он вглядываясь в ночь и стараясь определить, с какой стороны будет нападение, что он чувствует – он бы ответил – страх. А вот если бы его спросили, чего конкретно он боится, он бы раздраженно послал спрашивающего подальше, поскольку не любил ковыряться в своих чувствах, а чего он боялся конкретно, не знал. Страх неизвестности натянул его нервы до предела, но странное чувство противоречия заставляло его не бегать по стене с диким криком, как трое остальных страдальцев, а сидеть тихо, наблюдая и пытаясь понять, как сладить с этими существами.

Внезапно Альфонсо вспомнил Иссилаиду, ее прекрасное, круглое лицо с приятно колышущимися щеками, и защемило сердце – неужели он никогда больше не увидит ее? Неужели толстый слой земли над его могилой скроет от него миг фантастического блаженства, когда он прикоснется к ее шершавой коже, почувствует тепло ее красных, толстых рук, прижмет с себе… Нет, о таком страшно даже мечтать. Неожиданно для себя Альфонсо заметил, что его трясет, трясет от мучительного волнения, каким то нудным пережевыванием кромсая мозг и осмотрелся – все трое притихли, странно озираясь, словно увидели мир впервые и боятся всего незнакомого. Страх рос, и было не понятно, отчего он так внезапно возник, набегая волнами, и только потом Альфонсо услышал гул, настолько тихий, что сначала он засомневался в его существовании.

И тут же ударила волна ужаса, стремясь разорвать мозг изнутри. От этой волны закружилась голова, мир перед глазами поплыл, начал проваливаться вниз, вместе со Стеной, орущими в дикой панике дежурными, которые срывали с себя шлемы, метались по стене, побросав оружие. Убийца прыгнул вниз, с пятнадцатиметровой высоты, но стука падения не было – три огромных тени подхватили его, подняли в воздух, с диким лязгом и треском лопающихся мышц и кожи разорвали на куски. С неба водопадом пролился кровавый дождь, едва не залив костер, и покореженные железки разорванных доспехов, упавшие вниз.

Жутко хотелось вопить, хотелось бежать не известно куда, сжать в руках пульсирующую голову, раздавить ее, наконец, казалось, что крик принесет облегчение, но что то в голове сковало тело Альфонсо, заставило онеметь.. Пришла отличная идея избавить себя от дикого ужаса, перерезав вены на руках кинжалом, но едва Альфонсо отнял руки от ушей, как дикие вопли чуть не раздробил ему мозг так, что перехватило дыхание.

Черные птицы прилетали неизвестно откуда и улетали неизвестно куда до той поры, пока одна из них не схватила каннибала за голову и не утащила; оглушающий вопль, переходящий в булькающий крик оборвался где то вверху хрустом, а безголовое тело полетело вниз, но до стены не долетело – его поймали три птицы и разорвали на три неровных части с мерзким треском.

Разбойник, задыхаясь от крика, бросился на Альфонсо, вцепился корявыми пальцами в ворот новенького камзола, принялся нечленораздельно вопить в лицо, наверное, прося о помощи. В эгоистичной агонии, он оторвал руки Альфонсо от ушей, гул залез Альфонсо в голову с новой силой и стал не выносим – казалось, мозг подпрыгивает в черепе, стукаясь о него сразу всей своей поверхностью. Обезумев от ужаса, бил Альфонсо кинжалом по кричащему лицу: по вытаращенным глазам, один из которых вытек сразу после первого удара и повис на рукаве его камзола, по брызгающему кровью рту, сделав его больше, чем он был сначала, потом просто по лицу, рисуя на нем кровавые узоры. Сзади у разбойника мелькали черные птицы, вырывая куски мяса со спины; создавая изрядный ветер крыльями, потащили они разбойника вверх, а так как тот вцепился мертвой хваткой в Альфонсо, то вскоре и он почувствовал себя в воздухе. Очень быстро головы у разбойника не стало, а еще через миг, мерзким лязгом рвущихся доспехов, хрустом разрываемой плоти и ломающихся тканей, его разорвали пополам, и облепленный кишками, с двумя чужими руками в руках, полетел Альфонсо вниз, проломил деревянный настил и упал в кучу хрустящих, острых предметов. На миг он потерял сознание, но очнулся тут же – черная тень кинулась на него, выставив вперед огромные когти, но обо что то стукнулась, кувыркнулась в воздухе и кое как умудрившись выровняться в полете, все же промахнулась – когти одной лапы скользнули по боку Альфонсо, а вторая лапа подвернулась и сломалась, когда птица рухнула на нее всем своим весом. Накрыли огромные крылья Альфонсо словно одеялом; ощерилась мерзкая клыкастая голова, едва не вцепившись ему в нос, но он среагировал моментально – всадил кинжал птице туда, где подозревал у нее наличие головы. Всю свою силу вложил он в этот удар, но не ожидал такого результата – кинжал прошел сквозь твердую кость легко, словно через помидор так, что даже голова Кералебу оказалась в черепе. Наверное, он там бы весь оказался, если бы не гарда. Альфонсо выдернул кинжал из птицы – вышел он так же легко, как и зашел, приготовился в новой атаке, но птица была мертва, а в том темном мешке башни Стены, где он оказался, было оглушающе тихо, и смотрела на него большая, яркая луна через дыру в поломанных досках крыши…

Очнулся Альфонсо уже в сумерках зари, долго смотрел на светлеющее небо через дыру пробитой крыши башни, в которой оказался; не хотелось ни шевелиться, ни думать, но, к сожалению, нужно было делать и то и другое. Черная птица накрыла его собой, словно одеялом, и теперь с нее текло что то склизкое и холодное прямо на шею. В рождающемся утреннем свете ее черная морда постепенно становилась различимой, отчего не становилась красивее, наоборот становилась все более мерзкой. У нее были длинные клыки, которые не помещались в пасти, по этому торчали на улице, над этими клыками топорщился большой, складчатый нос, усевшийся на морду гигантской крысы и большие уши, закрыть которые не смогла бы ладонь крупного мужчины.