Хаки внезапно громко ударил ладонью по столу. Я даже вздрогнула.

– Думаешь, это смешно?

Это не было смешным. Я вовсе не ставила себе такую цель, что было прекрасно видно по моему лицу, на котором кроме усталости и апатии сложно было прочесть хоть что-то еще. Но Хаки или не видел этого, или просто не хотел видеть. Кажется, для всех присутствующих я была таким же монстром, как сидящий в подвале на цепи герой порно-ужастика. Это подтверждало настороженное внимание Бульдога, который сел на стул, развернув его спинкой вперед и сложив на ней руки. И пристальный взгляд Патлатого, который словно следил за каждым моим движением. От этого взгляда мне стало не по себе, даже больше чем от лежащих на столе пыточных инструментов.

Слегка наклонившись вперед, но, не отводя внимательного взгляда от одетого в кожу парня, я произнесла, даже не пытаясь понизить голос:

– Я думаю, что мне не нравится этот патлатый. Какой-то взгляд у него… голодный.

Реакция на мою реплику последовала неоднозначная. Бульдог рассмеялся, громко и искренне, Хаки – недовольно нахмурился, а сам Патлатый расплылся в улыбке, которая показалась мне до жути неуместной.

И почему все мужчины вокруг считают своей святой обязанностью запугивать меня и грозить пытками? У меня что-то с лицом?

– Отвечай на вопрос. – Проговорил, наконец, Хаки и, пробежав пальцами по разложенным перед ним инструментам, взял скальпель.

У меня во рту снова пересохло и я просто мечтала оказаться не здесь, а около ведра с водой, сомнительной свежести, и в компании маньяк-актера, тот, по крайней мере, был прикован к стене.

– Я действительно не знаю. – Отозвалась я, тяжело сглотнув. – Гулем, как вы изволили выразиться, я стала меньше недели назад. В свои апартаменты Принц пригласил меня только сегодня и то в качестве наказания.

Хаки смотрел на меня с сомнением. И я рассказала ему все. Начиная с вечера в баре, когда Эйл не захотел взять у меня автограф, заканчивая оскорблением, которое я нанесла Принцу города. О лежащей в кармане худи бутылочке, я предусмотрительно умолчала. Удивившись про себя, что меня даже не обыскали. Собственно, я и сама до сих пор не соизволила посмотреть, какой же прощальный подарок решил сделать мне Вилл.

Рассказ мой охотников не впечатлил. Хаки с сомнением покачал головой.

– Ты хочешь убедить нас в том, что два Древних вампира не нашли ничего более интересного, чем носиться с какой то смертной девчонкой?

– Сама в шоке. – Отозвалась я, пожав плечами.

Хаки долго изучающе смотрел на меня, затем положив скальпель на место, проговорил:

– Хорошо. Если твои раны требуют ежедневного лечения – отдохнешь внизу до завтрашнего вечера. Время покажет – лжешь ты или нет. Если лжешь – мы побеседуем снова, на этот раз с использованием менее приятных методов, если нет – отойдешь к праотцам, как и должна была с самого начала.

Мужчина сделал знак и Бульдог, расковав меня, повел обратно в казематы. Всю дорогу мы оба хранили молчание. О чем думал, брюнет я сказать не могла. Я же думала о том, что вообще это как-то не справедливо. Прямо скажем, мне не хотелось сдохнуть на грязном полу в подвале каких-то долбаных охотников. У которых мозгов не хватило даже на то, чтобы организовать нападение на Принца вампиров и поймать его. Перспектива стать козлом отпущения не радовала меня от слова совсем.

Когда мы остановились у камеры, Бульдог все же решил заговорить:

– Мне, правда, жаль, что такое с тобой произошло.

Я удивленно на него взглянула.

– Тогда отпусти меня. Я просто уйду и все.

Парень покачал головой и открыл дверь камеры.

– Не могу. Шеф с меня шкуру спустит.

Я лишь хмыкнула. С меня, в отличие от него, шкуру спускать собирались совсем не образно. Шагнув внутрь, я подождала пока закроется дверь и вытащила, наконец, склянку из кармана. Небольшая бутылочка была наполнена кровью. Что ж, Вилл сделал мне бесценный, в данной ситуации, подарок.

