— Пожалуй, вам повезло, что именно в этой комнате не стояло камеры, так что…
Сколько бы Маршал ни подавлял младшего, он всегда питал к тому положительно-опекунские чувства, поэтому позволял парню периодически даже больше, чем себе, играя в строгого, но своеобразно справедливого родителя. Он и теперь спокойно закрыл глаза на вольность Парламентера в отношении Ре, но вот кто закроет глаза на Ре?
— Вы знаете, что именно мониторят ваши чипы. Тайна — это для вас слишком большая роскошь, — произнеся эти слова, мужчина внезапно крепко схватил едва держащегося на ногах от страха юношу за волосы и, протащив его так пару метров, швырнул на кровать. — Парламентер, — он ухмыльнулся, — а знаешь ли ты, как именно твой поступок подействовал на этот кусок бревна?
Ре зажмурился до цветных кругов в глазах. Ничего хуже Маршал бы придумать не смог. Раскрыть его перед человеком, превратившим его жизнь в череду унижений…
Ему уже было плевать, он был готов на что угодно, лишь бы Георгий сказал, то все это было злой шуткой и приказал своему отбитому заместителю исчезнуть. Пусть избивает Ре до потери пульса, пусть ломает ему пальцы. Только не это.
— Я выполню все, — юноша сглотнул, — что скажешь, только сделай так, чтобы он ушел, — не своим голосом прохрипел от волнения Ре, умоляюще смотря своему мучителю в глаза.
— Прости, но… — Маршал поцокал языком. — Ты и так выполнишь все, — он раздвинул его ноги, садясь между ними, сдавливая чужой пах ладонью.
«Да, от моего предыдущего поцелуя он кончил, — Зам опустился на кровать с другой стороны и склонился, запрокидывая голову Ре назад, снова завладевая его губами, чувствуя, как сердце в бешеном темпе колотится в грудную клетку, — может, разбавить эту садистскую дикость чем-то приятным для него — не самая худшая идея…»
Ре вздрогнул, когда его напрягшиеся руки прижали к кровати, и, только Парламентер оторвался от его рта, вовсе чуть не захлебнулся тяжелым частым дыханием.
Наблюдавший за соблазнительной картиной Маршал ухмыльнулся, выцепив безумный горячечный блеск в глазах младшего:
— Впервые вижу тебя с парнем, никогда бы не подумал, что до этого дойдет… ты ж бабами крутишь, как хочешь, зачем тебе этот паршивец вообще сдался? — он задрал рубашку Ре и, склонившись над его животом, вцепился зубами в старый шрам, стальной хваткой сжав чужие бедра.
— Тшш… — на чужой болезненный стон Зам мазнул губами по щеке парня и едва слышно прошептал ему на ухо, — я не дам этому зверюге тебя уничтожить, — он приник к его шее ртом, языком скользя по нежной коже, затем пододвинулся ближе и, подняв того за плечи в сидячее положение, крепко прижался сзади, продолжая покрывать поцелуями открытые участки кожи, постепенно стягивая с плеч ошалевше глядящего перед собой юноши рубашку.
Совершенно сбитый с толку Ре забыл, как контролировать голос. Его трясло от близости этого отвратительного ему человека, еще больше — от тех ужасных слов, сказанных с какой-то дикой непонятной нежностью ему на ухо. Он не понимал.
Парень, привыкший к тому, что боль и прочие стимуляторы обычно исходят от одного человека, потерялся в своих собственных ощущениях от этой одуряющей близости. Теперь чужие руки были буквально везде: ладони Зама скользнули по его обнаженной груди вниз. Маршал рывком стянул с Ре джинсы, чуть ли не с гортанным рыком зубами впиваясь в его приоткрытые губы. Он не умел целовать иначе, он всегда норовил причинить боль.
Парламентер закусил губу, когда, попытавшись избегнуть боли, юноша прижался к его груди спиной.
Становилось жарко. До безумия жарко. Зажатый между двумя телами, он моментально ощутил, насколько сильная страсть и похоть в какой-то момент овладела ими обоими. Что казалось самым отвратительным — эта похоть передалась и ему. Чувствительная кожа так остро реагировала на чужие прикосновения, что теперь тело буквально ломило от возбуждения, даже от грубых укусов и давления пальцев Маршала, что уж говорить о неожиданно осторожных и чутких прикосновениях Парламентера, от которых ему хотелось буквально заскулить, до боли прогибаясь в пояснице.
