– В чем бессильна? – не ведется Питер – даже если он такой больной ублюдок, который в любой момент может беспричинно напасть на своего ребенка, а ты хрупкая женщина, которая без мужчины не сможет его остановить..

– Именно! – с жаром соглашается Гвен – все именно так! Посмотри на меня, ну какой из меня барьер, я вешу..

– ..то на этот случай – продолжает – вы, на минуточку, всякий раз встречаетесь в общественном месте! И не просто в парке, а в ресторанах, где в обязательном порядке есть охрана на такие вот случаи, которая выведет его, едва он просто начнет брызгать слюной! И без моей помощи!

– Ты несправедлив, Питер – Гвен вновь сжимает губы – я отношусь к Наре, как родной, я люблю эту девочку всем сердцем и полагала, что твои чувства к Джейзи и Нейту..

Не дослушав, Питер лишь кривится и отмахивается, как бы говоря «начинается».

– ..полагала, что они такие же. Но теперь ты говоришь мне «иди, детка, разбирайся со своим бывшим и детьми сама, зачем мне вообще туда идти, если это не мой муж и даже не мои дети»! Так? А ведь я никогда не делила проблемы детей на «моих и твою».

– Дело не том, что они не мои – повторяет Питер, совершенно не собираясь перепрыгивать на другую тему, угодливо подостланной Гвен, будто ковер, который после тут же выдернут у него из-под ног – а в том, что это бессмысленно. Терпеть эти унижения, которые с каждым разом становятся все круче и теперь дошли до того, что я слышал сегодня. Все это – бессмысленно. Играй в этот театр теней, если хочешь – но я больше не пойду ни на одну встречу. Без проблем – я могу списываться с тобой, узнавать об обстановке и весь этот час быть на связи. Но присутствовать очно – нет.

– Питер! – с губ Гвен слетает всклик, больше похожий на крайнее изумление. Она в самом деле не может поверить, что муж действительно только что бросил ее одну в этой сложнейшей ситуации, плюс ко всему прочему еще и обесценив саму ее суть.

Но Питер молчит, ожидая продолжения. Не спешит вновь начинать первым, едва услышав слово.

– Это.. это невероятно! – теперь в голосе прибавляется негодования и недовольство, а руки принимаются отыгрывать такую свистопляску, словно Гвен накладывает какое-то заклинание волшебной палочкой (но при том даже сейчас каждое движение выполняется изящно и грациозно, словно в постановке какого-то театра) – я.. не верю, что ты это сказал!

– Да, я это сказал – ровным тоном соглашается Питер – и я своего решения не изменю. Я давно об этом думал, но сегодня, видит бог, была последняя капля, Гвен. Последняя капля в чертовом сосуде моего уничижения!

Гвен вновь возмущенно всплескивает руками:

–Что ж, ладно, если ты не позволяешь мне чувствовать себя в безопасности за твоей спиной, то тогда я хочу ощущать безопасность хотя бы за стенами своего дома. Пускай Джек приходит сюда.

– О, Гвен! – раздраженно фыркает Питер – мы это уже давно обсудили! Этого ублюдка не будет на пороге моего дома! Еще не хватало, чтобы меня поливали дерьмом, отпивая моего же чая из моей же кружки! А еще лучше – понося дерьмом и чай, и кружку, и диван, на который он усядется! Нет.

– Но Питер..

– Я сказал нет, Гвен – и его холодный, решительный тон заставляет ее, наконец-таки, умолкнуть.

Гвен понимает, что ее битва проиграна еще раньше, чем муж, с гордо выпрямленными плечами, покидает гостиную, насвистывая себе что-то под нос. Совершенно растерянная, она садится на бортик кресла, обеспокоенно глядя себе под ноги.

Что ей теперь делать?

Она никогда бы не осмелилась сказать Питеру истинную причину своих опасений относительно Джека. И в отличии от той ерунды про насилие, правда обладает существенными основаниями для страха. Основаниями, что кроются у нее чуть выше плеча, на спине, на голенях и шее.. и которые она объяснила Питеру «последствиями автокатастрофы», в которую она на деле никогда в жизни не попадала.

