— Джим? — прозвучало как-то неверяще из полутьмы. Голос Кобблпота дрожал и казался таким же неосязаемым, как и он сам. В таком слабом освещении он звучал практически интимно. Кто бы мог подумать, что чужой страх может звучать так…

— Да, парень, — тихо ответил Гордон, заставив себя улыбнуться. Совершив такое насилие над своим лицом, он тяжело сглотнул. Его руку не отпускали, но теперь ему не передавалась волнами дрожь чужого тела.

«Успокоился», — догадался мужчина.

— Джим, — снова прошептал Освальд. — Ты… ты мне помог, — у него была очень выразительная, чувственная мимика. Каждая эмоция была буквально написана на лице. Сейчас на нем читалось искреннее удивление и восхищение. Он даже восхищался так, что в его глазах начинали поблескивать слезы. Это просто поражало.

Кобблпот чуть-чуть подался вперед, садясь ровнее, и поджал тонкие губы, то ли собираясь с мыслями, то ли дожидаясь какого-то ответа. Сидеть на одной кровати тут же стало очень неловко, но Джеймс удержался на месте, ощущая, как участившиеся удары сердца отдаются где-то в горле. Чужой пронзительный обожающий взгляд отдавался внутри таким бешеным волнением, что мужчина не мог разобраться и определить, действительно ли он испытывает ту самую неприязнь, отрефлексировать которую безуспешно пытался последние полторы недели. То, что сначала было принято за злость, на поверку оказалось чем-то иным. И это пугало до чертиков.

— Это было нормально, — к собственному стыду Джима, голос предательски подсел. Он кашлянул. — Так было правильно, — пояснение ненужное, все же Кобблпот и так прекрасно понимал, что именно является для него «нормальным».

Джеймс попытался ненавязчиво высвободить руки, чтобы позорно капитулировать, но парень, видимо, так переволновался, что даже забыл, что его держит.

Вообще Освальд был самым не мужественным мужчиной из всех, кого Гордон когда-либо видел. В его возрасте парни обычно переживали тот самый пик взросления, который прошел сам Джеймс, который проходили все. Обычно с лет двадцати начинают грубеть черты лица, крепнет фигура, юноша резко начинает выглядеть старше. Кобблпот, видимо, решил стать исключением. Он был миниатюрным — даже ниже самого Джима, который всегда считал низким именно себя, так как — еще со школы — практически всего его девушки были, как на подбор, либо выше него, либо одного с ним роста. Видимо, из-за роста Освальд заимел забавную манеру держаться: он будто всем своим существом тянулся вверх и пытался говорить на равных. Ему нравилось общаться сидя — так разница в росте ощущалась не так сильно.

— Я признателен, — парень быстрым и каким-то вороватым движением облизнул губы. Это движение позже Джим будет прокручивать в своих воспоминаниях не год и не два. — Ты просто удивительный. Правда.

Гордон только сейчас осознал, что все это время не дышал. Он выдохнул, понадеявшись, что это прозвучало не так шумно, как ему показалось.

— Что у тебя произошло? — в горле было так сухо, что приходилось прикладывать титанические усилия, чтобы вытягивать слова наружу. Джеймс отдал бы многое, чтобы сейчас увидеть себя со стороны, но, судя по немного растерянным и тоскливым реакциям Освальда, выглядел он так же сдержанно, как обычно.

— Джим… — наконец Кобблпот отвел взгляд в сторону, его лицо болезненно дрогнуло. — Я больше так не могу. Меня уволили, я не знаю, как оплачивать обучение, я не нравлюсь работодателям, они хотят видеть перспективных парней, «американскую мечту», а не жалкую пародию на человека, «уродца» вроде меня, — носогубные складки нервно подергивались, то и дело норовя скривиться в гримасу обиды, но он держался, хотя поджатые губы дрожали так, что было видно – еще немного и тот заплачет.

— Эй-эй, — в этот раз Джим сильнее дернул руками, и парень, опомнившись, отцепил повлажневшие пальцы от его запястий. — Освальд, почему твоя мать не может тебе помочь? — мужчина нерешительно придержал друга за плечо. Тот вздрогнул и словно бы сжался.

