После преодоления критической точки Эдван смог вздохнуть чуточку свободнее. Давление сферы ослабло, сосуд души теперь изрядно вырос в объёме, а могучий поток атры немного истончился и уже не представлял для него столь серьёзной угрозы. Да, расслабляться было ещё рано. Энергия всё ещё врывалась в его тело, по лицу градом катился пот, а мышцы закаменели от напряжения. Однако наивысшая точка была пройдена. Осталось лишь дотерпеть до конца.

Тягостные минуты пытки развития тянулись одна за одной, поток атры всё заметнее ослабевал до тех пор, пока не иссяк окончательно. Ушло давление, с громким хлопком в закупоренные уши ворвался звук. Разгорячённое, измученное тело до озноба обдало прохладой. Из груди Эдвана с хрипом вырвался воздух, а затем так же втянулся обратно. Он сделал жадный, глубокий вдох, от которого закружилась голова.

С трудом парень разлепил глаза. Шея всё ещё дрожала, не в силах толком расслабиться после столь длительного напряжения. Он с трудом приподнял затёкшую, кажущуюся чужой руку и обомлел. Та была вся в густой, тёмной крови, которая медленно капала на штаны и деревянный пол. Голова закружилось, сознание помутилось, и Эдван, покачнувшись, рухнул на спину и распластался на полу. Под мокрой спиной с хрустом раскрошились опустевшие камни атры, а те, что лежали на голове и плечах, разлетелись по углам комнаты. Без энергии внутри они стали хрупкими, как тончайшее стекло.

Перед глазами всё плыло, магический светильник на потолке казался размазанным далёким белым пятном в бесконечной тьме. Пропали звуки. Его губы искривились в слабой усмешке, дрожащей рукой он потянулся к животу и отёр кожу. Почти без участия сознания нанёс туда слово жизни и, стиснув зубы от боли, влил немного атры. Приятная прохлада начала распространяться по телу.

– Получилось… – хрипло проговорил он и громко закашлялся, сплёвывая кровь на пол рядом с собой. – Получилось… – проговорил он вновь и беззвучно рассмеялся. Вновь закашлялся и, чуть успокоившись, уставился в потолок, где размытым далёким белым пятном висел светильник. Голова Эдвана была пуста, мыслей там не осталось. Пролежав так несколько невероятно долгих мгновений, он сам не заметил, как заснул. Измученный организм наконец истребовал заслуженный отдых. В конце концов, нечасто доводится сжимать месяцы упорных тренировок в одну-единственную бессонную ночь.

Ночную тишину нарушал лишь тихий стрёкот цикад, живущих на деревьях у тренировочных площадок. Академия спала, а вместе с ней и город. Россыпью маленьких путеводных огоньков горели магические светильники вдоль улиц. Не будь их здесь, и в чернильно-чёрной тьме ночи нельзя было бы рассмотреть даже собственных рук. Глубоко вздохнув, Эдван втянул прохладный ночной воздух и встрепенулся, прогоняя остатки сна. Увы, вдоволь выспаться перед дорогой ему не удалось, и теперь юноша мысленно готовился к тому, что вновь сомкнуть глаза ему посчастливится в лучшем случае через несколько дней, в Башне отверженных.

И всё же, несмотря на то, что совсем скоро ему предстояло навсегда покинуть город, Эдван не чувствовал ни тревоги, ни страха. События последних дней уже уложились в голове и не вызывали столь яркого отклика, как раньше. Желания проклинать несправедливость судьбы и молить Творца о прощении отчего-то больше не возникало, и даже предстоящая схватка со смертью не вызывала в его душе никаких чувств. Он оставался спокоен и холоден, как и эта ночь. Последняя его ночь в городе.

«Должно быть, от мастера подхватил», – усмехнулся Эдван, оценивая собственные чувства.

Позади скрипнула дверь, но юноша не обернулся, вместо этого в последний раз проверив снаряжение. На бедре висел самый настоящий топорик, выкованный из лучшей стали клана Морето, – подарок мастера Ганна за секрет сферы концентрации атры. Оказалось, наставник не на шутку перепугался, когда почувствовал, как вся энергия с округи стекается к подвалу его дома и бушует там, подобно шторму в бутылке. Только опыт, невероятное любопытство и железно вбитое в голову правило: никогда не вмешиваться в незнакомые техники удержали его от того, чтобы прервать Эдвана. Как потом признался мужчина, внезапно хлынувший изо всех пор юноши кровавый пот едва-едва не заставил его изменить принципам.

