Юлий пришёл ко мне без предупреждения.

Было без четверти полночь, за окном нещадно хлестал ледяной дождь, периодически становящийся то снегом, то градом. Из окна моей варшавской квартиры виднелся круглосуточный продуктовый, призывно сияющий яркой неоновой вывеской. Впрочем, выйти в него я так и не собрался за целый день. Гостей в такой день и час я тоже не ждал.

С первого взгляда на Юлия можно было точно определить две вещи: он был пьян и что-то случилось. Не то чтобы я обладал способностями Шерлока Холмса, дело было в открытой бутылке «Мартини Асти», которую Юлий держал в руке. И второе: Юлий никогда не приходил без предупреждения. Несмотря на свой во многом бунтарский образ жизни и мысли, привитые ещё в детстве хорошие манеры давали о себе знать.

Пару секунд мы молча пялились друг на друга. Я смотрел на то, как с его куртки и коротко стриженных волос на пол стекают струи, образуя под ногами лужу, и думал о том, что тот даже не предупредил меня о том, что сейчас находится в Польше. Юлий смотрел на меня совершенно нечитаемым диким взглядом, потом сделал большой глоток из горла бутылки, опираясь на пятки, стащил с ног насквозь мокрые кроссовки, скинул куртку на стоящий рядом стул и пронесся мимо меня в кухню, не сказав ни слова.

Я аккуратно поставил его кроссовки на специальный поддон для уличной обуви, поднял сползшую на пол куртку и выдохнул, прикрывая глаза. Сказал себе, что это может быть что угодно, а вовсе не то, о чем я подумал в первый момент, наблюдая выражение лица Юлия, и пошел за ним.

Юлий стоял посреди кухни, все так же не расставаясь с бутылкой. Он чуть пошатывался, тяжело дышал, загнанно переводил взгляд с одного предмета на другой, явно не понимая, что говорить или делать.

Я застыл, прислонившись к дверному косяку. Юлий, нервно шмыгнув носом, снова присосался к бутылке. Я подумал о том, что ему стоило бы переодеться и обсохнуть. Сколько я его знал, Юлий всегда легко простужался и мог неделями валяться, истекая соплями и кашляя как чахоточный. Впрочем, это не мешало ему жить, если его мозг был в этот момент занят чем-то важным.

– Андрей нашёл его, – он резко нарушил молчание.

Внутри меня все оборвалось. Я не знал, кто такой Андрей, но прекрасно понимал, о чем, точнее – о ком идет речь. Призрак Димы, все эти долгие годы витавший над нами, наконец, обрёл плоть и кровь.

– Где?

Я попытался не выдать голосом свое волнение.

Юлий мне, конечно, не поверил, смерил подозрительным взглядом и отвернулся. Я ждал, понимая, что он пришёл, чтобы поделиться, и значит никуда не денется.

– В Берлине, – Юлий как-то обреченно рухнул на стул и выдохнул. – Он в Берлине! Ты можешь себе представить это?!

– Нет, – честно отозвался я, – что ему делать в Берлине?

– Он занимается татуировкой, вот!

Юлий выудил из кармана джинс свой телефон, небрежно обтер экран об штанину, чтобы убрать с него дождевую влагу, разблокировал. Я подошёл к столу на негнущихся ногах, глянул в экран.

Это был пост в инстаграме некого Андрея, которого я не знал. В посте Андрей предлагал всем поразиться удивительной схожести немецкого татуировщика с «завхозом из общаги». Фото было сделано через стекло с улицы; на нем мастера застали за работой. Фокус был чуть смещен, изображение искажено, но даже у меня не было никаких сомнений. О Юлии и говорить было нечего.

Это был он. Дима – «завхоз из общаги», первая любовь Юлия, кошмар всей его жизни, ненавидимой мною персонаж, что всегда незримо стоял где-то рядом. Так и не зарубцевавшаяся старая рана. Я не был уверен, чья в большей степени.

– Это он! – истерично выдал Юлий, подтаскивая к себе мою пустую пепельницу.

Я предпочитал курить на балконе, о чем Юлий прекрасно знал, но его редко это волновало.

– Это он, – повторил он, прикуривая, – ты можешь себе представить?!

Я пожал плечами, опасаясь, что сейчас любая неосторожная фраза может обернуться катастрофой. Юлий выдохнул дым, потёр лицо.