— Врач диагностировал у нее легкую деменцию, она не может работать. Ей еще рано… — Кобблпот прикрыл глаза и низко опустил голову, будто во всем была его вина. — Она всегда была немного «с причудой», я даже не думал, что все так серьезно.

Гордон молчал. После нескольких порций скотча мозг соображал тяжеловато и как-то тягуче, словно в замедленной съемке. В нем сейчас бушевало столько эмоций, что для сочувствия не оставалось никакого места. К своему стыду, он мог лишь холодно смотреть на то, как другой человек разваливается на части.

— Но ты мне помог, — парень закусил нижнюю губу, немного смущенно поднимая на него взгляд. — У меня теперь есть шанс… — на его лице появилась та самая улыбка. Он сделал вдох, будто в ожидании приподнимая плечи, затем нерешительным, но быстрым движением приблизился, прижимаясь своими губами к чужим, обхватывая лицо Джеймса холодными, чуть влажными пальцами.

========== Падение ==========

Комментарий к Падение

Глава, в которой все летит к чертовой матери, а Джим делает неверные выводы

Не хватило еще какого-нибудь слащавого «о, мой герой».

Гордон замер. Внутри него дошли до точки кипения желания настолько непротиворечивые, что он испугался самого себя. И полного отсутствия отторжения. Он ощущал напряжение, но вовсе не такое, какое мог до этого предположить.

Все это прокрутилось в его голове за какую-то долю секунды. Затаив дыхание, он, не справившись с собой, опустил ладонь на покоящееся под одеялом чужое колено и сдержанно ответил на поцелуй, что вызвало у Кобблпота, уже готовившегося получить по шее, сдавленный низкий стон, от которого Джима едва не затрясло. Алкоголь явно понизил критичность его мышления, поэтому происходящее уже не казалось плохой идеей настолько, насколько он представлял это в своих отвлеченных размышлениях.

Освальд подрагивающим, но бесконечно нежным благодарным движением вплел пальцы в его короткие волосы. Джим готов был поспорить, что целоваться парень не умел, пусть и выходило довольно сносно. О том, что тот вряд ли когда-то целовался, кричало буквально все: от его странных ужимок, до внешнего вида в общем целом. Но почему-то о том, что Освальда могут привлекать не…девушки, Гордон все это время старался не думать. Видимо боялся в итоге прийти к выводу, что все это время пытался перекинуть на того ответственность за свои собственные порывы.

И вот сейчас он целует его, одновременно желая отстраниться и содрать с себя кожу из-за того, насколько его тело заводится от этих немного нелепых неуверенных движений чужих губ, от абсолютно обескураживающей податливости и какого-то чистого, не запятнанного желания.

Когда Джим отстраняется, он видит, что Освальд еще не открыл глаза. Он делает это лишь спустя пару секунд с тем же неуверенным видом, что и до этого, словно чего-то боясь.

Хах. «Чего-то».

У Кобблпота горят — нет, пылают — скулы. Даже в темноте заметно, как светлеют на фоне этих покраснений пятнышки веснушек. Ладонь Джеймса все еще машинально сжимает его ногу сквозь одеяло чуть выше колена, Освальд мягко опускает свою руку на его запястье, едва ощутимо поглаживая грубоватую кожу пальцами. Еще пару секунд они молча смотрят друг другу в глаза.

Затем что-то выходит из-под контроля: Джим рывком притягивает его к себе — не склоняется к нему, а притягивает — взбешенным властным движением, снова завладевая его губами, жадно проводя ладонями по спине, но быстро неудовлетворенно отстраняясь, ловя в чужом обескураженном взгляде крайнюю степень недоумения.

Вместо ответа он усмехается уголком губ и грубо спускает с плеч Освальда видавший виды плотный пиджак. Раздеть его до того, как он лег, Джеймс тогда попросту не решился. И сейчас в полной мере осознал, насколько правильно поступил.

Столкнув пиджак на пол и окинув смущенного паренька пытливым взглядом, Гордон приникает к его шее губами, слегка нависнув над ним, свободной рукой вытягивая полы его рубашки из штанов. Освальд замирает, шумно сглатывая, боясь сделать и движение в ответ, однако заметно выпирающий бугорок в районе ширинки красноречивее любых слов.