Бойко только закатил глаза. Эти нежности ему были смешны: уж если трахаться с мужиком, то делать это по-мужски, а не с соплями и розовыми единорогами. Но его мнения, понятное дело, никто не спрашивал.

– Так откуда он взялся? -вернулся Павел к разговору о Юрке, когда Лекс отошел от них. – У вас дача, вроде, далеко, ближе к Москве – когда успел съездить-то?

– Я не ездил, туда пилить четыре часа!

– Так откуда пацан?

– Не поверишь, но буквально из воздуха, – хмыкнул Вадим. – Подобрал на обочине в Ленинградской области.

– Как это? – не понял его Чимикин.

Вадим вздохнул и принялся докладывать обо всем, что случилось с ним в последние три дня. Павел не перебивал, только хмурился. Рассказ вышел краткий и без подробностей, поскольку некоторые интимные моменты не было положено знать даже ближайшему другу.

– Не хрена ж себе, – тот покачал головой, – я бы сказал, что он тебя выследил, если бы не знал, что на самом деле ты сам заблудился. Таких совпадений просто не бывает!

– Это мне говорит мужик, который случайно встретил парня, звонившего в службу спасения десять лет назад?

– Это не то же самое, – Чимикин вдруг осекся. – Или тоже? – он хитро прищурился: – Ну-ка колись, капитан, тебе этот пацан нравится, вот ты с ним и возишься, так?

– Нет! – слишком поспешно, чтобы это было правдой, рубанул Бойко.

И тут же пожалел: Чимикин был прекрасным следователем, и дознавателем тоже приходилось работать. На это «нет» он не купился ни разу.

– То есть – да, – кивнул Бойко, – но не в том извращенном смысле, что ты подумал.

– Значит, наша с Лексом любовь – это извращенный смысл? – Павел дернул бровью.

– Бля, да нет конечно, ты понял, о чем я! – Бойко закатил глаза.

– Вообще-то – нет, – от друга ощутимо повеяло холодком.

«Какие все стали обидчивые»! – чертыхнулся Бойко про себя.

Однако злить и дальше друга не стал, тем более, что в его словах была своя правда: извращенная и не очень.

– Он мне не особенно нравится, но он не чужой – понимаешь? – пустился он в объяснения. – Это как младший брат или вроде того. Я его знаю с рождения, наши матери дружат.

– Ты говорил, он московский?

– Ну да, но все лето в той же деревне гонялся, как и мы все. Врубаешься? Сосед по даче – это больше, чем по лестнице, там в деревне вся жизнь на виду и общая: футбол, прятки, пиво за ларьком первое, драки, дискотека в соседнем райцентре. Короче, не могу я его бросить. Ни там на дороге, ни сейчас, – Бойко покачал головой, – он, конечно, проблемный и дурной, но свой.

Он потер переносицу, взялся за уже остывающий кофе. Этот разговор напомнил ему о том, что заняться, собственно, проблемами Юрки или даже расспросить о них у него так и не дошли руки. Зато дошли до кое-чего другого. Молодец, капитан Бойко, похвально. Выдать премию и наградить! Стало как-то тошно. Юрка, может и неосознанно, но ожидал от него помощи, хотя бы как от взрослого, а вместо этого получил дрочащего на себя извращена. С этим надо было срочно что-то делать.

– А ты уверен, что у него проблемы? – спросил неожиданно Чимикин.

– Он шел один по трассе в глуши в пятнадцатиградусный мороз, один! Конечно, у него проблемы! -взорвался Бойко.

– Я понимаю, но, – Чимикин задумчиво почесал затылок, – этот парень ведь их создает с самого детства, так?

– Ну да, вечно во что-то вляпывается. Вот и тут явно вляпался. Мама его говорит, что секта там или бандиты – надо выяснить.

– Я и подумал, что то, что принято считать проблемами, для него – норма жизни, – философски рассудил Павел.

– Ну, да, но к чему ты…

– Я веду к тому, что ты уверен в том, что тогда на трассе спас принцессу в беде. Да, скорее всего в своих бедах эта принцесса была виновата сама, но все равно, – Чимикин выразительно поднял брови. – А что если никакой беды не было? Может он запланировано шел там и все было в порядке?

– Запланировано шел через лес хрен знает куда?!

