Таким образом он, разменяв третий десяток лет, все еще находился в каком-то поиске своего пути – если смотреть на его историю со стороны. На деле же сам Юлий давно понял, что это и есть его путь – смена ориентиров и поиск нового. Он не был счастлив, потому что не умел быть счастливым. Все, что он умел – быть свободным и двигаться.

– Ты давно здесь? – решил он уйти от разговоров о себе.

– Без выездов – пять лет, – охотно отозвался Дима. – Берлин мне нравится.

– Ну да.

Было так странно просто сидеть в баре, пить пиво и вести праздные беседы. Последнее, что сохранила память Юлия о Диме, были ссоры, скандалы, вытрепанные с двух сторон нервы. Постоянное неудовлетворение и претензии. Теперь все это осталось в далеком почти призрачном прошлом. Спустя пятнадцать лет уже было поздно решать проблемы или выяснять, кто на самом деле тогда был больше виноват. Все это ушло слишком далеко и затерялось где-то во времени.

Кажется, Дима считал так же, потому что не стремился говорить о былом, да и говорить вообще. Он только смотрел на Юлия нечитаемым темным взглядом, явно ожидая следующего шага: слова или действия.

Но Юлию больше сказать будто бы было нечего. Даже удивительно, учитывая, сколько прошло лет, и сколько всего за эти годы он успел передумать. Проблема была в том, что это были не те мысли, которые можно было озвучивать при вот такой почти случайной встрече. Вероятно, их совсем не стоило озвучивать. Как и приходить сюда.

На языке вертелись глупые вопросы в духе: ты счастлив? У тебя кто-то есть? Как скоро ты забыл нас и начал новую жизнь? Ты искал меня в сети?

Юлий мотнул головой. Это все было не то и неправильно. Пора было допивать уже пиво и прощаться. Встреча спустя пятнадцать лет казалась бессмысленной. Она не давала ровным счетом ничего. И не могла ничего дать, поскольку не имела никакой толковой цели. Разговоры спустя пятнадцать лет? Артур был прав, утверждая, что сказать им с Димой друг другу нечего.

С Димой в принципе все всегда строилось не на разговорах. Юлий знал это, но намеренно гасил в себе другие порывы. Еще днем, при первой встрече, он мгновенно уловил то забытое чувство, тянущее жилы и выворачивающее наизнанку внутренности. Желание. Он затолкал его как можно глубже, отгораживаясь сейчас от Димы бокалом. Он был здесь не за этим. Он хотел поговорить.

Однако разговор все так же не клеился, а Димин внимательный взгляд игнорировать не получалось. Юлий знал – еще пара минут такого молчания, и изображать непринужденность и равнодушие будет уже невозможно. Необходимо было что-то срочно сделать – найти тему для беседы, взять еще по пиву, попрощаться и уйти навсегда.

Юлий придвинул к себе тарелку «фиш энд чипс», которую заказал по приходу и о которой успел забыть. Оглянулся в поисках вилки.

– Вот, – Дима протянул ему приборы, взяв их с соседнего стола.

Юлий схватился за них, как утопающий за круг, но вместо стали внезапно почувствовал горячую кожу. Дима сцепил их пальцы и сжал. Юлий дернулся и застыл, пригвожденный его внимательным взглядом.

– Вот ты и попался, Юлик, – хмыкнул Дима, не отпуская его.

– Ничего подобного, – прошипел Юлий, поджимая губы, – больше я на это не клюю.

– На что? – Дима выгнул бровь.

Юлий не ответил, вырвал руку и демонстративно обтер пальцы салфеткой. Он буквально кожей чувствовал, как Дима начинает закипать. Кое-что не менялось.

– Здесь душно, – Юлий откинулся на спинку стула, лениво огляделся. – Хочу курить.

Не дожидаясь ответа, он встал, захватил свой стакан и вышел из бара. Нужна была передышка, брейк, свежий воздух – что угодно, чтобы унять заходившееся сейчас в бешеной скачке сердце.

Какой-то неполный стакан пива и прикосновение руки – серьезно?!

Юлий был готов разбить стакан себе об голову, если бы это добавило туда немного мозгов. Вместо этого он допил, поставил стакан на подоконник бара, достал сигарету и прикурил, мимоходом отмечая, что пальцы подрагивают, хотя вечер был теплый. Чудесно. Дверь хлопнула – Юлию не надо было оборачиваться, чтобы знать – Дима вышел вслед за ним. Он по-прежнему чувствовал его взгляд кожей, даже если был одет в несколько слоев одежды и в теплую куртку.

