– Марти и Айке такое точно понравится!

– Ты им тоже нравишься.

Я подняла на него удивленный взгляд. Фавн, не отрываясь, смотрел мне прямо в глаза.

– Дети любят стабильность, и вряд ли бы рванули прочь из родного дома, если бы ты не была им дорога.

– Я их гувернантка с рождения, – отвела я взгляд, – они ко мне привыкли.

– Гувернантки бывают разные. Не для каждой жертвуешь всем, что у тебя есть, верно?

– Не знаю, – его слова и голос заставляли меня краснеть. – Просто они хорошие дети.

– Что ты дала им такого, что они платят тебе такой преданностью?

– Я им ничего не давала! – я стряхнула с себя неуверенность. – Преданность, как и любовь, невозможно купить. Ее не дают в долг и не оплачивают ей услуги.

– Даже самые близкие люди всегда хотят получить что-то взамен за то, что находятся рядом. Это не обязательно деньги, они могут хотеть защиты, заботы, но всегда чего-то хотят взамен.

– Вы не верите в бескорыстие?

– Мы уже настолько разошлись во мнениях, что стали опять на «вы»? Надеюсь, разногласия не испортят нашего сотрудничества.

– Сотрудничества нет. Но хорошее отношение – это не тоже, что хорошая сделка.

– Даже самые бескорыстные люди, которые посвятили свою жизнь помощи другим, ничего делают не просто так.

– Они не просят ничего взамен, – я начинала сердиться.

– Материальных вещей они и не просят, – спокойно отвечал Деон, – но это им и не нужно. Не все люди зависимы от физических предметов. Иногда люди зависимы от эмоций и чувств. Им важно получать отдачу в виде благодарности. За валюту добрых поступков они покупают уважение других людей и уважение к самому себе.

– Как вы можете, то есть ты можешь, – поймала я вопросительный взгляд фавна, – перевести любые чувства в цифры!

– Я это и делаю. Пойдем, покажу, – он поставил на поднос бутерброды и коктейли, и направился обратно в свой кабинет. Поставив поднос на стол, он нажал на рычажок около стены, и под потолком зажглось множество свечей. От яркого света я прикрыла рукой глаза.

– Смотри, – он подошел ко мне, взял мои руки в свои и развел в стороны.

Мы оказались очень близко. Служанка и хозяин не должны быть настолько близки. Запах лаванды сводил меня с ума, но Деон повернул меня лицом к двери. По бокам от двери висели многочисленные рамки, но без изображений. Я подошла ближе. «Хранителю города», «Лучшему экспериментатору», «Мы вас любим» – гласили надписи на каждой из них.

– Эти благодарности я получаю от жителей города. Они дарят мне их взамен на организацию ярмарки, проведение водопровода, отопления и света в их дома и за возможность работать и быть востребованными. За все это они платят такими вот грамотами.

– Но тогда получается, что это купленные благодарности?

– Пфф, – усмехнулся Деон, и теплый выдох приятно защекотал мне шею, – платить за фальшивые благодарности – бездумное расточительство. Они все настоящие, подпитанные искренним желанием сказать мне «спасибо».

Я резко развернулась и подняла голову, чтобы посмотреть ему прямо в глаза.

– Но тогда получается, что вы покупаете себе удовольствие от искренней благодарности?

– Да, мне нравится получать искреннюю признательность, – без тени смущения ответил он, – я этого и не скрываю. Не прячу за маской порядочности и добродетели, а говорю прямо, что и сколько хочу получить взамен.

– Так, наверное, тяжело жить, – я отодвинулась в сторону, разглядывая остальные грамоты.

– Наоборот, так проще. Я не растрачиваю свое время и энергию на тех, кто не готов мне отплатить хоть чем-то. Ты наверняка сможешь мне сейчас назвать хоть одного человека, который отдавал себя намного больше, чем ему давали взамен. Подумай.

Мне даже думать не пришлось. Тут же в памяти встал образ Сони, которая бегала за управляющим, пекла ему вкусные булочки, стирала рубашки, соглашалась на любую тяжелую работу, лишь бы быть рядом. Но взамен получала лишь работу тяжелее и ни одного «спасибо», ни одного теплого слова.

– Хотела бы, – Деон увидел мое замешательство, – чтобы тот, кто отдает, получал равнозначный обмен? Или ты считаешь, что только отдавать, ничего не получая, выгодно?

