Когда Геральт толкнулся сильнее, пробуя двигаться, Лютик потрясенно ахнул, мелко затрясясь, и крепко сжал пальцами чужие плечи, ошарашенно распахнув глаза. Движения начали постепенно нарастать, тело омеги снова скрутило тем дьявольским возбуждением, от которого буквально недавно хотелось избавиться. Сейчас оно казалось реализованным — другим. Ощущать себя оголенным комком нервов было просто потрясающе.

В какой-то момент ведьмака буквально сорвало, и он принялся толкаться в него грубыми глубокими рывками, навалившись так, что парень, готовый выть в голос от каждого толчка, оказался полностью обездвижен. Он рвано поскуливал каждый раз, когда в него вбивались до основания, и смутно осознавал, что, скорее всего, под их дверью сейчас происходит аншлаг из немногих постояльцев, которым они уж точно мешают спать.

Бард был восхитительно трепетным и тугим, и отзывался на каждое прикосновение будто натянутая струна лютни. Ведьмак крепко сжал пальцы на его бедрах, буквально насаживая того на массивный член, вбиваясь сильными грубыми толчками. Сейчас Геральта совершенно не заботило, сколько синяков останется у Лютика от такой крепкой хватки наутро. Ведьмак сам же будет их с упоением рассматривать как свое личное достижение: к затраханному искусанному омеге, от которого так несёт сильным альфой — да ещё и ведьмаком — уже никто не рискнёт подойти с грязными намерениями.

— Громче, — хрипло произнёс Геральт, приподнимая и разводя ноги парня, почти вышел из него и снова вогнал член до упора, теснее прижимаясь к разгоряченному телу. Светлые волосы разметались по лопаткам и плечам, жёлтые глаза, казалось, горели в полутьме. Парень вскрикнул от неожиданно глубокого резкого толчка. Он часто заморгал и, наверное, что-нибудь даже ответил, если бы мог нормально дышать, а не через раз и то с хриплыми срывающимися стонами. Тело было катастрофически податливым. Пожалуй, омега сейчас принял бы вообще все на свете условия, лишь бы ведьмак продолжал в том же духе. У многих альф была неплохая физическая подготовка, но бард опасался, что Геральт со своей нечеловеческой выносливостью попросту затрахает его до изнеможения. Или до смерти. Лютик бы не отказался от такой смерти. Не героической, но приятной.

— Громче, бард. Покажи мне, на что ты способен, — ведьмак вжал юношу в кровать, наращивая темп и склонился, оставляя на горячем теле очередной засос, скользнув языком по влажной коже, задевая один из сосков и тут же кусая.

Лютик почти взвыл, когда Геральт принялся наращивать темп, беспрерывно в него вбиваясь. От ритмичных шлепков и чужого хриплого дыхания поджимались пальцы на ногах. Он постанывал от каждого движения и совершенно никак не мог этого контролировать. Тело Юлиана буквально не слушалось. Гибкое, в руках альфы оно содрогалось от каждого грубого толчка, и, похоже, приказ стонать во весь голос подействовал на парня даже сильнее, чем можно было ожидать.

Теперь член входил в растянутую и сочащуюся смазкой дырку куда легче. Геральт, конечно же, не мог этим не воспользоваться, меняя угол проникновения, двигаясь резче и быстрее. Шаткая кровать в этой комнате явно не была рассчитана на такие испытания, но пока держалась, в отличие от вконец обезумевшего Юлиана.

Теперь в нем было свободнее — мышцы расслабились, смазки было достаточно. Главное — не помереть от обезвоживания, если вдруг случится сцепка (а он предполагал, что она будет, как минимум, раз, опасаться-то было нечего). От этой мысли тело вдруг скрутило приятной судорогой, Лютик ахнул, крепко сжимая чужой член изнутри, и шумно резко вдохнул, едва не плача. Он кончил, подкинув бедра и с криком запрокинув голову назад. Взгляду альфы открылась красивая бледная шея с багровеющими на ней засосами: их Геральту казалось ничтожно мало.

«Поставить метку?.. нет, нет. Чёрт, это в самом деле какое-то безумие…»— Мужчина мотнул головой, отгоняя наваждение.

Лютик, только что кончив, тихо подвывал от последовавших далее несдержанных толчков. Невыносимо. Геральт замер, словно специально вбившись как можно глубже.

— Геральт. Не. — Парень снова задрожал и застонал, ощущая, как внутри его начало снова заполнять, а крупный набухающий узел сильнее растянул и без того растраханные мышцы.