Заняв свое место у стены напротив оборотня, я прикрыла глаза и откинула голову назад. Странно, но мне жутко хотелось спать. Несмотря на весь ужас ситуации, в которой я оказалась, усталость брала свое.

Я сползла в сон, как в омут. Было темно, только крошечные потоки света разрезали сетью пространство. Как ни пыталась, я не могла найти ни одного четкого контура: вокруг лишь плясала витающая в воздухе пыль, сияющая, словно в солнечных лучах. И в этой сверкающей пустоте я услышала отчетливое:

«У нас будет все время мира. Только вернись…»

Тихий и ласковый голос был знаком, но я не могла вспомнить, кому он принадлежит. Надрывный баритон рассказывал обо всем на свете, звал, читал стихи, пел – не отпускал. А я почти разглядела в этой сверкающей темноте нечеткий силуэт, когда громкий звук выдернул меня из дремы.

Дернувшись, я проснулась. Дверь в камеру была распахнута и около оборотня стояли двое: уже знакомый мне Патлатый и девица, которую я видела впервые. Цель визита была понятна и без слов. Девица была одета, не в пример своему приятелю – джинсы и толстый растянутый свитер, в руках она сжимала палку-шокер. В руках Патлатого был пистолет и сверток, в котором оказались все те же медицинские инструменты. Вообще, я уже успела отметить, что ко мне как то подозрительно начали стекаться маньяки.

Радовало только то, что эти двое пришли не за мной. Впрочем, радость моя была не долгой.

Эти двое пришли сюда только за тем, что бы добавить несколько новых ран на шкуре оборотня. Патлатый всадил в него транквилизатор, видимо для того, чтобы тот не сопротивлялся и началось веселье.

Не прошло и десяти минут, а оборотень уже лежал в луже крови. Она просачивалась сквозь резаные раны на том, что когда-то было футболкой, тонкими струйками текла по ногам, скапливалась лужицами возле прижатых к полу стянутых наручниками запястий.

Патлатый умело орудовал скальпелем, а девица прыгала вокруг восторженно хлопая в ладоши.

Оборотень не сопротивлялся. То ли ему ввели лошадиную дозу транквилизатора, то ли он имел настолько железную волю. Девица вдруг присела рядом с ним и, приподняв его голову за мокрые от крови волосы, проговорила:

– Давай внесем ясность в наши отношения. Отныне мы – хозяева, а ты – раб.

Тот не ответил, но сверкнул на нее таким взглядом, что даже мне стало не по себе. Зная, что представляет собой это существо, я бы поостереглась оставлять его в живых после подобного.

С одной стороны, после того, что оборотень сделал с Ольгой Поповой и еще Бог знает с кем, он заслужил нечто подобное. С другой – быть свидетелем издевательств над живым существом я не собиралась.

– Прекратите. – Сказала я и сама удивилась, как жалко прозвучал мой голос.

Я не хотела здесь находиться до такой степени, что готова была метаться по камере и орать. Но впадать в блаженную истерику было нельзя. Что бы выбраться отсюда мне требовалось сохранять рассудок.

Девица обернулась и удивленно на меня посмотрела. Создавалось впечатление, что она уже забыла о моем существовании.

– Сиди и молчи, тварь. До тебя тоже очередь дойдет.

О, в этом я ни разу не сомневалась. Вот только становиться следующей мне не очень хотелось.

Усыпляя бдительность охотников, я отползла в дальний угол и, обняв колени руками, уткнулась в них лбом. Надо было что-то делать и это что-то лежало в моем кармане. Бутылочка с кровью была не просто тузом в рукаве, она была чеховским ружьем, которое уже готово было выстрелить.

Но я медлила. Потому что не представляла, что может сделать со мной двойная, а то и тройная доза вампирской жижи. С другой стороны, терять мне уже было нечего. Я либо умру завтра в муках, либо спасусь сейчас, пока дверь в камеру не заперта и не требуется выносить с петель еще и ее.

Осторожно, не делая резких движений и не привлекая к себе внимания двух охотников, я достала бутылочку крови и, давясь рвотными спазмами, выпила все ее содержимое. Почему-то сейчас эта кровь показалась мне особенно мерзкой на вкус. Тягучей и липкой, с характерным несвежим запахом.