Паренек замялся, подергивая носом:
— Ну…
— Понятно, — Рей хмыкнул. — Тащи приборы, сыроед.
— Сейчас, — тот тут же засуетился. Когда все было готово, он стряхнул со стола на пол небольшую горку крошек, на что мужчина лишь закатил глаза.
— Погоди, добавь еще один, — он спохватился, пальцами зачесывая волосы назад, его светлые брови на момент опустились.
Фокс застыл:
— Что, прости? Мы кого-то ждем? — его глаза опасно заблестели.
— Я не знал, как тебе об этом рассказать, — Рей поднял крышку своего ПК и, не глядя, протянул парню руку, крепко сжимая чужую ладонь. — Не бойся, это либо ненадолго, либо навсегда.
— Ты дурной.
— Тш, — Рей снова мягко улыбнулся. — Мы тебя в обиду не дадим.
Фокс потупил взгляд, молча смотря в пол.
— Если ты совсем не в состоянии, я поговорю с Порохом. Это решаемо.
— Нет, не надо. Если что, я скажу тебе, и тогда уже ты с ним и говори, — юноша присел на колени рядом с коляской. Его прищур теперь выглядел скорее растерянно, чем хитро, как это было обычно.
Никто из них не понимал, каким образом все пришло к тому, к чему пришло. Уже несколько лет они жили на одной территории. За это время Рей и Фокс пришли к какому-то интуитивному уровню полного взаимопонимания. Между ними была странная близость. Они не были ни друзьями, ни влюбленными, они будто были половинами чего-то целого. Это не было похоже ни на что на свете. Стоило одному пропасть из поля зрения другого, как тот сразу же начинал ощущать почти физический дискомфорт, хотя ни о какой физической близости никогда речи не было. Лишь иногда Рей притягивал юношу к себе, коротко прижимаясь к его губам. И Фокс был счастлив. Счастлив настолько, что сам не мог себе этого описать. Да и был ли в этом смысл.
Юноша прикрыл на секунду глаза, когда его щеки коснулись чужие пальцы:
— Сейчас положу еще приборы, — он отстранился и отошел.
— Порох вытянул этого парня из EBS, — вместо ответа признался Рей в том, что его волновало последние два дня. — Меня это беспокоит.
— О, нет… — от воспоминаний Фокс содрогнулся и со звоном почти бросил вилку и нож на стол. — Это тот самый…? — его правое нижнее веко стало нервически подергиваться, а венка на шее вздулась и запульсировала сильнее, отчего лицо побагровело.
— Да, именно тот самый. И Порох, думаю, не мог проигнорировать то, что мы видели тогда. Хотя, думается, здесь замешано что-то еще. Помнишь, он говорил об этом месте?
Юноша кивнул.
— Может ли такое быть, что он его ранее знал? — продолжил рассуждать Рей, постукивая пальцами по столешнице.
Фокс потупил взгляд:
— Нам нужно что-то сделать. Судя по тому, что рассказал нам Порох, за ними рано или поздно придут. Он поставил под угрозу свою жизнь. Ведь его уже не искали, а если вспомнят, то ничего хорошего из этого не выйдет.
— Сделать-то нужно, но есть ли у нас такая возможность, в этом вопрос.
— На что он вообще рассчитывал?
— Не знаю, Фокс, не знаю.
Юноша медленно осел на стул, кусая потрескавшиеся губы.
***
— Ре, — Порох тронул того за плечо. — Просыпайся.
Парень вздрогнул, резко садясь, от чего у него закружилась голова.
— Не так быстро. Дурак, что ль? — веснушчатое лицо мужчины осветила ухмылка. — Нам нужно будет зайти в соседнюю квартиру.
— Зачем?
— Для начала, Рею было бы неплохо тебя осмотреть. Затем, мне было бы неплохо тебя накормить, эта квартира не приспособлена под что-то серьезнее чая с бутербродами. Тем более, думаю, будет некрасиво проигнорировать существование остальных членов команды, все же… — Порох запнулся, — это их заслуга, что ты сейчас здесь.
— Ищейки уже идут по следу, — Ре тревожно нахмурил тонкие брови, сжимая пальцами плед. Он остановил поднявшегося на ноги мужчину. — Погоди, Зам, — парень чертыхнулся и поправился. — Порох…
— Да, лучше зови меня так. Прошлое должно оставаться в прошлом, — он сложил руки на груди, внимательно смотря в чужие глаза. — Задавай свой вопрос, я тебя не покусаю. Если только немного, — его лицо мгновенно приобрело другое настроение: он хитро подмигнул и широко ухмыльнулся.
Его лицо именно «приобретало» какое-либо выражение. Оно, будто кто-то щелкал тумблером, переключалось с одной эмоции на другую. Причем так, что предсказать следующую было на первый взгляд практически невозможно.