От Зама ожидаемо пахло алкоголем, но далеко не скромностью. Его наглые руки возбуждали, если не до предела, то почти до него, и в момент, когда парень готов был уже кончить, обрывали ласки, отчего Ре буквально извивался под чужими прикосновениями, стыдливо пытаясь прижаться к чужим рукам сильнее, чтобы получить свою долю нежности и внимания.
Маршал более развлекал себя наблюдением, но в какой-то момент резко потянул Ре, разворачивая того спиной к себе, ставя на колени, отчего от смущения парень ткнулся лбом в свои же руки, лишь бы не смотреть в глаза Парламентера.
— Какой податливый, — Георгий провел шершавой ладонью по его спине. От этого прикосновения юноша сжался, переставая дышать от страха получить удар. Но Маршал был слишком занят своими мыслями, чтобы соблюсти привычную последовательность действий. Он наблюдал за очередной игрой, которая теперь вызывала у него еще больший интерес, нежели ранее.
«Интересно, насколько проще будет уничтожить его, если дать ему шанс ощутить это без боли сейчас…»
Он достал из кармана флакон с лубрикантом и выдавил немного себе на пальцы. В момент, когда он грубовато, резко протолкнул в Ре два пальца, того пробила крупная дрожь. Парень с тихим хриплым стоном кончил, прогнувшись в спине, едва сдержав подкатившие слезы. Происходившее было унизительно и…
На дрожащих руках Ре приподнялся, содрогаясь от возобновившихся толчков растягивающих пальцев, и потянулся к кожаному ремню джинсов замершего от зрелища Парламентера, быстро справляясь с пряжкой и застежкой брюк. Тем временем, кажется, Маршал решил еще раз довести юношу до оргазма. От усилившихся движений Ре задышал чаще, с ужасом ощущая, как снова возбуждается под чужими пронизывающими взглядами.
Зам провел по его волосам ладонью, заставляя того обратить свое лицо к нему, однако, мотнув головой, едва сдерживая рваные стоны, юноша снова спрятал пылающее лицо.
Он обхватил чужой вставший член ладонью, вздрагивая всем телом, пока что лишь выдыхая на его головку. Ему хотелось провалиться сквозь землю, спастись от этого пронзительного, помутившегося от алкоголя взгляда Зама, от одуряющего, такого настоящего возбуждения, которое он пока смог испытать только с ним.
Парламентер вплел пальцы в волосы Ре, когда тот начал погружать его член в свой рот. Он сдавленно выдохнул, закусывая губу, отмечая, как Георгий останавливает процесс, извлекая пальцы и принимается за свои брюки.
Ре, постепенно ускоряясь, приподнялся и буквально вцепился в чужие бедра, теперь чуть ли не двигаясь всем телом. Он отстранился лишь в момент, когда в него бесцеремонно толкнулись сзади, сразу же наращивая темп.
Совершенно не ожидая поцелуя, он вздрогнул, когда его снова подняли за подбородок и жадно, но до чертиков нежно поцеловали, даже пренебрегая тем, где этот самый рот только что был.
Наверное, будь они с Замом вдвоем, что, напомнил он себе, в принципе более невозможно, Ре бы снова хватило лишь этого поцелуя, чтобы забиться в очередном оргазме. Он не знал, в чем подвох этих ласк, почему именно эти руки творили с его телом такие страшные вещи, почему именно с ним все было так горячо и до судорог приятно. Ре боялся представить, как он может отреагировать, если Парламентер просто… возьмет его.
И, кажется, юноша до последних событий вообще слабо представлял, на что способно его отвратительно чувствительное тело при правильном обращении.
От мощных, почти болезненных толчков его колени разъезжались на одеяле, дыхание стало еще более хриплым и рваным, чем в самом начале. Парень буквально плавился от чужих поцелуев, с тревогой осознавая, что лишь череда гормональных всплесков делает процесс настолько безболезненным, а не таким, как обычно.
Он вскрикнул, снова изливаясь, неосознанно утыкаясь щекой в чужую грудь, ощущая, как его прижимают к себе, губами касаясь его виска.
Ре знал, что его не оставят в покое, пока им доволен не будет сам Маршал, поэтому зажмурился, когда возбуждение снова спало и опять появилась та неприятная ноющая боль. Он ощущал, как по его спине и плечам стекают капли пота, даже его волосы слегка взмокли.