Ведьмак навалился на парня, ощущая кожей его горячее семя и снова эту восхитительную тесноту внутри. Несколько резких рваных, уже затруднённых толчков — и Геральт кончил вслед за бардом, обильно изливаясь в него с глухим утробным рычанием. Лютик испуганно вцепился в чужие руки, переживая от движений узла еще один оргазм, после которого его настолько сильно развезло, что он едва не потерял сознание, потому что, судя по хриплому стону и дрожи ведьмака, тот и сам во второй раз…

Сцепка.

Альфа ещё раз рвано выдохнул, затем приподнялся на локтях, обнимая и удерживая Юлиана. Геральт перевернулся на спину так, чтобы не давить на того всем своим немалым весом и позволил устроиться сверху. В сцепке им предстояло провести ещё некоторое время, прежде чем объемный узел спадёт.

Лютик сквозь туман в голове даже не сразу осознал, что они перевернулись. Узел внутри снова двинулся, вырывая из парня мучительный стон. Он обессиленно уткнулся лбом в чужое плечо, часто исступленно дыша. Течка чуть отступила, немного прояснив помутненный слепой инстинктивной похотью рассудок. Только сейчас Юлиан начал в полной мере осознавать, что наделал. О господи, его только что взял тот самый, мать его, Геральт из Ривии, которым он восхищался последние лет десять, минимум. Его друг.

Бард осознал, что начинает сгорать со стыда, и закусил губу. Господи, еще немного и, судя по ощущениям, семя из него начнет просто выливаться. Внутри это ощущалось как-то жутко странно. Нечто для него совсем новое. Он бы, если бы мог, может даже не допустил вязки и сейчас, но его никто не спросил. Да и не хотелось прерывать процесс с и без того бесплодным ведьмаком. Испытать подобные ощущения было намного ценнее, чем стыдливо (и трусливо) от них сбежать.

Лютик чуть двинул бедрами из стороны в сторону, ощущая, как что-то вязкое стекает по ягодицам. Он попытался отдышаться, но организм продолжал находиться в пассивно возбужденном состоянии. Еще немного — и его снова начнет развозить. Лишь бы к этому моменту спал узел…

— Я… думал, вдали от меня и всей этой бойни тебе будет безопаснее, — подал голос ведьмак, выдыхая и не глядя сейчас на омегу. Лютик поджал губы — снова возникло то самое чувство горечи.

— Геральт, — парень чуть приподнялся, едва ощутимо мягко касаясь чужих губ своими. — Ты думал о Ней. И о своей боли. Тебе тогда не было до меня никакого дела… мне ещё повезло, что ты… — от внезапно чёткого осознания того, что его этой ночью чуть не изнасиловали, бард зажмурил покрасневшие глаза. Геральт, несмотря на далеко не самый тёплый покладистый характер, сделал все, чтобы сначала его спасти, а затем — не навредить. Лютику было необходимо провести эту течку с кем-то, но он боялся даже представить, в каком состоянии бы был после тех грубых альф, которые отнеслись к нему не лучше, чем к омегам в публичных домах. Они явно не собирались с ним осторожничать. — Спасибо… — едва слышно пробормотал он подсевшим голосом.

— Тихо, — ведьмак крепче перехватил Юлиана, одной рукой обнимая того за плечи. — Они больше к тебе не подойдут, — твердо заверил юношу альфа. — Если попробуют подойти, то им будет уже нечем.

Лютик открыл рот, чтобы что-то сказать, но, пригретый на чужой груди, закрыл рот, не справившись с эмоциями, и крепко обнял мужчину, как можно теснее прижимаясь к нему, ахая, случайно двинувшись на узле:

— Мой герой, — нежно прошептал бард, покрывая осторожными, мягкими поцелуями чужую шею, переходя к линии челюсти, пальцами поглаживая широкую грудь, видя, как ведьмак удивленно приоткрыл глаза. Юлиан все еще тяжело дышал, внутри все еще было туго и тесно, ему было жутко интересно, что испытывал при всем этом сам Геральт, но Лютик не знал, как того об этом спросить. Про эмоции и подавно. Юлиан давно понял, что Белый Волк был совершенно не таким, какими описывали ведьмаков. Он совсем другой. На самом деле в душе он был мягким, податливым и тянулся к чужому теплу, но до ужаса боялся разочарования. Он даже с Йеннифер связался, чтобы разочароваться во всем заранее.