Ре снова вспыхнул, но лишь упрямо поджал губы:
— Я долго думал. Пытался понять, что именно произошло, но не сейчас, а в масштабе всей моей жизни, с первого дня моего пребывания в EBS. Сейчас я оглядываюсь назад и вижу много того, чего не замечал ранее. Я не люблю додумывать за других людей. Додумываю, но не специально, а от нехватки информации. Я помню нашу последнюю встречу, тот разговор…
Порох отвел взгляд, склонив голову, и медленно опустился обратно, разговор обещал быть долгим:
— Ну?
Парень явно ходил вокруг да около, пытаясь подобрать правильные слова, но не находя их:
— Я тогда повел себя, мягко говоря, некрасиво. И, стоило тебе исчезнуть из моей жизни, я убедил себя в том, что уж теперь-то ты точно меня ненавидишь. Как можно сохранить такое… то твое отношение к тому, кто так стремился причинить тебе боль. Я очень много тебе тогда высказал в лицо, что до сих пор стыдно представить, что это говорил я, а не кто-то другой… я… — Ре на секунду задумчиво закусил губу и, не найдя формулировки лучше, просто спросил. — Парламентер… почему?
Порох удивленно приподнял брови и медленно задумчиво склонил голову набок. Его движения за эти годы перестали быть рваными и резкими, как это было раньше. Зам казался человеком нервным, вспыльчивым, Порох же был до одури уравновешенным и спокойным. По крайней мере, внешне. У Зама взгляд нервически, загнанно метался и буквально пронизывал, у Пороха взгляд был прямым и внимательным.
Еще в тот день — от воспоминания Ре несколько смутился — в действиях, словах Зама проглядывал этот самый Порох, который теперь так задумчиво покачивал ногой, сидя рядом с ним.
— Знаешь, я не уверен, что ты поверишь тому, что я сейчас скажу. Да, что уж там, ты и не обязан. Хотя, если уж ты собираешь этот пазл, то добавь туда и мой взгляд, это будет честно, — он подвинулся назад, садясь поудобнее, так что Ре пришлось убрать ноги, подтаскивая колени к подбородку. — Я не изменился. Точнее, нет, изменился, но не так, как ты можешь себе надумать, опираясь на мое внешнее поведение. Не знаю, насколько кто привык заглядывать за него, если честно. Мы слишком привыкли всех судить по себе… для меня все это было вопросом воспитания, которое мне дали. У каждого свои механизмы выживания.
Ре обнял колени, кладя на них голову. Он смотрел куда-то в сторону. Весь ночной язвительный настрой с утра схлынул, оставив после себя лишь какое-то мерзкое послевкусие.
— Меня с детства подавляли, дрессировали, как собачонку, запугивали, а затем отдавали все на свете по малейшему моему желанию, а потом снова… находясь под этим прессингом, я слишком привык выгрызать зубами то, что по-настоящему желал, но еще больше я привык этого не получать. Война на короткие несколько лет стала моим спасением, но потом я вернулся, понюхав пороху и свободы… и снова оказался в заложниках у самого себя. Как там говорят? Не страшно не знать свободы, страшнее узнать ее и потерять? Мой изломанный характер… ему стало еще теснее в той же клетке. Чертовы чипы, чертова слежка, постоянный напряг, постоянные подстегивания от этой заносчивой свиньи, по какой-то страшной случайности, являющейся моим старшим братом…
— Братом?!
Порох, запрокинувший голову назад, прислонившись к стене, повернул лицо в сторону юноши, глаза которого в какой-то момент удивленно распахнулись:
— Ах, да-а, — будто внезапно что-то вспомнив, протянул тихо тот. — «Большой брат» следил, — пробормотал он отстраненно себе под нос, затем возвращаясь к обычному тону. — Выходит, ты действительно не знал, что Георгий мой старший брат? Забавно. Он всегда считал, что мы с ним похожи, поэтому пытался сделать из меня второго себя. А между нами… лет десять разницы, я уже точно и не помню. Я не знал, куда от него деться, он всегда очень пренебрежительно относился к моим интересам. Мне все время казалось, что он мне скорее отец, чем брат. В принципе, до определенного момента все было сносно. Мы действительно разделяли множество развлечений, и мне иногда даже казалось, что он неплохой такой мужик, вроде все понимает, поговорить есть, о чем. Какое-то время после возвращения с юга я помогал ему даже на энтузиазме. Я… будто пытался наконец ему доказать. Смотри, вот он я, мне не нужен отец, мне нужен брат, мы с тобой можем сотрудничать. Но, понимаешь, он не смотрел. Подумать только, я всю жизнь пытался показать себя с, по его мнению, лучшей стороны, послать к черту свои личные желания… а в какой-то момент осознал, что еще чуть-чуть и пути назад не будет. Это как всю жизнь ходить с завязанными глазами, а потом случайно их раскрыть.