Убедившись, что топор крепко сидит в петле на поясе, парень невольно провёл рукой по грубой ткани куртки. Ощущения были довольно непривычными – ведь теперь на нём красовались самые настоящие боевые одежды. Точно такие же, какие носили десятники гарнизона. Не форма бойцов Когтя, конечно, но тоже далеко не простые тряпки. На спине висел рюкзак из кожи дикого быка. С бурдюком воды, припасами и полезными мелочами, которые он проверял множество раз. Ощупав его дно, рука скользнула на пояс с левой стороны. Нож тоже был на месте. Остался лишь последний штрих.

– Готов? – спросил подошедший мастер, протягивая ученику копьё. Самое обычное, какое стояло на вооружении у сотен бойцов гарнизона. Конструкция, что была стара как мир и так же надёжна.

– Да, – сглотнув, ответил Эдван. Стоило его пальцам сомкнуться на древке, как ледяное спокойствие дало трещину, а перед глазами тут же мелькнул образ огромного медведя. Парень вздрогнул, по спине пробежали мурашки, но он лишь крепче сжал в руках копьё и, стиснув зубы, произнёс: – Готов.

Само наличие копья в руке будоражило проклятые воспоминания из ночных кошмаров, оживляя в голове страшные картины. Клыкастая пасть, стальные когти, что смыкаются на сердце, и липкий страх, поднимающийся из глубин души. Он ненавидел в себе эту слабость, которая смогла за одно мгновение погубить весь его спокойный настрой, и потому лишь сильнее сжал злосчастное древко, искренне надеясь, что вскоре страх уйдёт. По крайней мере, ему уже удавалось прятать эмоции за маской покоя, а не трястись, подобно пшеничному колоску на ветру.

– Идём, – тихо произнёс мастер, шагая вперёд. Угрюмо кивнув, парень последовал за ним.

Они двигались тихо, почти бесшумно – словно две незримые тени проскочили по пустым улицам академии до самой дальней тренировочной площадки, где в мгновение ока преодолели стену, очутившись в каких-то трущобах. Ночной город казался Эдвану незнакомым, чужим местом, словно это был какой-то другой, новый и неизведанный мир, полный своих тайн и загадок. В немногочисленных окнах домов виднелся белый свет магических ламп и простых лучин, и мимо этих окон они проскальзывали особенно осторожно. Словно воры, идущие на дело, проносились они незримыми тенями сквозь переулки. Мастер вёл его по длинному, запутанному маршруту в глубины трущоб, и лишь по синему ромбу на промелькнувшей рядом двери, слабо освещённой светильником атры, Эдван понял, что они забрались на территорию клана Линн.

Мастер Ганн довёл ученика до неприметного здания, что стояло вплотную к городской стене, обошёл его с левой стороны и, дотронувшись до неприметного выступа на оконной раме, открыл тщательно спрятанную за кучей старого хвороста дверь. Эдван без лишних вопросов скользнул внутрь. Спустившись в подвал ветхой халупы, они оказались вплотную к основанию стены, миновали узкий коридор, в который Эдван с трудом протиснулся со своим рюкзаком, пошли по длинному, извилистому ходу и, наконец, очутились в надёжно запертом подвале небольшого сарайчика, что стоял посреди полей на земле клана Линн.

– Теперь наш путь лежит к южным вратам, – сказал мастер, когда они вышли наружу.

– Я уйду открыто? – переспросил Эдван.

– Всё ещё сомневаешься во мне? – с лёгкой насмешкой в голосе переспросил мастер.

– Нисколько.

– Тогда следуй за мной. Бояться нечего.

Они двигались бегом, но не слишком быстро. Вдалеке массивным чёрным порогом виднелась стена. Эдван различил её не сразу, а лишь после того, как с вершины холма углядел у самого горизонта тонкую, еле заметную белую линию, над которой небо сменило цвет с чернильно-чёрного на тёмно-синий, создавая тонкий, почти незримый контраст. Когда же они достигли южных ворот, оно и вовсе стало серо-синим, а глаза наконец начали различать окружающий мир без помощи светильников атры. Ночь постепенно уступала свои права раннему утру.