– Чего хотел? – спросил он в своей едкой манере.

– Поговорить, – Турин поморщился.

Такое ведение диалога ему не нравилось до трясучки. Хотелось проорать Лёне в лицо что-то вроде: «посмотри на меня! Я ведь не веду себя как скотина, почему ты тогда такой?!» И еще меньше ему хотелось находиться сейчас здесь с ним. Стало как-то обидно, хотя с другой стороны, было бы странно рассчитывать, что до дикости независимый Лёня повел бы его к себе домой, например. Но Турин был согласен хотя бы на просто улицу, бар, парк, что угодно, но никак не на вот это место для жизненных отходов.

– Чего? – Лёня переспросил, будто бы ответ Турина был ему непонятен.

– Я хочу поговорить, – повторил он, засунув руки в карманы. – Разговор.

– Нет времени на пустой треп, – тот только закатил глаза, – я уже все сказал.

– Ты не ответил на мой вопрос, – Турин выразительно поднял брови. – Помнишь? Про цену.

– Ой, хватит! – Лёня скривился. – Давай не делать из этого драму века! И ты, и я прекрасно знаем, зачем мы здесь – так давай, бабки вперед – и все в шоколаде, гарантия качества, – он поиграл бровями.

– Нет, – твердо ответил Турин.

Ничего подобного он точно не хотел, во всяком случае, не здесь – в оплеванном и обосанном тупике подземки. Очень хотелось взять Лёни и утащить его отсюда. На улице было еще светло, и погода стояла теплая, можно было бы прогуляться, поговорить о чем-то или даже просто помолчать. Но у Лёни, конечно же, были свои мысли на этот счет:

– Нет? – он равнодушно пожал плечами. – Ну, я тогда пошел, он двинулся в обратный путь.

Турин поймал его за локоть и остановил на полпути.

– Может, ты себя настолько не уважаешь, – сообщил он ему ровным тоном, – что готов сосать за деньги где угодно, но я – нет.

Лёня сузил свои глаза, промолчал.

– Я спросил, сколько стоит поцелуй, – повторил Турин. – Если у минета есть цена, то и у всего остального – тоже. Ты сам сказал, что о другом договоримся. Я хочу только поцелуй.

Лёня дернул бровью, отвел глаза. Турин ждал, не выпуская его локтя. Впрочем, тот и не пытался вырваться. Судя по всему, он думал.

«Торговаться будет, что ли? – как-то отстраненно подумал Турин».

Вся эта фигня с ценами казалась ему совершенно лишней, но, если это был единственный способ, Турин был готов. Лёня пожевал свою губу, пронзил Турина каким-то особенно сложным взглядом, потом кивнул.

– Хорошо, – он пожал плечами, отступил на шаг назад. – Я не знаю, сколько стоит поцелуй, никто раньше за такое мне не платил. Сколько ты дашь?

– Косарь, – тут же выдал Турин, мысленно вздрагивая от слов про «никто раньше» – это же сколько еще таких Туриных ездит за «этим» по всему метро? – Косарь за поцелуй и один честный ответ, – добавил он уверенно.

– Что еще за честный ответ? – нахмурился Лёня.

– Ответ на мой вопрос о тебе.

– Это еще зачем? – не понял Лёня.

Смотреть на его вытянувшееся лицо было приятней, чем на злое. Турин мысленно зафиксировал его в своем сознании – на память. В его коллекции уже набралось несколько вариантов мимики Лёни. Кроме извечной злости и высокомерия там была сонливость, интерес, скука, веселье тоже – правда, оно не было направлено в сторону Турина. Но все равно было красивым.

– Мне интересно, – Турин пожал плечами, – поцелуй и ответ.

– Я не стану ничего о себе рассказывать! – тут же уперся Лёня. – Откуда мне знать, зачем ты собираешься сведения обо мне?!

– Думаешь, меня интересует номер паспорта и код от кредитки? – Турин закатил глаза. – Мне интересно совсем другое.

– Ничего не буду говорить, – упрямо поджал губы Лёня.

В этом мелькнуло что-то уже наивное и детское, торговаться за поцелуй и информацию оказалось неожиданно весело. Турин достал косарь и помахал им в воздухе.

– Поцелуй и ответ на вопрос.

– Какого толка будет вопрос? – Лёня скрестил руки на груди.

– Как в детских анкетах, – Турин улыбнулся. – Любимый цвет, любимый предмет.

