Года три назад, когда я еще умел мечтать, мне хотелось хотя бы раз украдкой ухватиться за самый край последней вагонетки, чтобы вместе с ней улететь в небесную высь. Мне почему-то казалось, что все поезда, покидающие их родной тоннель, непременно должны следовать наверх.

«Вот бы хотя бы одним краешком, да что там краешком, кусочком уголка, самой чуточкой посмотреть на небо», – мечтал я тогда и свято верил, что небесная голубая высь может сделать меня счастливым.

Но поезд с перегруженными вагонами каждый раз отходил без меня, оставляя в пыльном, удушающем все живое подземелье.

И вот сейчас, глядя на вагонетки, уплывающие в самую глубь туннеля, я почему-то вспомнил о своих прошлых мечтах, которые еще недавно казались такими близкими и осуществимыми. Сбросив с себя перчатки, я посмотрел на покрасневшие пальцы, покрытые черной несмывающейся пеленой из пыли, и тихо заплакал.

Жизнь моя, которую я с таким трудом вытащил из голодной пасти смерти, теперь казалась мне лишь длинной чередой вагонов, бесполезной и бессмысленной.

Я просидел бы так, возможно, до самой ночи, если бы не услышал позади себя громкий рык мета:

– Е02, почему ты не выполнил свою норму?

Наспех смахнув черным рукавом робы слезы, предательски застывшие на щеках, я повернул к нему голову и робко произнес:

– Я выгрузил все в вагон.

– Все? А, по-моему, мне было передано от твоего смотрящего, чтобы ты выполнил сегодня тройную норму. Е02, я вижу ты очень хочешь плети.

– Нет, я все сделаю, завтра, все как вы скажете, только не трогайте спину, – задыхаясь от страха перед витавшим в воздухе наказанием, залепетал я.

– Завтра? – усмехнулся мет. – Завтра тебя ждет очередная прилюдная порка и поверь мне, на этот раз тебе никто не крикнет: «Довольно!».

И улыбнувшись во весь свой частокол зубов, неровных и длинных, он довольный засеменил за удаляющимся поездом.

«Может это и к лучшему, конечно к лучшему, – вздохнул я про себя, опустив глаза на темно-красную землю шахты, – в конце концов, лучше уж потерпеть немного боль, чем вот так, как Е02, мучиться каждый день. Ах, Е02, я же совсем тебя оставил, совсем одного!».

Только сейчас я наконец-то вспомнил о друге, который до сих пор лежал на кровати в совершенном одиночестве, больной и голодный. Подскочив скорее с места, я быстро, насколько позволяло мне удрученное работой тело, засеменил к дому, оставляя позади себя Мертвый каньон, в котором в последние несколько лет велась добыча желтой энергии.

Наконец, мысленно попрощавшись с последней группой работников, размахивающих кирками возле огромного буро-зеленого куска железа, я приблизился к лифту и с силой надавил на красную сигнальную кнопку.

Оказавшись в родном Первом тоннеле, я подоспел к бункеру, находившимся почти на самом углу Железной улицы. Мимо проплывали сморщенные силуэты клонов, привыкших после бурного рабочего дня давать волю скверным привычкам. В эти вечерние часы воздух Иверетской шахты, и без того погрязший в пыли, наполнялся подавляющим все живое запахом дешевых рабочих сигар.

Спрятав нос под воротом робы, я еще быстрее зашагал к дому. Наконец, приблизившись вплотную к хлипкой деревянной двери, мне уже можно было дать волю легким. Сделав несколько громких вздохов, я ворвался в бункер и тут же в оцепенении застыл на пороге.

Прямо посреди единственной комнаты, на большом камне, где мы с Е02 каждый день устраивали ужин, сидели двое незнакомых клонов и в совершенном спокойствии играли в покер. Заметив меня, они лишь на секунду подняли головы и, поприветствовав холодными улыбками хозяина дома, принялись снова раскладывать карты.

– Е02! – закричал я и бросился к капсуле товарища.

На ее крышке ровной горкой были сложены его запасная роба и синие шахтерские штаны.

– Где Е02? – еще громче заголосил я.

Клоны громко захохотали.

– Тебе, видимо, мет выбил не только кости, но и мозги, – еле выдавил из себя сквозь захвативший горло смех один из рабочих, на чьей робе было небрежно вышито синими нитками «Н13».

