— Да при чем здесь это? — неуютно поежившись, увидев, как холодно блеснуло дуло в свете камина и найдя отсвет того же блеска в чужих глазах, тот подошел к огню и вытянул ладонь вперед, желая согреть замерзшие пальцы. — Просто эти эксперименты до добра не доведут, ты это знаешь. Всех авантюристов рано или поздно покидает удача. Я бы на твоем месте не носил его с собой постоянно, это напрягает.

В ответ Себастьян, не отводя взгляда от спины де Панса, снова выдвинул полный барабан и высыпал патроны на стол:

— Выберешь один?

Александр вздрогнул, смотря перед собой, затем зажмурился, поджимая пухлые губы:

— Это все равно, что попросить меня выбрать идеальную веревку для того, чтобы вздернуться, Хью. Я в этом участия не принимаю.

— Твое дело, — не став возражать, лейтенант запрокинул в себя остатки вина из своей бутылки и отставил ее к двум другим - пустым, стоящим на полу рядом с креслом. Переведя взгляд на высокий потолок, он наугад выбрал один из патронов. — А теперь, приступим!

Барабан снова защелкнулся. Де Хьюго с непринужденным видом раскрутил его, поднимаясь на ноги, и, пошатнувшись, взвел курок, не сдержав судорожный зевок.

Александр застыл с бокалом, поднесенным к губам:

— Не-ет… — он резко обернулся, испуганно глядя на друга, на что тот лишь хитро подмигнул ему, приставив револьвер к виску. Его светлые, соломенного цвета волосы были беспорядочно зачесаны назад, а красивое, с правильными чертами лицо — освещено огнем с одной стороны так, что в теплой полутьме комнаты второй глаз лишь влажно поблескивал сквозь упавшую на него тень.

— Только стой там, — парень примирительно поднял свободную ладонь. — Хорошо?

Не получив ответа, Себастьян хохотнул:

— Надо же как-то коротать время в ожидании, — он сунул руку в карман, отбросив назад полу серого сюртука. — Стреляю пять из шести.

Александр молча отвернулся, напряженно смотря в стену, ощущая, как подрагивают сжимающие ножку бокала пальцы.

Щелк, щелк, щелк, щелк.

Не выдержав, де Панса взглянул на зеркало, висящее у двери, мутная гладь которого выхватила сцену происходящего в комнате полностью.

Щелк.

Пять.

Напряжение спало так резко, что Александр вдруг внезапно ощутил, что все это время не дышал, и лишь сейчас тяжело втянул воздух носом. Себастьяну не следовало пить. Никогда. Он становился…

Двустворчатые двери чинно распахнулись, в комнату зашла женщина и несколько недоуменно окинула сцену, открывшуюся ее глазам, взглядом:

— Интересное развлечение, — на ее лице не дрогнул ни один мускул: лишь пальцы в темных, неясного от слабого освещения цвета, перчатках сплелись в замочек. — Ваш отец хотел бы Вас видеть.

Александр опасливо покосился на замершего на пятом выстреле де Хьюго. Юноша, тяжело дышавший от перенесенного фатального напряжения, столкнулся взглядом с женщиной. Улыбка медленно сошла с его лица, высоко вздымающаяся грудь вздрогнула, по скуле скатилась капля пота. Осклабившись, он молча отстранил револьвер от своего виска и направил на вошедшую.

Александр, ощутивший, как сердце стучит где-то в районе горла, хотел было вступиться, но его опередили:

— Там нет ни одного патрона, не так ли? — в ее голосе прозвучало сомнение, она поглядывала на рассыпанные на столике заряды.

С остекленевшим взглядом и застывшей ухмылкой на лице, юноша отвел руку чуть в сторону и нажал на курок.

Прогремел выстрел - и зеркало дождем рассыпалось по ковру. В глазах юноши в этот момент стоял такой животный восторг, что де Панса был уверен: будь у того в барабане хотя бы еще один патрон - за этим последовал бы еще один выстрел, но уже не в зеркало.

Себастьян разжал ладонь, и револьвер повис у него на пальце:

— Ваш муж мне не отец, а Вы мне - не мать, — он сунул оружие в кобуру на поясе.

