Тварь приподняла половину туловища, почти сравнявшись со мной по росту. Я обнаружил, что мне противостоит сороконожка, выросшая до гигантских размеров и охочая до человеческой плоти. На меня уставилось четыре красных глаза. На её спине отчётливо виднелось некое подобие седла со свисающими стременами, и я постарался не думать о создании, которое может ездить на этой твари верхом.

Сороконожка с влажным клёкотом зашипела и принялась волнообразно раскачиваться из стороны в сторону, медленно подбираясь ко мне всё ближе.

Поздравляем! Навык «Гипноз драха» не сработал!

Ваша злость и опыт прошлых битв позволили вам проигнорировать врождённый навык «Гипноз драха».

Я почувствовал, как растягиваются губы, обнажая оскал, и из самого горла вырвался низкий рык. Но не успев подумать как следует (или подумать вообще), я кинулся вперёд и схватился за жвалы по обе стороны рта твари. Ошарашенная внезапной атакой, она попыталась сдать назад, но я оказался быстрее и крепко схватился за хитиновые выросты, вдавливая их внутрь. Я чувствовал сопротивление мышц, пытавшихся сжать жвалы, хотя всё тело рвалось вперёд.

Тварь напала: острые когти врезались мне в ноги и в живот. Но она была слишком медлительна, и жвалы распахнулись слишком широко. Раскинув руки, я рванулся вперёд, не обращая внимания на пронзившую тело жгучую боль и представляя несчастных детей, которых эта тварь сожрала. Надавив изо всех сил, почувствовал, что панцирь слегка подался под пальцами, а потом раздался оглушительный треск.

Вырывая жвалы, я с силой крутанул оба запястья, и меня обдало потоком крови и слизи. Тварь испустила почти неуловимый слухом вопль и заметалась, силясь отступить, но я подобрался ближе. Выпустив из левой руки кусок хитина, я ухватился за вырост головного панциря и воткнул зажатый в правой руке острый обломок в морду сороконожки. Почувствовав, как хитин подаётся и крошится под моим ударом, усилил нажим.

Я кричал от боли и ярости, а тварь шипела, корчилась и пищала в ответ. Её тело невообразимо выгнулось, и мы повалились наземь. Сороконожка обвилась вокруг меня, ноги царапали и разрывали мою плоть, тварь пыталась спастись. А потом я почувствовал, как что-то лопнуло, и сопротивление прекратилось: моё импровизированное оружие вошло наконец в мозг. Тварь конвульсивно дёрнулась, ещё больше раздирая нанесённые мне раны, потом затихла и упокоилась с миром.

Я вытащил осколок жвала, а потом вонзил снова и провернул, выпотрошив твари черепушку. Отскочил и пригнулся: здравый смысл покинул меня, уступив ярости. Через несколько секунд я понял, что тварь больше не сопротивляется – и повалился навзничь. Потом ощутил, как медленно содрогается труп, и откатился, чтобы прижаться спиной к стене.

Там я и лежал, пытаясь отдышаться, истекая кровью и дрожа, потому что каков бы ни был аналог адреналина в этом искусственном теле, но он явно подошёл к концу. Я поднял дрожащую руку, сжимая загаженный обломок жвалы, и, наставив его на дохлую тварь, пробормотал:

– Я даже не знал… кем он… был!

Стоило последнему звуку лететь с губ, как в тоннеле возник новый звук, немедленно привлекший моё внимание. В молчаливом ужасе я целую секунду просто наблюдал за появлением монстров, а потом появилась третья тварь, и четвёртая, распластавшаяся по стене, как паук.

На спине у последней сидела ещё одна мелкая пакость и сверлила меня ненавидящим взглядом крохотных глазок. Она была не больше тридцати сантиметров в холке, но длинные лапки цепко держались за седло той твари, что ползла по стене. Наездник велел скакуну забраться в самый дальний от меня угол и там засесть – вне зоны моей досягаемости.

