Сила вод и мощь ветров,

Покорись отныне делу,

Помоги состарить тело

И не будь уж так суров.

— Красиво. Это какой-то известный поэт?

— Только что сочинил.

— Сам? — я высоко подняла брови, ошарашенно смотря на Деона. — Сколько я о тебе еще не знаю! Но мне это нравится, а стихи нужно срочно записать.

Я стала искать глазами то, на чем можно было записать стихи, вспомнила, что салфеток у нас за ужином сегодня нет, и стала перебирать бумаги, которые дала мне Айки, пытаясь найти свободный лист, где можно было бы сохранить первые стихи, которые я услышала от Деона.

— Подожди, — отодвинула я руку, когда Деон потянулся за одним из листов. Он остановился и вопросительно посмотрел на меня. — Ты это видел?

Я передала тот лист, который читала, а сама взялась за следующий. Мельком взглянула на Деона, с его лица исчезла улыбка, губы стали напряжены, глаза сузились, выражая серьезность того, что он читает. Я углубилась в чтение второго листа, и его содержание мне тоже не понравилось.

— Это то, что дали тебе дети? — Деон опустил лист и посмотрел на меня.

— Да, как я поняла их хранила Айка, на некоторых листах есть ее рисунки, а Марти говорил, что это все, что осталось от их матери.

— Кто была их мать?

— Даже не знаю. Я тогда сама была девчонкой. Просто однажды граф привез женщину на сносях с маленьким ребенком, Марти. В тот же день она родила Айку, но умерла при родах.

— Ты была при них гувернанткой, для сирот неизвестной женщины это непозволительная роскошь.

— Все думали, что это была любовница графа, поэтому вопросов особо никто не задавал. Никто из слуг открыто, конечно, не спросил бы, все обсуждали только по вечерам да за закрытыми дверьми.

— Как графиня отнеслась к детям?

— На удивление хорошо. Покупала им одежду, тетради и книги. Меня отправила учиться сразу же, как появились дети.

— То есть она с детства готовила тебя быть их гувернанткой, когда подрастут?

— Не знаю. Может быть она хотела гувернантку для своих внуков, но дочь так и не вышла замуж.

— Прислугу для детей обычно не держат в доме, когда о детях и речи нет. Проще и экономичнее нанять лучшую на тот момент, когда появятся дети, а не тратить деньги на обучение и проживание работника, когда о детях еще и речи нет. Они готовили тебя именно для этих детей.

— Но не думаешь же ты, что все, что здесь написано — правда?

— Королевская печать не оставляет сомнений.

Мы замолчали, перебирая оставшиеся бумаги, вчитываясь в них и боясь вслух обсуждать то, что в них написано.

[1] В переводе «маленькая деревушка».

Глава 19

— Может это неправда?

— Королевская печать тебе ни о чем не говорит?

— Но как это может быть правдой? Они же дети.

— Дети королевской крови.

— Это значит…

— Да, Лута, она наследники престола.

Я закрыла лицо руками. Представить то, что мои сиротки, которых я вырастила с младенчества, приходятся прямыми наследниками королевского трона, было очень сложно. В голове все вертелось, всплывали воспоминания о том, как привели Марти и их беременную мать, как граф обходился с ней: бережно, заботливо, с уважением. Только сейчас я начала понимать какие-то его поступки. Это не было отношение влюбленного или провинившегося графа к женщине, которая понесла от него. Уважение было другого рода. То, что все воспринимали его отношение к этой женщине, как к королеве, за безрассудство, было лишь выражением уважения настоящей королеве.

В нашей стране не принято показывать свою семью. Королев, принцев и принцесс никто никогда не видит до их вступления на престол. Поэтому жены и матери часто остаются неузнанными до самой смерти. А детей, которые должны будут вступить на престол после смерти действующего короля, прячут как можно тщательней, чтобы враги короля не смогли их отравить и убрать с дороги.

— Ты думаешь о том же, о чем и я? — прервал меня Деон.

— А о чем думаешь ты?

— Кто еще знает о том, что дети имеют отношение к престолу.

— Это имеет значение?

