Мне кажется, что мы слишком круто поворачиваем».
И.В. Сталин, прочитав это письмо, сделал на нем пометки: «Мы админ, мер не исключали», «ха-ха», «NB», а также сделал подчеркивание и вопросительные знаки. А на закрытом заседании бюро крайкома ВКП(б) 20 января он специально остановился на письме С.Н. Загуменного: «Он написал это письмо в связи с теми решениями, которые мы приняли относительно применения 107 статьи. Он считал наше решение насчет применения 107 ст. к кулаку не как к скупщику хлеба, а как к обладателю большой массы хлебного товара, который кулак не выпускает на рынок, – тов. Загуменный считает это решение неправильным… Те предполагаемые меры, о которых я говорил позавчера, ударят по кулаку, скупщику, чтобы не было взвинчивания цен. И тогда крестьянин поймет, что, значит, цены повышаться не будут, значит, нужно вывозить хлеб, а то еще попадешь в тюрьму. Мы из этого исходим. Тов. Загуменный говорит, что это приведет к сокращению хлебозаготовок. Откуда это ясно?» И далее Сталин привел данные о том, что на Украине и Северном Кавказе в результате применения чрезвычайных мер заготовки возросли в два раза, а в центральных губерниях – в 2,5 раза.
Сталин потребовал тех представителей «прокурорской и судебной власти», которые не применяют к кулакам 107 ст. УК РСФСР «вычищать» и «заменять» «другими, честными работниками». Он предложил далее, чтобы местные власти потребовали от кулаков сдачи всех «излишков хлеба» по государственным ценам, а в случае отказа привлекать их к судебной ответственности по ст. 107 и конфисковывать у кулаков хлеб в пользу государства, распределив 25% конфискованного хлеба среди бедняков и малоимущих середняков по низким государственным ценам или в порядке долгосрочного кредита. Сталин этим самым пытался материально заинтересовать бедняков, чтобы привлечь их к борьбе с кулаками.
В целях усиления хлебозаготовок запрещалась частная торговля на рынках зерном и мукой, широко применялась ст. 107 УК РСФСР. В результате применения чрезвычайных мер, заявлял Сталин, заготовки хлеба «стали немного оживляться. Серьезный перелом должен начаться в конце января или начале февраля». И действительно, в Сибири было заготовлено 77,1 млн. пудов хлеба, а всего в 1927/28 г. в стране было заготовлено 660 млн пудов. Достигнуто это было за счет применения чрезвычайных мер. Только за январь и февраль 1928 г. в Сибири органами ОГПУ было арестовано 1704 человека. На Северном Кавказе за январь-март осуждено 3424 человека, в том числе более двух тысяч середняков и бедняков[27]. В апреле 1928 г. по данным Наркомюста РСФСР по ст. 107 УК РСФСР было привлечено 5597 человек, в том числе 1700 середняков и бедняков. В других сообщениях Наркомюста сообщалось, что «107 статья применялась и в отношении середнячества и маломощно-бедняцкой части крестьянства».
Чрезвычайные меры переполнили чашу терпения крестьян, и они решались на крайние меры. В 1928 г. было зарегистрировано около 1400 террористических актов против сельских активистов. В официальных документах партийных и карательных органов террористические акты и крестьянские волнения трактовались как кулацкие или организованные ими выступления. На самом деле это было проявление недовольства крестьян политикой советской власти в деревне.
Оправдывая применение чрезвычайных мер, Сталин на апрельском 1928 г. пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б) говорил, что статью 107 УК РСФСР пришлось применить якобы потому, что в 1928 г. сложились чрезвычайные обстоятельства, созданные «спекулянстскими махинациями кулачества» и угрожавшие голодом. В будущем году, если «не будет чрезвычайных обстоятельств и заготовки пойдут нормально, 107 статья не будет иметь применения. Если же «капиталистические элементы начнут опять «финтить», 107 статья снова появится на сцену».