– Невыгодно, – вынуждена была я согласиться, – неправильно и обидно.

– Так что выкинь эту благотворительную чушь из головы и умей просчитывать, сколько ты отдаешь и сколько получаешь. И в первую очередь, в плане эмоций, – он протянул мне поднос. – Дети, наверное, заждались.

Я взяла поднос и пошла наверх. Образ Сони, которая без памяти была влюблена в управляющего, не выходил у меня из головы. С одной стороны, мне было жаль смотреть, как подруга увивается за тем, кто никогда на нее не посмотрит. Но с другой – могла ли она перестать любить его, здраво делить чувства и давать ровно столько, сколько от нее требовали? Вряд ли. Если бы я влюбилась, я бы отдавала себя всю. Ведь если ты ведешь подсчет поцелуям и объятиям, это не любовь, это экономика какая-то.

Дети меня уже ждали у дверей комнаты.

– Лута, мы есть хотим. А ты ходишь где-то.

– Вот, – протянула я им поднос, – герцог сделал вам лепешки и коктейли.

– Что это? – Марти тут же сунул палец в пенную шапку коктейля и облизал. – Это вкусно.

Айка залпом выпила весь стакан.

– А он ничего, герцог этот, – смахнула она пенку с носа, – и чего ты фавнов так не любишь? Вон, как вкусно готовит.

– Дело же не только в поварских талантах, – взяла я лепешку с тарелки, – хотя ужин у него получился отменный.

– Давай съедим у фавна всю буженину? – предложил Марти. – Пусть сидит голодный.

– Лопнешь, – потрепала я мальчишку по голове.

– А что, там так много еды? Больше, чем у графини?

– Больше, – подтвердила я, – так что твоих стараний не хватит на то, чтобы оставить герцога голодным.

– Я помогу, – быстро вызвалась Айка. – Вдвоем мы точно съедим все запасы.

Дети уже начали планировать вылазку на кухню и план мести фавну.

– Нет, остановила я их, – на сегодня проект по уничтожению съестных запасов отменяется.

– Почему? – разочарованно протянули дети.

– Во-первых, вы уже наелись, и на все остальные запасы вас не хватит. Во-вторых, нам еще с утра нужно будет чем-то завтракать.

– Правильно, – оценил мою рациональность Марти, – съедим все перед отъездом.

– А теперь мыться и спать, – стала я загонять детей в кровать.

– Можно не мыться? – заныла Айка. – Я же не пачкалась. Вот, посмотри. Ни одного грязного пятнышка не найдешь.

– Грязь умеет хорошо прятаться, – я поймала осуждающий взгляд детей. Да, такой подход уже не прокатит. – А если я покажу, как вода в ванную сама набирается? Будете мыться?

– Пфф, – недоверчиво фыркнул Марти, – и никто ее туда не наливает? Не бывает такого.

– Раздевайтесь и марш в ванную, – прикрикнула я на детей. На первое время должно заинтересовать.

Утро началось с привычного,

– Не буду кашу! – Айка сложила руки на груди, демонстративно отвернувшись от стола.

– Сэм приготовил для вас вкусную кашу, – пыталась я заставить детей съесть хоть ложку. Каша была отменная, но дети есть дети. Сколько бы брат с сестрой ни спорили, в одном они были единодушны – кашу они есть не будут.

– Каша – лучшее начало дня, – облизнув ложку, наставническим тоном сказал Сэм и потянулся к кастрюле за добавкой. – Придает сил, ума и здоровья.

– Не хочу ни силы, ни ума, – замотала головой Айка. Марти на секунду задумался, но все же отодвинул тарелку от себя.

– Много других продуктов дают силы и здоровье. Не обязательно травить нас кашей.

– Да кто вас травит? – начала я выходить из себя. – В конце концов, вы в гостях. Имейте совесть и съешьте то, что вам дают!

– Не нужно кричать на детей, – на кухню вошел Деон. Одет он был как обычно: застегнутый доверху камзол, уличные сапоги. – Если Сэма не остановить, он всех закормит кашей. Лепешки хотите?

– Да! – хором крикнули дети, разворачиваясь к столу и пытаясь заглянуть за плечо Деону, который, хитро улыбаясь, открывал шкафы и доставал нужные продукты. На тарелках быстро появились лепешки с ветчиной, сыром, бужениной и разными видами колбас. Дети с радостью накинулись и в один присест смели все с тарелки. Мы с Сэмом доели кашу.