Лёня снова зажевал свою серьгу в губе, задумался. Турин ждал. Эту схему он придумал и гордился ею. Он не врал – минеты за деньги его не интересовали, его интересовал сам Лёня, его хотелось изучить, понять, и, если за это придется платить, Турин был готов внести это в статью расходов.

Лёня вдруг решительно кивнул, шагнул к нему обратно. Пару секунд они молча рассматривали рассматривали друг друга. Потом Лёня плавно вытянул купюру из пальцев Турина и резко качнулся к его лицу.

Турин не успел сообразить, как чужие губы накрыли его. Поцелуй длился недолго, но и халтурным не был. Турин чувствовал жар чужих губ на своих, их вкус, неожиданную мягкость. В тот момент, когда он сам решил ответить, чужой язык тут же скользнул к нему в рот, и Турин понял – в языке у «этого» тоже оказался пирсинг. Эмоций было слишком много. Турин хотел и отвечать, и изучать, и наслаждаться тем, что происходит. На все сразу его не хватало. Лёня в момент охватил его какой-то совершенно иной, своей энергией, которая сбивала с толку и заставляла мысли путаться. По телу волнами шел жар, сердце в груди заходилось бешеным ритмом. Турин хотел было обнять Лёню, продлить и преумножить происходящее, потрогать, наконец, эти космические волосы, может даже попробовать их тоже на вкус, но поцелуй закончился так же внезапно, как начался. Лёня резко отстранился, облизнул губы.

Турин застыл с открытым ртом, еще не успев прийти в себя от потрясения.

– Красный, – сообщил ему Лёня насмешливо.

– Что? – Турин непонимающе уставился на него.

– Мой любимый цвет – красный, с самого детства.

Не говоря больше ни слова, Лёня развернулся и быстрой походкой отправился восвояси.

Турин остался стоять посреди пустого перехода, на губах горел только что случившийся поцелуй, в голове совсем не было мыслей.

***

За следующую неделю Турин собрал пять поцелуев и столько же односложных ответов. Теперь он знал о том, что любимый напиток Лёни – большой капучино, любимый фильм – «Убить Билла», любимый исполнитель – Майкл Бубле; его фамилия Ковалёв, и он с детства боится змей.

Вся эта информация давала ему крайне мало, хотя Турин честно пересмотрел фильм и теперь постоянно крутил альбомы неизвестного ему ранее канадца. Лёня был крайне скуп на все, что касалось его личной жизни и личности вообще. Ответы он выдавал резко, сам выбирая, какой аспект жизни освещает сегодня.

Обычно это происходило так: Турин заходил в вагон, находил там Лёню, они обменивались беглым взглядом-приветствием. Турин обычно улыбался, Лёня поджимал губы. Потом они ехали до Новочеркасской. Там Лёня сам выбирал, какой выход наверх сегодня станет их дорогой – после первого случая Турин наотрез отказался от «свидания в бомжатнике». Лёня тогда устроил истерику, потому что ему не понравилось слово «свидание». Турина это повеселило, но на своем он настоял. Теперь они проводили время в парках, на набережной и во дворах, как того хотелось Турину. Он считал это своей маленькой, но очень важной победой.

Он давно понял, что Лёня был каким-то диким и одновременно диковинным зверем, которого приходилось вот так постепенно приручать. Это совершенно выбивалось из привычной Турину картины мира, где таким зверем обычно бывал он – многие девушки говорили ему, что долго искали к нему подход из-за его независимости и замкнутости. Они просто не встречались с Ковалёвым.

На том, чтобы узнать его фамилию, настоял Турин – успел до того, как Лёня выдал очередной малозначительный факт, быстро задать свой вопрос. Тому ничего не оставалось, как ответить. Впрочем, малозначительных фактов в его случае не было, Турину было интересно о Лёне все.

Страницы в социальных сетях у Ковалёва конечно оказались закрытыми. Турин это предполагал, но расстроился не сильно – у него теперь каждый день была возможность узнавать все из уст первоисточника.

И целовать эти самые уста.

Их поцелуи, конечно, становились теперь кульминацией каждого дня. Турин предвкушал поцелуй с утра, часто зависал с улыбкой, представляя себе, как и где это сегодня случится. Весна вошла в свои права, погода стояла на редкость жаркая. Все разом скинули пуховики, оставаясь в легких пальто и куртках, дышалось свежо, как и всегда в это время года хотелось каких-то романтичных безумств. И у Турина таких безумств хватало.