Высвободив одну руку, он вытащил откуда-то небольшую свистульку из палочек тростника и заиграл на ней, как на флейте. По залу разнеслись странные тонкие звуки, а две оставшиеся твари разделились и стали приближаться ко мне с обеих сторон. Меж тем в зале появлялись всё новые гады: ползли по стенам, шли по полу и даже по потолку. Их было столько, что я сбился со счёта. Стены казались живыми из-за копошащейся чёрной массы, и пусть каждая была меньше той, с которой я бился, их всё равно было слишком много…

Я обессиленно огляделся. Разум по-прежнему был преисполнен жгучей злобы, но я слишком хорошо представлял себе свои шансы. Это не помешало левой рукой осторожно подобрать вторую жвалу. Я с трудом поднялся – всё тело было покрыто стремительно остывающей кровью – и в упор уставился на омерзительного мелкого всадника.

– Че-е-еловек? – прошептал тот, и голос его едва слышался за звуками сотен когтей, скребущих по камню и грязи.

– Угу… – пробормотал я, сделал глубокий вдох и сплюнул сгусток крови на пол между нами.

– Умри-и-и! – бросил он, выдув ещё серию нот на своей свирели.

Твари подступили ближе, и я принялся за дело: колол, пинал и даже кусал их, пока они разрывали меня на части – кусок за куском. Последнее, что я почувствовал – как мелкая тварь, всего десяти сантиметров в длину, вгрызлась в рану у меня на животе и принялась пробиваться через неё вверх, внутрь моей грудной клетки.

Вы умерли…

Я проснулся с криком и принялся озираться, хватаясь руками за грудь в тщетной попытке остановить последнюю тварь… но нащупал лишь быстро заживающую кожу. Потеряв равновесие, я чуть не свалился с медицинской койки, на которой лежал.

В какой-то момент путы ослабли, и теперь два медика пытались меня удержать, а я… снова запаниковал. Схватил стоящего передо мной человека, подался вперёд, нанёс ему удар головой, а затем отбросил его прочь. Я вскочил – и тут же услышал крики, вопли о помощи и приближающийся топот чьих-то бегущих ног.

– Джек, ты, чёртов псих! Прекрати!

Я узнал голос Веста, но было уже поздно. Слишком много всего произошло. Но прежде чем я успел осознать окружающую реальность, что-то кольнуло меняв спину, и когда дротик выпустил заряд, по моему бедному истерзанному телу снова разлилась боль.

Я заметался, рухнул, не в силах контролировать своё тело, и покатился по полу. Только что зажившие раны снова открылись, и комнату залила кровь.

Следующее, что я осознал, придя в себя, – это что я прикован к носилкам, а кругом десятки людей. Был там и барон. Он навис надо мной и орал в чистейшей неприкрытой ярости:

– …говори сейчас же! Это ОН спланировал? Говори, дурак, или умрёшь!

На меня летели брызги слюны, и он бил меня по лицу с такой силой, что, кажется, я лишился пары-тройки зубов.

Я только и сумел выдавить слабым голосом:

– Что…

Но тут моё измученное тело сдалось, и я опять отключился.

Когда я снова очнулся, носилки, к которым я был прикован, оказались приподняты. Я сидел, подпёртый подушками и прикованный, но хоть штаны на сей раз были на мне, что я отметил краем мутившегося сознания.

Я проморгался и попробовал оглядеться, насколько возможно, ибо все до единого нервы стонали от пережитого напряжения. Комнату я узнал, это была моя собственная спальня, но тут сидел барон. Он расположился на стуле и сверлил меня источавшими холодный свет глазами.

– Ты сновидец, – заявил он, внимательно следя за моей реакцией.

Я нахмурился, скосил глаза на собственное покрытое множеством шрамов тело. Потом поднял на него взгляд и слабо пробормотал:

– Ага, иногда я вижу сны. И что из этого?

– Не сны, мальчишка. А твои СНЫ. Ты знаешь разницу, – отрезал он в холодной ярости.

Глядя на него, я инстинктивно изнывал от желания узнать больше. Я знал, наверняка знал, что выдать хоть что-то будет ошибкой, но мне требовались ответы, и другого выхода у меня попросту не было.

– Думаю, да. Мне иногда снятся… СНЫ. Что вам о них известно? – спросил я.

Барон посмотрел прямо на меня, и впервые с момента нашего знакомства в его взгляде я увидел что-то кроме сдерживаемой злобы и презрения. То была тень страха, и она скрылась почти мгновенно, но это была именно она.