– Я знаю. Дайте я сама.

Легко раненного в плечо красноармейца перевязали быстро, но с великаном-шофером пришлось повозиться. Пуля застряла в правой ноге, из раны сильно текла кровь. Его положили на диван. Разрезали и сняли сапог. Когда нашли рану и наложили повязку, Бураков заметил, что диван, пол, сама Валя и все кругом перемазано кровью.

– Смотрите, что натворили!.. Не стоит он ваших забот.

– Может быть, чаю согреть? – сказала девушка.

– Ничего не надо. Сейчас мы уедем.

Наступило неловкое молчание. Валя посмотрела на задержанных, стоявших кучкой в углу, около печки. Двоих она знала – старика-немца с сыном, а третьего, однорукого, видела первый раз. Немцы стояли неподвижно, понурив головы. Инвалид нервно крутил пуговицу, независимо и гордо поглядывая по сторонам. Когда Валя встретила его взгляд, он даже чуть улыбнулся ей.

– Вы меня сегодня хотели отправить в милицию, барышня, а получилось хуже, – вдруг пробасил раненый шофер.

– Я? Когда?

– Неужели забыли? Пропуск ночной спрашивали…

– Прекратить разговоры! – перебил его Бураков.

– Терпи, Семен, атаманом будешь, – сказал однорукий.

– Я терплю, Петр Иванович…

– Сейчас мы с тобой в санаторий поедем…

– Отведите его в машину. Здесь, я вижу, ему не нравится, – сказал Бураков.

Сержант с автоматом подошел к инвалиду.

– Ну-ка, атаман, слышал приказ? Пойдем.

Однорукий, пожав плечами, направился к двери. За окном послышался голос майора. Бураков выскочил во двор.

Майор стоял около машины с немкой-старухой, одетой в шубу. Конвой подвел к нему однорукого.

– Кажется, Петр Иванович? – спросил майор, осветив фонариком шпиона.

– Угадали. Я Петр Иванович.

– Я его в машину отправил, товарищ майор. Переговариваться начал, – сказал подбежавший Бураков.

Старухе помогли залезть в кузов, затем предложили подняться туда и шпиону.

– Скоро мы поедем? – спросил из машины однорукий.

– Ваши все здесь? – не отвечая на вопрос, спросил майор. – Никого там больше не осталось?

– Не знаю, – ответил шпион.

– Может быть, где-нибудь на сеновале задержались?

– Чего им задерживаться? – мрачно сказал шпион. – А впрочем, останьтесь, поищите. Но только нас отправляйте. Холодно, и спать хочется.

– Хорошо, хорошо. Будет исполнено, – в тон ему ответил майор и, повернувшись к конвою, вполголоса сказал: – Слышали, что за гусь? Смотрите внимательней. Ему терять нечего.

– Не беспокойтесь, товарищ майор, – тихо ответил сержант. – Не уйдет.

Майор повернулся к дому, вошел в освещенную комнату. Раненый красноармеец сделал попытку подняться ему навстречу.

– Сиди, сиди, Антипов, – сказал майор, усаживая его обратно на стул. – Крови много потерял?

– Я полнокровный, товарищ майор.

– Ну смотри… – проворчал майор и перешел к лежавшему на диване шоферу.

На бледном лице раненого лихорадочно горели злые глаза.

– Что смотришь, начальник? Скоро добавишь восемь граммов. Надо было сразу. Зачем второй патрон портить?

– Эх, как ты боишься патрона-то!.. Надо было раньше об этом подумать, – сказал майор.

Громыхая коваными сапогами, шумно вбежал красноармеец и остановился на пороге, еле переводя дух. Майор посмотрел на запыхавшегося бойца и сейчас же перевел взгляд на арестованных. Немцы стояли по-прежнему, безразличные ко всему, а шофер с напряжением ждал, что скажет посыльный.

Майор сделал ему знак выйти на улицу.

– Что случилось?

– Сержант за вами послал, товарищ майор. Говорит, срочно нужны.

Дом колониста был по-прежнему оцеплен, а внутри шел обыск. Чекисты добросовестно перетряхивали тряпки, листали книги, переставляли мебель.

– Где сержант? – спросил майор, входя в комнату.

– Он в подполе… вот здесь.

Майор спустился вниз и застал сержанта за странным занятием. Опустившись на колени около бочки, он выслушивал ее, как врач больного, плотно прижимаясь к ней ухом.