Я непринужденно улыбнулся в ответ и направился капсуле Е02. Железное ложе соседа было открыто, но вместо него в ней мирно покоились две футболки и пара штанов, принадлежавших, видимо, кому-то из игравших в карты.

И тут я уже начал догадываться, вместо кого могли быть присланы сюда эти двое. Громко вскрикнув, я подлетел к ничего не подозревающему Н13, который спокойно доигрывал партию, схватил его за плечи и с силой, на которую мог быть только способен человек, отработавший весь день в душной шахте после полученных утром плетей, начал его трясти.

– Куда вы дели его, куда! Скажите, где он! – умоляюще проголосил я прямо в раскрасневшееся лицо Н13. Клон виновато отвел голову в сторону.

– Приятеля твоего вынесли еще утром, – тихим размеренным голосом ответил за товарища сидевший напротив игрок. – Мет приказал Н13 занять его место.

Руки мои словно две высохшие плети упали вниз. Я осторожно присел на камень возле Н13, опустил голову на колени и застонал.

– Хватит, хватит, – резко бросил в мою сторону освобожденный Н13, который очень хотел во что бы то ни стало продолжить игру. – Он был уже трупом, мы бы ничем не смогли помочь, тем более ты. Иди лучше к мету, спроси, что делать с его робой. Я бы взял ее себе, тебе она явно будет маловата.

В Первом тоннеле было по-прежнему нестерпимо душно. Запах сигар, приправленных виски, которыми так любили себя потчевать клоны, продолжал стоять в воздухе. Но я, казалось, не замечал жары. Мое тело сжималось и дрожало преступной дрожью, будто его только что достали из холодной, как пропасть, проруби.

Дом мета, отвечавшего за наш Железный квартал, того самого мета, который сегодня взмахивал плетью на Лобном месте, стоял почти на краю тесной улицы. В отличие от нищих бункеров, где дружно ютились клоны, он не был выбит в стене. Так же, как и Красный интернат, жилища смотрителей были построены из кирпичей и окрашены в определенный цвет, напоминающий о том положении, которое они занимали в подземном обществе. Меты, следившие за покоем на улицах Первого канала, жили в синих жилищах по двое. Дома бригадиров-метов и метов-перевозчиков были устроены прямо в Мертвом каньоне. Они были сделаны из желтого и желто-красного кирпича. И, наконец, меты, воспитывающие будущих работников Иверетской шахты, жили в Красном интернате, рядом с детьми.

Сделав три негромких стука, я приготовился ждать, так как меты не всегда открывали дверь с первого раза. Но сегодня, к моему удивлению, бригадир появился передо мною буквально через секунду.

Два карих глаза, просачивающиеся сквозь узкие разрезы маски, хитро смотрели на меня, будто что-то замышляя про себя.

– Где Я01, где его тело? – простонал сквозь слезы ваш несчастный слуга, забыв совершенно про положенный поклон.

Глаза мета сощурились в довольной ухмылке. Тело его, спрятанное в черный домашний костюм, исчезло в дверях. Однако спустя какое-то мгновение он вновь предстал передо мной, сжимая в руках небольшой черный ящик.

– Здесь, – весело выпалил мет и приподнял вверх свою находку.

Я пошатнулся на месте. Мне было знакомо лучше других, куда девали меты земной прах всех клонов, отходивших в мир предков. Однако сама мысль о том, что я не смогу уже потрогать или хотя бы краем ладони прикоснуться к телу товарища, наполнила мою душу отчаянным безумием. То, что сейчас держал в руке мет, было так не похоже на моего родного, высокого, худощавого Е02. Это были куски золы, истлевшие клочки бумаги, черная угольная пыль, все что угодно, только не мой Е02. Е02, родной Е02 лежал где-то рядом и ждал, когда губы названного брата прикоснутся к его стальному прохладному лбу.

– Отдайте тело, прошу вас, отдайте обратно тело! – бросив умоляющий взгляд на мета, прокричал я.

– Отдать? – переспросил бывший палач, продолжающий все так же издевательски улыбаться. – Пожалуйста, я не жадный.

И открыв крышку ящика, мет высыпал его содержимое прямо у меня под ногами.