— Конечно! — Деон вскочил из-за стола и стал ходить вдоль беседки. — Ты видела короля, он болен, и скоро понадобится новый король. Граф Альтерский явно знал о том, кто эти дети, раз обеспечил им достойное образование. Его дочь явно была не в курсе, раз так быстро отправила их на конюшню и не расстроилась из-за того, что они пропали. Детьми явно никто не интересовался до этого времени. Это значит, что либо никто не знает о детях, либо…

— Либо что? — я в ужасе смотрела на Деона, боясь предположить то, что он скажет. Страх за детей нарастал с каждой минутой, кажется, даже зелье не могло справиться с ним.

— Кто-то знает, но ждет удачного момента, чтобы использовать это в своих целях. Пока король жив нет борьбы за престол. Но когда его не станет, может разразиться нешуточная война.

— Пусть об этом никто не узнает, — я лихорадочно стала собирать бумаги со стола. — Дети останутся в безопасности, и пусть кто хочет дерется из-за престола.

— Ты не понимаешь? — Деон встал напротив, буравя меня взглядом. — Кто хочет? Например, хочет мой двоюродный брат. Ты такого короля видишь на троне?

— А ты видишь двух маленьких детей?! — взвилась я, пряча бумаги в карман платья. — Да мне плевать кто будет на троне, лишь бы дети остались в безопасности!

— Дети не правят королевством, до совершеннолетия их заменяют регенты.

— Это кто?

— Те, кто занимаются воспитанием детей. Пока это ты.

— Я?! Править королевством?! Ты с ума сошел?!

— Ну, не только ты, — начал он и тут же осекся, увидев мой взгляд.

— Значит так ты решил вернуть себе статус? — я заправила бумаги поглубже и прикрыла карман рукой. — Быстро же работает твой изворотливый мозг. Только у тебя был план открыть ярмарку, чтобы король восхитился твоими достижениями и выделил тебе земли, а тут вдруг подвернулась такая возможно — стать не просто герцогом, а самим королем.

— Лута! — прикрикнул он на меня, но не тут-то было.

— Теперь ты мне не хозяин и не смеешь повышать на меня тон! Думаешь через детей получить титул? Не выйдет! Дети останутся при мне!

Я выскочила из беседки опрометью побежала вниз с холма. Деон что-то кричал мне вслед, но я уже не слышала и не хотела слышать. В груди стучало сердце, напоминая о том, что действие зелья еще не закончилось, а расстояние между нами увеличивалось. Но я выключила все эмоции, загнала это непривычное и такое сейчас ненужное чувство тоски по нему поглубже внутрь. Сосредоточилась только на дороге и ветре, бросающему слабые попытки остановить меня. Бежать, бежать и не останавливаться.

Уехали мы далеко от графства. Поэтому, когда я вошла в дом, у меня не было ни сил, ни желания, даже надоедливое зелье, казалось, устало донимать меня и ушло на покой.

— Что случилось? — вышла мне навстречу Амалия, вытирая белые от муки руки о фартук. — На тебе лица нет! Неужели свидание прошло так ужасно?

— Оно прошло так, как и должно было, — огрызнулась я, но вовремя спохватилась. — У меня все хорошо, Деон скоро вернется. Я, пожалуй, пойду, отдохну.

Амалия проводила меня взволнованным взглядом и вышла на улицу, заслышав конный топот на дороге. Послышались резкие голоса, Деон что-то грубо ответил Амалии, она не осталась в долгу, не переставая пенять на деревенское образование и неумение обращаться с девушками. Мне было все равно. Я упала на кровать и зарылась лицом в подушку.

Видимо, от пережитого и от дальней дороги пешком я так устала, что заснула прямо в одежде. Под утро разбудил меня не яркий лучик света, а требовательный голос у моей кровати.

— Где наши бумаги?

Я открыла один глаз и подняла голову с подушки. Передо мной стоял Марти, уперев руки в боки и недобро глядя на меня.

— Какие? — упала я обратно в подушки и попыталась прикинуться дурочкой. Только с Марти этот номер не мой пройти.

— Наши бумаги, которые ты так бесцеремонно забрала у Айки, — он помахал у меня перед лицом перевязанной рукой. Видимо, рана была глубокая.