— Прости, — все же выдохнул он.

Парень осторожно высвободил свое запястье из сильной хватки, его плечи опали. Он виновато уставился в пол. Повисла неловкая пауза.

— Это твоя фамилия? — Джеймс осторожно указал пальцем на выпавшую из бумажника бледно-желтую карточку.

Освальд сглотнул, медленно кивая, все еще не решаясь поднять взгляд.

— Редкая. «Кобблпот»…

— Мама, — парень разомкнул губы, — любит произносить ее как «Капельпут», но мне никогда это не нравилось, — он робко посмотрел в чужие глаза, снова напоминая Джиму мальчишку.

Мужчина чуть склонился к Освальду, чуть улыбаясь уголком губ.

— А я — Гордон.

Во взгляде Кобблпота на долю секунды застыла активная мыслительная деятельность, затем брови приподнялись в каком-то искаженном, но неуверенном узнавании.

— Гордон, — практически машинально повторил он.

========== Шаг третий ==========

Комментарий к Шаг третий

Глава, в которой Освальд рассказывает про историю своей семьи, а Джим отвечает на вопрос.

— В последнее время меня практически не трогают, — продолжил оборвавшийся разговор вернувшийся с двумя бумажными стаканчиками Освальд. На улице потеплело, поэтому прогулки стали все чаще проходить на улице, однако поднимающийся от стаканов теплый воздух все еще превращался в заметный полупрозрачный пар. — Я принес нам пить.

Парень протянул кофе другу, а сам с немного смущенным видом уткнулся в свой чай. Джим лишь едва заметно улыбнулся, прислонившись поясницей к невысокому покрытому тонкой мраморной плиткой ограждению. Широкий тротуар отделял их от загруженной дороги, мимо быстро сновали туда-сюда торопливые пешеходы, периодически проходил раздающий газеты подросток лет тринадцати. Место, серое и пыльное, не вызывало бы симпатии, даже несмотря на мутно зеленеющий парк рядом с оживленной авеню, если бы не захватывающий вид на башню с часами и возвышающееся над гудящим Готэмом здание Уэйн-Энтерпрайз.

Обе высотки были своеобразными визитными карточками города уже долгие годы, но, несмотря на то, что они являлись олицетворением надежды — лучшей части города, — эффектнее всего башни смотрелись в мрачном антураже низко висящих тяжелых туч.

— Ты тогда хорошо им наподдал, — Кобблпот столкнул нависавшие над его бровями черные очки с небольшими круглыми стеклами вниз, и они опустились на его переносицу, скрывая за собой его светло-серые глаза. Он снова стал похож на большую слепую мышь. Почему-то Джеймс почувствовал облегчение. Мужчина вообще часто ощущал себя несколько неловко под чужим внимательным и обязательно участливым — как же без этого — взглядом. Черт бы побрал эту освальдову вежливость. Когда Гордон говорил, тот буквально пожирал его прямым внимательным взглядом. Это, конечно, приятно, когда собеседник так поглощен твоими речами, но смотреть при этом в душу вовсе не обязательно.

Но Джим продолжал снова и снова назначать встречи и принимать приглашения Освальда. Отчасти это было обусловлено тем, что их «рабочие» маршруты пересекались, так что полчаса-час в день они обычно проводили за разговорами или просто небольшими прогулками неподалеку от городского архива. Затем Кобблпот либо шел на одну из своих работ, либо уходил в библиотеку заниматься, а Джеймс сначала возвращался после перерыва заканчивать смену, а затем просто брел домой, раздумывая на тему своего будущего. В последнее время во всей этой трудовой рефлексии Освальд стал ему просто необходим, и Джим ощущал от того немного детскую зависимость, когда ловил себя на мысли о том, что в каких-то вопросах затруднялся сделать вывод, не перекинувшись парой слов с Кобблпотом. Не то чтобы тот знал вообще все о Готэме, однако часто помогал ему увидеть ситуацию немного шире.

