– Тебя смущает обнаженное тело, капитан? – услышал он язвительное. – Как же ты тогда трахаешься?

– Никак, – сдуру ляпнул Бойко.

– Серьезно?! Мент-девственник! Вот это будет сенсация!

– Я тебя выпорю, если не заткнешься, – пригрозил Вадим, сливая воду. – Прекращай, Юра, голова раскалывается уже от твоих приколов.

Киселев и правда заткнулся. Зашуршал фантиком, видимо, продолжил лопать конфеты. Вадиму было не до него сейчас, он занимался мясом. Спустя еще десять минут блаженной тишины, когда плохо размороженные куски уже плевались и шипели, Вадим подскочил на месте. Незаметно подкравшийся к нему Юрка внезапно прошептал ему на ухо:

– Если ты хочешь погорячее, то имей в виду, я согласен только на наручники. Но не те – пуховые, а твои – с работы, эти выглядят круто!

– Какого хрена?!

Вадим резко развернулся, собираясь прямо сейчас объяснить мелкому засранцу, что такие разговоры в его отношении лучше немедленно прекратить, иначе мало не покажется, но Юрка завопил:

– Следи, а то сгорит!

И тут же сбежал на безопасное расстояние – к окну. Вадим проводил его недобрым взглядом и сдержался. Юрка был молодым и глупым, надо было это не забывать и самому не забываться. Он здесь для того, чтобы помочь сыну соседей – не стоит вестись на провокации, стоит заняться делом.

Юрка тем временем нашел пепельницу и теперь шарился по кухне в поисках сигарет и зажигалки. Вид у него в огромной футболке и без штанов был странный, какой-то беспомощный. Ноги торчали как две палки – Вадим не сомневался, что легко сломал бы такую, если бы захотел. Да и сам Юрка – щуплый, мелкий, взъерошенный – не вызывал откровенной злости – так, раздражение только. Серьезно сердиться на него не получалось.

Обнаружив, наконец, то, что искал, Юра забрался на подоконник, прикурил, выпуская дым вверх. Вадим невольно залип на длинной бледной шее. Несмотря на свою миниатюрность, Юрка был складным и по-своему симпатичным – одни красиво очерченные губы только чего стоили. Характер, правда, был дерьмовый, зато глаза яркие, почти гипнотические.

Вадим очнулся от своих размышлений, когда мясо и правда начало пригорать. Юра на это только хмыкнул и продолжил красиво курить дальше. Бойко приказал себе больше не размышлять на предмет его красоты – это могло плохо кончиться.

– А чего ты приходил на работу ко мне, собственно? – спросил он, когда они уже сели есть.

– Соскучился по любимке, конечно, – Юра свистнул у него из тарелки соленый огурец. – А ты думал, почему?

– Потому что идиот, конечно.

Киселев такой ответ принял и разулыбался как дурак. На том и порешили. Узнать ничего о нем в тот вечер так и не удалось.

Бойко проснулся от того, что ему холодно. В старой квартирке, доставшейся ему от бабушки с дедушкой, окна он так и не поменял, предпочитая бодрящую свежесть закупоренности стеклопакетов. По этой причине по комнатам почти все время гулял ветер. Летом это давало блаженную прохладу, зато в зимний период периодически зверски дуло. Бойко эту проблему решал килограммовым пуховым одеялом, размер которого, казалось, предполагал спящего слона. И как раз спасительного одеяла в этот раз он на себе не обнаружил.

Не до конца проснувшись, он поднял голову и несколько минут с недоумением рассматривал свои голые ступни, беззащитно виднеющиеся на фоне серого рассветного света. Ступни хотелось убрать под защиту одеяло, как и остальные конечности вместе со всем телом, и честно поспать еще положенные минут сорок до того, как будильник поднимет на работу. Одеяла поблизости не оказалось. Бойко кряхтя перевернулся и замер.

Все одеяло заграбастал под себя наглый Юрец, что, впрочем, было очень в его характере. Удивило же Бойко не это, а то, что Юрец одеялом толком не воспользовался – только утянул целиком к себе, оставив лежать бесполезной кучей. Сам Юрка валялся рядом, зарывшись лицом в эту кучу, все в той же футболке «Ария», которую ему накануне выдал Вадим. Ужас заключался в том, что футболка ночью задралась до пояса, демонстрируя миру совершенно голую, ничем не прикрытую Юркину задницу.