Юлий курил, глядя в пространство. Рядом щелкнула зажигалка и потянулась вторая струйка дыма.

– Не думал, что еще увижу тебя, Юлий, – неожиданно признался Дима.

– Я тоже не думал.

Юлий резко повернулся к нему, оглядел. Дима перед ним стоял в распахнутом пальто, поверх которого небрежно и вместе с тем элегантно висел шарф. Настоящий житель Европы – никакой не криминальный завхоз из общаги.

«Если бы раньше…»

Юлий сам оборвал эту мысль. В основе их разногласий никогда не стоял социальный статус или деньги.

– Когда ты улетаешь? – спросил тем временем Дима.

– Завтра, – быстро соврал Юлий, все еще не решаясь ни на какой шаг.

– Как и раньше – все скачешь туда-сюда, Юленька? – Дима оскалился. – До моего дома пятнадцать минут пешком.

–Хорошо.

Юлий ответил быстрее, чем того требовали правила приличия. Будто уже сам Дима мог передумать и уйти без него. Тот только покачал головой с улыбкой и щелчком отправил окурок в свободный полет.

– Пошли, – бросил он и, не оглядываясь, быстро зашагал прочь от бара.

***

Дима жил в малоэтажном доме на неприметной тихой улице. Юлий сразу подумал о том, что не смог бы запомнить дорогу сюда – вокруг не было никаких значимых ориентиров.

– За тем домом начинается большой парк, – махнул рукой Дима, доставая ключи. – Я там бегаю.

Юлий только вскинул брови. На его памяти единственный спорт, который мог быть интересен Диме – мордобой без правил. Будто подтверждая его слова, тот проговорил уже на пороге:

– А через два квартала отсюда есть качалка.

В квартире на первом этаже было темно и тревожно. Юлий, с трудом переборов непонятно откуда взявшуюся робость, шагнул в коридор.

Дима щелкнул выключателем, и пространство залилось неровным слабым светом. Юлий успел заметить только две закрытые двери в конце коридора, как его грубо развернули за плечи. Дима с силой сжал пальцы, но больше ничего не предпринимал.

– Если ты на что-то рассчитываешь, то зря, – твердо произнес Юлий, глядя Диме в глаза. – Я зашел проведать тебя – и только. Посмотреть, как ты живешь.

– Все так же хуево умеешь врать, муркель, – Дима ухватил его пальцами за подбородок, заставляя запрокинуть голову. – Ты вернулся. Мы оба знаем, зачем.

Он сузил глаза, улыбаясь развязно и довольно.

Юлий подумал было возмутиться, но смолчал. Дима был прав, и отрицать очевидное уже не имело смысла. Он сам пришел сюда вовсе не за чаепитием. Юлий сделал шаг назад, Дима не стал его удерживать. Не отрывая от него взгляда, Юлий медленно стащил с себя кроссовки, скинул куртку. Выпрямился. Дима молча наблюдал за ним.

Теоретически еще можно было уйти. Сказать, что все это ошибка, что верное решение было принято пятнадцать лет назад, что Юлий больше не спит с мужиками, соврать что-то еще. В груди глухо ухало сердце, пальцы на ногах поджимались то ли от ужаса, то ли вот восторга. Это был Дима. Все такой же здоровенный, закрывающий собой сейчас входную дверь, тем самым лишая шанса на побег. Хмурый, немолодой мужик с колючей щетиной; способный принести в твою жизнь кучу проблем.

– Прими душ, – бросил Юлий, отворачиваясь и уходя вперед пытаясь сходу определить, какая из дверей ведет в спальню.

Он не успел найти выключатель. Дима, как и прежде, не стал его слушаться. Он налетел на Юлия сзади, смял в руках и одним точным рывком отправил на кровать, которая занимала почти половину небольшой комнаты. В полутьме было сложно ориентироваться, но это и не требовалось. Димины руки уже были везде – жадно шарили по телу Юлия, задирая слои одежды, пытаясь стянуть с него их разом. В итоге Юлий застрял головой в сразу двух воротах – футболки и толстовки, а Дима уже уткнулся носом ему в живот.

Он замер там, обдавая горячим дыханием кожу. Юлию пришлось самому выпутываться из своего «хомута». Наконец освобожденный от верхней части одежды, он откинулся головой на подушку и прикрыл глаза, радуясь, что привычка не заправлять постель осталась при Диме.