— Почему ты сам им не отвечаешь? — как-то машинально ответил Гордон спустя несколько долгих секунд звенящей пустоты в голове. Освальд не выглядел как человек, который приятно пахнет, но большую часть времени от него веяло стерильностью напополам с легким запахом какого-то не раздражающего едва ощутимого парфюма. Когда с его лица наконец сошли пожелтевшие синяки, тот наконец перестал их маскировать неестественного цвета тональным кремом. И спустя какое-то время Джеймс начал об этом жалеть, так как периодически невольно засматривался на чужие немного аристократичные сглаженные черты. Кобблпот был каким-то немного неказистым, но даже в этом была своя эстетика. Почему-то всё — вплоть до цвета его кожи, до его дурацких ребячьих веснушек — вызывало в Джиме такое напряженное волнение, что периодически, приходя домой, он даже выпивал легкие седативные. Иногда в виде виски.

— Я? — Освальд смущенно замялся, грея руки о стаканчик и опустив голову. — Посмотри на меня, Джим, — он закусил губы изнутри. — Что я могу им сделать. Я бы, может, и хотел, но… — его брови забавно приподнялись над очками.

— Если ты продолжишь терпеть, то они так и будут вытирать об тебя ноги, — фраза довольно привычная, но никогда не работавшая ни на ком из тех, кому Джим ее адресовал. Все равно, что сказать грустному человеку «не грусти». — Это явно не тот случай, в котором нужно подставлять левую щеку, если ударили по правой. Да и, мне кажется, ты бы справился, — он и сам не верил в то, что говорил. Стандартные советы, словно существующие чтобы заполнять время разговора бесполезными словами и искусственным сочувствием.

Кобблпот снова повернул к нему лицо, задумчиво водя плотно сжатыми губами из стороны в сторону. Эта подвижность забавляла. В конце концов парень опустил очки на кончик острого носа, снова открывая глаза.

Джим сглотнул и мысленно напомнил себе найти девушку. На нем явно не лучшим образом сказывалось длительное ее отсутствие.

— Думаешь? — Освальд не улыбался. Словно бы задумался о его словах.

Джеймс мысленно взмолился о том, чтобы тот продолжил сбегать, а не пытался выходить в открытую борьбу со своими обидчиками, потому что иначе его явно в итоге найдут в какой-нибудь сточной канаве неподалеку от Котла. Только идти на попятную вот так вот сразу было как-то совсем неловко.

Поэтому он лишь молча пожал плечами, надеясь, что не слишком делано философски рассматривает башню с часами. При этом Гордон практически физически ощутил, как скользнул по нему чужой взгляд перед тем как снова скрыться за темными стеклами.

— Наверное, странный вопрос, — Джим покосился на закуривающего какие-то дешевые сигареты Кобблпота. — Но у тебя интересное сочетание фамилии и имени. Почему такое?

— У меня еще второе имя Честерфилд, — парень хохотнул и Джеймс сам невольно улыбнулся тому, как забавно это прозвучало. — Это имя моего деда. Ну, как и фамилия, — Освальд задумчиво гонял небольшой камушек начищенным мысом ботинка. — Мама любит Германию, хотя бабушка со своей семьей были вынуждены оттуда бежать.

— Бежать? — уточнил мужчина.

— Немецкие евреи, — как само собой разумеющееся, пояснил Кобблпот и мило улыбнулся. — Бежать им помог дед, обживались они в Англии, потом через какое-то время мама, оставшись одна, уехала в США.

— Готэм? Странный выбор… — Гордон машинально покачивал головой, прокручивая услышанное в голове.

— Этот город обладает какой-то невероятной притягательной силой. Плюс тут относительно просто обживаться, — парень улыбнулся. — Но, скорее всего, она просто ввязалась в какую-то авантюру и попала сюда случайно. Гражданских сюда заносит обычно либо в роддом, либо обстоятельствами от них независящими.

— Значит, ты у нас еврей? — подводя итоги, немного насмешливо уточнил Джим, видя, как плечи Кобблпота уже подрагивают от смеха.

— А что, не похож? — Кобблпот забавно тряхнул головой, откидывая с глаз челку.

— Как с картинки, — было сложно сдержать улыбку.

На какое-то время повисла тишина, в которую Освальд докуривал сигарету и допивал свой чай. Джим, давно прикончивший свой кофе, закинул оба стаканчика в мусорку и отряхнул зачем-то ладони.

— Джим, я еще с первой встречи хотел уточнить, — парень провел языком по покусанной покрасневшей нижней губе. — У тебя очень знакомая фамилия…