Вадим сглотнул, глядя на бледную, покрытую мурашками кожу. Юрка тоже мерз, однако прикрыться даже не пытался, продолжал сопеть лицом вниз.

«И как только не задохнулся»?

Вадим нахмурился, попытался вытащить у Юрца одеяло обратно, ничего не вышло. Тот что-то недовольно замычал и вцепился в теплый ком сильнее.

– Придурок, отморозишь задницу же! – усмехнулся Вадим.

О голой заднице рядом думать совсем не хотелось, как и смотреть в ее сторону, но не смотреть и не думать не получалось. Несмотря на вопиющую, почти болезненную худобу, в этом месте Юрка оказался неожиданно аппетитный, круглый и даже манящий. Вся его поза сейчас была в понятном смысле вызывающей и рождала понятные же мысли и идеи. Особенно – у уставшего капитана полиции, который, откровенно говоря, не помнил, когда у него в последний раз был хороший секс. Несмотря на то, что вниманием обоих полов Бойко никогда не был обделен и в силу внешности, и умения себя подать, на личную жизнь, даже одноразовую, банально не хватало времени. Порой Вадим думал о том, что в полицию имеет смысл брать кастратов или импотентов – все равно туда дорога. Или будет как сейчас – живое голое тело рядом, и все мысли сразу обращаются к этому телу и больше ни к чему. Вадим мотнул головой, отгоняя их. Думать о Киселеве в таком ключе было уже перебором, недостойным капитана полиции. Это же Юрка Кисель, считай – младший брат! Ну, может, двоюродный младший брат, или там троюродный. В любом случае – точно не объект для такого рода интереса!

Как назло утренний стояк был с ним категорически не согласен. Проклиная физиологию и собственную слабость и дурость, Вадим протянул руку и попытался вернуть футболку Юры на место, чтобы прикрыть срамоту. Футболка не поддавалась, пришлось чуть подвинуть Юрца – медленно, чтобы не разбудить ненароком. Вадим не сомневался, что тот обязательно устроит свой неизменный цирк с конями, если обнаружит, что Вадим трогал его спящим.

Юрка в принципе постоянно искал повод повыделываться и понарываться, так что то, что у него по жизни регулярно случались неприятности, было закономерным и логичным явлением. Другое дело, что Юрцу это, похоже, нравилось. Вадим улыбнулся: в чем-то Киселев ему напоминал молодого себя. Бойко тоже любил влипнуть в неприятности, желательно еще, чтобы была возможность заодно и подраться с кем-нибудь, причем победа или поражение были в равной степени желанны. Он до одури любил покалывание в пальцах, которое появляется, когда ты оказываешься в зоне риска. «Адреналиновый маньяк» – кажется так это называлось умными людьми. Позже он сообразил, что утолять свою потребность в острых ощущениях можно на законных основаниях, да еще и принося пользу обществу. Так и оказался в полиции.

Юрка в полиции тоже оказывался, правда, по другую сторону закона. Впрочем, порой и сам Вадим не понимал, где проходит та невидимая грань в обществе на самом деле, потому что даже погоны далеко не все определяли в это смутное время.

Юрка, недовольный тем, что его пытаются подвинуть, запыхтел, засучил ногами, открываясь еще больше, и снова застыл. Вадим тяжело выдохнул. Задница теперь маячила практически перед его носом. Голая, бледная, такая ладная и круглая, что рука сама собой потянулась к ней – проверить, так ли хороша она на ощупь, как и на вид. Казалось, эти мягкие белые булки идеально лягут в ладонь Вадима. Еще девчонки в юности говорили ему, что его лапищи такие здоровые, как у медведя – это почему-то всем нравилось.

Вадим остановил себя в шаге от падения в бездну. Пальцы схватили пустоту, он резко откатился по кровати к краю – от греха подальше. Не хватало еще лапать спящих и ни о чем не подозревающих беззащитных людей. Бойко мало слышал о современных версиях того, что можно считать насилием, но вот такой жест исподтишка явно тянул на это. Становиться извращенцем не хотелось.