– Что случилось, Замятин?

– Часы… – сказал сержант, поднимая палец кверху.

Майор наклонился к бочке и, затаив дыхание, прислушался. Действительно, еле слышно тикали часы.

– Слышите?

– Слышу. Но они не здесь. Не в бочке.

– Я с ног сбился… и туда и сюда. Тикают где-то, проклятые, а понять не могу.

– Надо искать.

Они стали переходить с места на место, останавливаясь и прислушиваясь.

– Здесь. Где-то здесь, – сказал наконец майор, присев на корточки около закрома с картошкой.

Сержант перешел к нему.

– Точно. Тут.

Начали разгребать картошку и сразу обнаружили три тяжелых чемодана заграничной работы. В одном из них тикали часы. Майор осторожно открыл чемодан.

– Что за багаж? – с удивлением пробормотал сержант, освещая лежавший внутри серый плоский пакет, размером как раз по чемодану.

– Этот багаж я давно ищу. Свети, свети, Замятин, а то как бы он не улетел наверх… – говорил майор, разглядывая пакет. – Вот этим кружочком они и закрыты. Ну, господи благослови, как говорится.

Он отодвинул кружок, под которым лежали часы.

– Пронесло пока что… Теперь надо их вынуть. Не привязаны ли они, черт их подери… Держись за воздух, Замятин.

Он осторожно приподнял сначала один край часов, затем другой, наконец решился и вынул их из углубления.

– Ну вот мы и живы с тобой, – сказал майор, вздохнув с облегчением.

– Хорошие часики! – простодушно заметил сержант.

– Да. Эти часики мы потом подарим тебе, мой дорогой, на память. Не найди ты их сейчас… Вот видишь этот шпенек… Он стоит на пяти. Значит, в пять часов этот домик со всеми потрохами должен был взлететь на воздух.

– Бомба, товарищ майор? – шепотом спросил сержант.

– Да. Двадцать минут нас отделяло от того света…

Майор вдруг замолчал, невидящими глазами глядя в лицо сержанта. Замятин смутился, вытер нос рукавом.

– Замазался, наверно, я, товарищ майор…

Майор, казалось, не слышал его слов.

– Так. Сейчас без двадцати минут пять, – как бы очнувшись, сказал майор своим обычным тоном, взглянув на часы. – Времени у нас хватит. Товарищ Замятин, никому ни слова об адской машине. Сейчас вы возьмете двух бойцов и приведете сюда арестованного, однорукого инвалида. Видели его?

– Как же. До сих пор бок саднит, как он лягнул, когда мы навалились.

– Приведете сюда, а сами встанете у дверей снаружи. Я его допрошу. Здесь допрошу. Понятно вам?

– Понятно.

– С арестованным ни одного слова. Давайте быстро.

Когда они поднялись наверх и сержант, приказав двум бойцам следовать за собой, вышел из дома, майор прибрал на столе, достал из буфета хлеб, масло, открыл захваченную из подпола банку с маринованными грибами и приготовился встретить гостя.

Поимка шпиона совсем не означала, что он немедленно сознается в своих преступлениях. Майор и не рассчитывал на это. Наоборот, он готовился к напряженной психологической борьбе. Теперь у него в голове сложился новый план, настолько увлекательный, что стоило попробовать.

Шпион уверенно вошел в комнату и насмешливо уставился на майора.

– Товарищ майор, по вашему приказанию… – начал докладывать сержант.

– Хорошо. Оставьте нас вдвоем.

Сержант откозырял, сделал знак конвоирам и вышел вместе с ними.

– Садитесь, Петр Иванович, – любезно предложил майор, указывая на стул.

– Почему вы нас не отправляете?

– Скоро отправлю. Вызвал санитарную машину за ранеными. Ваш друг неважно себя чувствует. Садитесь, поговорим. Время у нас есть.

– А сколько сейчас времени?

– Без четверти пять, – сказал майор, взглянув на свои часы.

Однорукий сердито посмотрел на вещи, в беспорядке разбросанные кругом, и криво усмехнулся:

– Что вам дал обыск? Нашли что-нибудь?

– Я и не рассчитывал что-нибудь найти у такого практика… Да вы присядьте.

Однорукий неохотно сел на предложенный ему стул.

– Хотите поесть? Я вас рано поднял, – наверно, и позавтракать не успели.