– Ну да, – Павел улыбнулся, – он же с детства творит всякую дичь, ты сам говоришь. Может это такая же дичь.

Вадим задумался. Приходилось признать, что в словах Павла была своя логика и может быть даже правда. Юрка, хоть и выглядел жалко на той дороге, не был в слезах или совсем без сил. Усталый – да, но на шею спасителю не кидался, а вел себя нагло и дерзко. Но это в целом отражало его натуру. Однако инстинкты тогда заставили Бойко немедленно усадить его в машину, даже когда он еще не понимал, что перед ним Юрка Киселев.

– У него были костяшки сбиты и штаны грязные, – вспомнил Бойко, – я думаю, он в тот день дрался.

– И? – Чимикин пожал плечами. – Это не говорит о серьезных проблемах, сам знаешь. Серьезные проблемы приходят с битами в лучшем случае или огнестрелом – в худшем, и до твоих кулаков дело не доходит.

Поразительно, что такие мысли не пришли в голову самому Вадиму. Обычно так рассуждал именно он. Не «так» даже, а логично и отстраненно. Похоже, в случае с Юрой логика у него вырубалась, да и отстраниться не получалось – он все равно переживал за парня как за родного.

– Ты прав, – согласился он, признавая правоту Павла, – на шибко запуганного или избитого он не был похож ни тогда, ни сейчас.

– Вот видишь, – Чимикин улыбнулся, – со стороны виднее, сам так всегда говоришь.

– Да меня еще мама накрутила, – признался Бойко, – они там с тетей Мариной – его мамой панику разводят.

– Ну, мамы – это мамы, – Чимикин развел руками, показывая, что волноваться не о чем. – Им переживать и наводить панику положено по званию. Но мы-то с тобой люди здравого смысла и порядка!

Они вышли во двор покурить после обеда. Мороз крепчал, к вечеру обещали до двадцати градусов. Бойко вспомнил о том, что Юрка пообещал его сегодня не доставать на работе, сославшись на какие-то личные дела. Сперва Вадиму было тревожно, но после разговора с Чимикиным он расслабился. Юрка действительно постоянно влипал в неприятности, но они не были серьезными, иначе бы к двадцати четырем годам в его списке были бы приводы не только за вандализм или пьянство. Киселева даже на вождение в нетрезвом не ловили, волноваться не стоило.

Тем не менее, он дал себе слово сегодня же вечером выяснить, как Юрка все-таки оказался в той глуши. Все-таки, это все еще оставалось подозрительным моментом – Бойко не понимал, как туда могло занести москвича, который дальше Новотроиц не отъезжал. Наверное. Он все еще понятия не имел, чем занимался Киселев все эти годы, а рассказы мамы можно было делить на два, а лучше – на десять.

Остаток дня Вадим работал в спокойном режиме, продолжая мурыжить свое непростое дело. Чимикин по возможности помогал, но на нем самом висели с десяток свидетелей, которых надо было проверить, до конца дня друзья почти не пересекались.

Уже к вечеру, мерзнув под козырьком у входа и смоля очередную сигарету, Чимикин поинтересовался, чего там делает Юрец. Бойко признался, что понятия не имеет – не было времени спросить. Павел покачал головой будто бы с осуждением, хотя сам же днем говорил, что волноваться не о чем.

Тем не менее внутри Вадима шевельнулся червячок сомнений. Он достал телефон, проверить, не звонил ли Юра. Пропущенных не было. Он набрал его сам.

Гудки пришлось слушать почти минуту. Когда Бойко решил уже, что дозвониться не получится, Юра все-таки снял трубку.

– Салют, малец! Ты где есть? – бодро спросил его Бойко.

– Вадим?! – голос Юры звучал как-то отчаянно и будто издалека, у Вадима сразу как-то заныло в груди. – Это ты?!

– Да. Что случилось?! Ты где?

– Я не знаю… – на заднем фоне было тихо, только слышался какой-то скрип и тяжелое дыхание Юрки. – Я… я не понимаю, где я. Вадим, помоги, пожалуйста!

Бойко в ужасе глянул на Чимикина, тот сразу все понял, показал, головой, мол: «зайдем внутрь»?

Бойко покачал головой.

– Юра, ты можешь сказать, где ты? Я приеду! Где ты находишься, что видишь вокруг?

Неожиданно послышался смех. Вот только он не был веселым.