Женщина отмерла, ее руки мелко задрожали, а голос подвел, мешая говорить, но, собравшись с духом, она произнесла:

— Однако, несмотря на эти превратности судьбы, Вы периодически просите из нашего дохода деньги на Ваши превышающие всякие разумные нормы расходы.

— Это не «Ваши» деньги, а его, — снова вскинулся юноша, указывая в сторону двери. — Вы просто пришли неизвестно откуда и стали ими распоряжаться на Ваше усмотрение!

— Поверьте мне, Себастьян, я так же не в восторге от того, что Вам приходится лицезреть мое растрачивание, ведь Вы уже который год считаете деньги из чужого кармана.

— Да как Вы…

— В гостиную запрещено входить с оружием. Как хозяйка этого дома я вынуждена просить оставить его здесь, или в противном случае я попрошу Вас покинуть территорию нашего особняка, — женщина отвела взгляд от осатаневших голубых глаз. — Александр, проводите Вашего друга к моему мужу, прошу Вас. Увы, Вернер слишком любил свою бывшую супругу, чтобы отказать той на смертном ложе в принятии ее единственного сына в свою семью.

Устыдившись своего бездействия, де Панса поджал губы, однако, не найдя другого выхода, так как ни одной из сторон он, в данном случае, принять не имел никакого морального права, лишь сконфуженно кивнул:

— Предоставьте это мне.

Раздраженно втянув носом воздух, де Хьюго рывком расстегнул кобуру и швырнул на кресло.

Дженивьен вышла, тихо прикрыв за собой двери.

***

— Тед…

— Стой, — духовник резко вдернул Наполеона за угол, ухватив за плечо. — Балбес.

Юноша лишь потряс головой. В зеленых глазах читалось захватившее его расстройство и потрясение.

— Ты все слышал? — делая отчетливые многозначительные паузы между словами, поинтересовался Теодор.

Вандес кивнул. Его взгляд обратился в ту сторону, откуда донеслись скорые шаги. Дверь тихо хлопнула.

— Боже… — Наполеон прикрыл глаза ладонью, привалившись спиной к стене, нечитаемое выражение на его лице сменилось задумчивостью.

— Опять на те же грабли, — обреченно сделал вывод духовник скорее для себя, чем для друга.

— Она так красива.

— Тебя больше ничего не волнует?! — д’Этруфэ немного раздраженно оправил свою одежду.

— Она плакала. Разве такое может быть?

— Ты будешь очень удивлен, — Теодор сжал губы в тонкую полоску, хмуря выразительные брови. В своём мундире он смотрелся, как минимум, непривычно. Однако, да, д’Этруфэ служил, но служба была для него только лишь формальной необходимостью. Он был военным лекарем и всячески избегал прямого участия в сражениях, помогая тем, кто был ранен прямо на поле боя. В какой-то степени его дело было намного опаснее и сложнее прямого участия в вооруженном конфликте и требовало максимальной собранности и концентрации. Таскаться наперевес с крупной прямоугольной аптечкой, в которой бренчали склянками с десяток килограмм всяческих средств для оказания первой помощи, было делом большим, полезным и, главное, в десятки раз более трудным, нежели суета на батарее или прямой контакт с противником. К тому же, помимо того, с ним всегда находилось ещё и военное обмундирование с полной комплектацией снаряжения, что усложняло передвижение и часто создавало лишние неприятности при перемещении раненых.

Несмотря на то, что сам Вандес был далеко не в тылу, даже он иногда содрогался, слушая рассказы о том, какие ужасы повидал там, в зоне поражения, д’Этруфэ. Его помощника, одного вызвавшегося из полка, ещё совсем зелёного мальчишку, стоило тому только на секунду разогнуться, чтобы сбросить часть мешающего снаряжения сбило прямым попаданием снаряда в грудь. А тому от силы-то было лет шестнадцать. Наполеон был не намного его старше, а у него была такая пагубная привычка — брать под свою опеку тех, кто казался ему намного слабее него.

Сначала парень, было, даже с удивлением принял его за девушку, но затем все встало на свои места. Немного нескладный, с пшеничного цвета волосами, парнишка был существом робким, молчаливым и исключительно добродушным, всегда рвался помогать своим старшим товарищам и очень радовался, когда эту помощь принимали. Никого ещё им не было так жалко, как его. Но cʼest la vie. Жизнь есть жизнь. Смерть забрала и его.