И быть может, даже при всех этих аспектах, она бы все же когда-нибудь сказала Питеру правду, если бы не была уверена, что как только он ее услышит – все будет кончено.

И с ней, и с детьми. Она не может предугадать, как ее муж отреагирует на это, но точно не положительно. Сначала будет шок.. а потом действия.

И одному богу известно, на кого они будут направлены.

Нет, она не может сказать правду. Об одной мысли о том, чтобы пойти на встречу с Джеком без Питера ей и вовсе становится дурно. Но так же она и не может отпустить детей к Джеку одних, сколько бы Питер не распалялся на счет охраны в ресторанах и кафе.

Если дело дойдет до того, чего опасается Гвен – то от охраны проку будет не больше, чем от телевизора без пульта.

Погрузившись глубоко в свои мысли, женщина кренится и едва не падает с бортика кресла. Содрогнувшись и вернув себе равновесие, Гвен неосознанно касается плеча в том месте, где покоится уродливый, внушительной величины, шрам, который со временем уже побелел, превратившись в толстую белую нить под кожей.

Нейт наблюдает, как его старшая сестра спешно взвивается по лестнице, стараясь настолько быстро перебирать ногами, что запинается на предпоследней ступеньке и едва кубарем не катиться вниз. В какой-то момент Нейту кажется, что этого курьеза уже не избежать, но Джейзи успевает схватиться за перила и даже не падает на колени. Ее лишь немного кренит, будто бы она потеряла равновесие, не больше.

Мгновение – и она исчезает на площадке второго этажа.

Нара, так же проследив за ее спешным ретированием после упоминания о зеленых волосах, хмыкает:

– Порой она меня так бесит.

Лениво поправляет свои кудрявые волосы, правую ногу сгибает в колене, уперевшись ею в стену позади.

– Да ладно тебе – жмет плечами Нейт.

– Нет, правда – она переводит на него апатичный взгляд, не принуждающий принимать ничью сторону. Что бы Джейзи не думала о ней (а Нейт знает, что их недобрые чувства взаимны), но Нара никогда не пыталась выстроить в их семье коалицию против его старшей сестры. Ее выходки никогда не были продуманного характера и не несли в себе какой-то определенной цели.

Просто Нара импульсивна. Ее легко разозлить и так же легко вынудить на какой-то неожиданных поступок, как та выходка с шампунем Джейзи. Она не злопамятна, и не несет в себе гнев долгое время, совсем нет. Просто иной раз ее очень легко подбить на его разгорание, точно спичкой, брошенной в кипу сухих листьев.

Нара никогда не настраивала Нейта против Джейзи и не пыталась подбивать его на поддержания ее мнения. Вот и сейчас, она лишь бесстрастно жмет плечами, продолжая:

– Бывает, она чертовски раздражает. Как сейчас. Вся такая правильная, точно ссыт диором, а ее дерьмо источает аромат роз.

– Она не такая – отмахивается Нейт, так же не выявляя особого энтузиазма – ты же знаешь. Просто заступается за отца.

– Вы вроде от одного отца – она вытаскивает вдетый в ухо наушник, так и не проверив его на качество звука – так почему у тебя так крышу не срывает?

– Ты знаешь почему. Папа один из немногих, с кем Джейзи удается общаться. Отчасти, потому что у него нет выбора и он наш отец. Может, ее греет мысль, что он выбивает себе время с нами каждую неделю, и она принимает это сугубо на свой счет. Будь ее круг общения.. пошире, что ли – и ее бы быстро отпустило.

– Да, быть задротом хреново – равнодушно соглашается Нара, словно говоря о погоде на завтра – но хуже этого может быть только то, что она делает в школе.

– Слушай, мне на все это насрать – вздыхает Нейт – или у нас тут кружок имени моей сестры? Лучше вдень обратно – он ловко выхватывает оба наушника из руки Нары и один из них вдевает ей обратно в ухо – и давай, подожди..

Он достает свой телефон, соединяя его с аирподсами:

– Сейчас покажу, как они звучат. Сразу понимаешь, почему у эпл такой ценник.

– Просто понты – жмет плечами Нара – в жизни бы не потратила столько денег за лейбл. Ну если за бесплатно – то конечно крутяк.