Хлебозаготовки 1928-1929 годов – интересны еще и тем, что это первая организованная сталинской командой массовая спецоперация, по достижению форсированного результата методами насилия. Именно на этой операции были отработаны основные элементы системы «нажима», которые потом так трагически проявят себя в тридцатые
1. Переход какой-то из частей обычной деятельности в режим спецоперации с тем чтобы в короткие сроки кардинально изменить ситуацию, вопреки даже здравому смыслу
2. Массовое пропагандистское сопровождение кампании в прессе
3. Отмена, изменение и ужесточение законодательства в ходе кампании, в том числе и задним числом, наказание, снятие с должностей и даже арест тех исполнителей, которые не готовы участвовать в достижении целей кампании любой ценой даже с нарушением закона. Вот этот момент очень важен, потому что именно здесь скрывается исток сталинской системы беззакония, именно тут начался путь к 1937 году. Я изначально думал, что тридцать седьмой это порождение жестокостей Гражданской войны – но теперь думаю иначе. Война есть война, все ее участники понимают чрезвычайность обстоятельств и мотивацию насилия – идет война. В тридцать седьмом был мир. Тридцать седьмой – это результат нескольких лет отрицательного воспитания и селекции правоохранителей сталинской командой, когда Сталин не только изменял на ходу законодательство в репрессивных целях – но и поощрял исполнителей закона по всей системе, которые демонстрировали готовность ради достижения целей кампании отринуть ограничения закона и действовать с его нарушением. Сталин очень ценил готовых на все людей, потому что и сам был таким. И он принципиально считал, что закон не имеет права защищать людей от государства, что государственная необходимость всегда и везде должна быть выше закона.
4. Политизация кампании. Каждая кампания даже с сугубо хозяйственными задачами – превращалась в политическую, а те, кто не желал или не мог играть по объявленным государством правилам – объявлялись врагами народа и им предъявлялись политические обвинения.
5. Отсутствие ограничений. Как говорил Молотов – кампании ведутся наступательно, нажим не прекращается до достижения нужного результата. В случае с хлебозаготовками – кампания перешла в стопроцентную коллективизацию, сопровождаясь постоянным насилием – и почти без паузы перетекла в чистки 1937 года, в ходе которых реализовался потенциал насилия, накопленный при коллективизации. Звериная жестокость, проявленная в тридцать седьмом – есть вырвавшаяся на свободу разрушительная энергия скрытой войны власти и общества, вызванной отменой НЭП и коллективизацией. Как я покажу далее – Сталину не удалось реализовать то, что он наметил в ходе коллективизации и индустриализации, в том числе и по причинам скрытого саботажа значительной части населения страны, отказывающейся играть в игру, в которой не было ни единого шанса выиграть. Ведь согласитесь, если, к примеру, к вам придут и скажут – вы будете работать в два раза больше, а получать в два раза меньше, потому что так надо – вы вряд ли поверите что «надо» и вряд ли навалитесь на работу с удвоенной силой, верно? Так и тогда.
Вообще в этой историей с хлебозаготовками 1928-29 годов впервые сталинское государство очень ярко проявляет свою уголовную сущность. Оно будет демонстрировать ее еще не раз – например, в истории с денежной реформой 1947 года сталинский режим это коллективный мошенник, а с заготовками 1928-29 годов – коллективный бандит. Уголовная сущность сталинизма выявляется в самых простых логических конструкциях, каковые ни Сталин, ни сталинисты не считали нужным скрывать. Если государству нужны большие деньги на индустриализацию надо пойти и взять их. При этом никто не задается вопросом, а правомерно это или нет – в этом и есть сущность уголовного мышления. Когда уголовнику нужны деньги, уголовник их у кого-то отнимает, и именно поэтому он уголовник. Когда сталинскому режиму нужны были деньги, он их либо выманивал обещаниями, либо отнимал силой. Так почему же его нельзя считать уголовным?
Н.А. Ивницкий. Голод 1932-1933 годов в СССР
Так, в связи с подготовкой проекта постановления Политбюро ЦК о хлебозаготовках Сталин 10 августа 1929 г. писал Молотову: «Читал постановление ЦК ВКП(б) по хлебозаготовкам. При всех его достоинствах оно, по-моему, совершенно недостаточно». И далее он предлагает усилить репрессии в связи с хлебозаготовками. Он советовал «дать немедля директиву органам ГПУ открыть немедля репрессии в отношении городских (связанных с городом) спекулянтов хлебных продуктов (т.е. арестовывать и высылать их из хлебных районов), чтобы держатели хлеба почувствовали теперь же (в начале хлебозаготовительной кампании), что надежда на спекулянтов плоха, что хлеб можно сдавать без скандала (и без ущерба) лишь государственным и кооперативным организациям».