– Не знал, что ты в Варшаве, – заметил я осторожно.

– Я и не был, – Юлий криво усмехнулся, – пересадка. Пока ждал свой рейс, включил телефон и вот.

Я сглотнул. Все было хуже, чем я думал. Если Юлий сошел с рейса из-за одной мало что подтверждающей фотографии в чужом инстаграме, то страшно было предположить, что будет дальше.

Юлий молча курил, глядя в одну точку. У меня в голове проносились рваные эпизоды из нашей общей юности. Забытые люди, события, брошенный мною город, который я никогда не любил, но который так нравился Юлию. Все это грозило обрушиться на меня лавиной, из-под которой выбраться живым не представлялось возможной.

Еще недавно все это казалось таким далеким, почти мертвым, и вот – одно фото подняло с глубин бурю. Я с сожалением подумал о том, что тот практически не изменился и будто бы даже не постарел.

– Кто такой Андрей? – спросил я, чтобы не молчать.

– Учился на курсе вместе с Витей. Ты что – не помнишь? – Юлий покосился на меня.

Никакого Андрея я не помнил.

–Я летел в Питер, – Юлий покачал головой, – на полпути развернулся.

– Чтобы – что? – не выдержал я все-таки. – Ты даже не знаешь, что с ним. Столько лет прошло и…

– Он уехал в Германию и стал татуировщиком! – Юлий тут же ощетинился. – Теперь – знаю!

– И?

– Что?

– Что ты собираешься делать с этим фактом?!

Я знал, что лезу туда, куда не следовало, но знал также, что, придя сюда, Юлий выдал мне это право. Многолетний мораторий на имя Димы закончился.

– Я поеду в Берлин, – мрачно объявил Юлий. – Я нашел эту студию в сети – там есть адрес и телефон.

– Ты рехнулся?! – волна, грозившая все погрести под собой, накрыла меня. – Нахуя?! Чтобы – что? Сказать: «привет, как дела»? Давно не виделись? Сколько прошло лет, Юлич?! Пятнадцать? Больше!

– Вот именно, – Юлий выразительно посмотрел на меня. – Мы уже не те.

– Да неужели?!

Я только закатил глаза, схватил его сигареты и прикурил раза с третьего. Меня начало потряхивать. Наш мир под моими ногами шатался, ходил ходуном, готовый вот-вот развалиться из-за одной-единственной фотографии какого-то Андрея, которого я даже не знал! За окном хлестал дождь, мне вспомнилась одна наша ночь в Риме. Тогда мы тоже пили, курили и разговаривали. Мне захотелось выть от мысли, что больше такое может не повториться никогда.

– Не делай этого, – попросил я негромко. – Ты знаешь, что это ни к чему хорошему не приведет, я знаю это. Да я уверен, что он тоже с этим согласен!

– С чего ты взял? Пятнадцать лет прошло ведь!

– Он не искал тебя, – я решил зайти с козырей, – он занимался своей жизнью, и вполне успешно, судя по всему.

– Вот именно.

Я понял, что козыри мои биты. Если бы выяснилось, что Дима все так же работает в какой-нибудь общаге, живет в каморке и кошмарит студентов, его внезапное появление не стало бы таким эффектным.

– Зачем? – упрямо спросил я. – Зачем ворошить то, что ты сам так долго и старательно зарывал? Для чего? У нас всех новая жизнь!

– И? – Юлий выгнул бровь.

– Она не стоит этого.

– Ты его всегда ненавидел!

– Потому что он не давал тебе жить! – я перешел на крик. – Потому что, чтобы сбежать от него, ты сменил университет, бросил друзей, был готов уехать за границу!

– Мне было девятнадцать!

– Так подумай о том, что тебе сейчас не столько! У тебя есть не только мозги, но и опыт!

Я вскочил, распахнул окно, чтобы проветрить задымленную кухню. Я не мог смотреть на Юлия сейчас, не мог придумать, как остановить его от роковой ошибки. Я хотел найти и убить этого Андрея, который своей идиотской фоткой разрушил мою жизнь. Я понимал, что уже невозможно ничего изменить. Юлий был упрямый и в девятнадцать, и в тридцать четыре.

– Я просто хочу посмотреть на него, – Юлий поджал губы, – узнать, как сложилась его жизнь, как он оказался в Европе, что…