— Рафи, господи, — она аж прослезилась. — Рафи…

— … Я всегда буду рядом, моя милая леди Флейм. Я всегда буду видеть твой светлый образ и нежное личико, я навсегда сохраню в памяти наши прикосновения друг к другу. Ты аппетитней, чем шашлык, и слаще, чем какао. Я люблю тебя, моя дорогая…

— Боже, у меня сейчас лицо треснет, милый!

— … Ты прекраснее первой весенней маргаритки, которую нежно ласкает своими лучами солнце… нет, ты и есть моё солнце! И луна, и звёзды, ты мой мир!

— Рафи, моё ты счастье!

— … И поэтому я бесславно сбегу, чтобы лорд Дарон меня не нашёл.

— Мой дорогой, я… стоп… РАФАИЛ!

Я вскочил на потолок, чтобы она меня не прибила, раскусив мой коварный план по обольщению.

— Ах, любовь моя, я только жить хочу!

Но раз отец ваш этим недоволен,

Я жизнь самоубийством завершу

Когда-нибудь. Теперь бежать я волен.

— Лишь только попадёшься мне, зараза,

Тебя сама в бараний рог скручу,

Прибью, повешу, как достану — сразу!

— Я к вам с вечерним солнцем прилечу! — я жадно поцеловал её сладкие губы, напоследок обласкав плечи и животик, а после трусливо выбежал в окно, слыша обещания, что она меня прибьёт, как только я к ней заявлюсь.

====== Очень сильно жестокая драка ======

По городу я шатался до тех пор, пока не захотел поесть и поспать. Случилось это уже ближе к закату. Так, ну, лорд Дарон скорее всего уже приехал, и сейчас ест после долгой дороги и ведёт светские беседы с детьми. Скорее всего в коридоре я с ним не встречусь, значит, пора обратно. Но уже через полчаса я осознал, что моему везению не позавидовал бы даже человек, рождённый в пятницу 13-го под лестницей роддома, а перед акушеркой, что несла его взвешиваться, пробежало стадо чёрных кошек. А всё почему? Правильно, потому что я не то, что встретился, я врезался в отца Софы, когда он выходил из-за поворота.

— Простите! — выпалил я, судорожно подтягивая брюхо и одёргивая свитер.

— Смотри, куда ид… — он поднял голову и увидел меня. — ТЫ?!

Софа, пожалуйста, пусть на моей могиле будет эпитафия: «Он был влюблённым имбецилом»!

— З-здравствуйте, милорд Ф-Флейм, — заикаясь сказал я, отшагнув от него.

— Ты откуда тут взялся, советничек?!

— Й-я… я… м-меня отправили родители… — мямлил я версию, придуманную Софой. — П-подальше от угрозы…

Он помолчал. Лорд рассматривал меня, и лицо его начинало краснеть от злости. Мне кажется, он сейчас меня натянет. Он вдруг глубоко вдохнул, выдохнул, и перестал внушать ужас своими недовольными глазками.

— Узнаю, что ты снова к моей дочери лез — накажу. — спокойно произнёс лорд Флейм.

— Не узнаете, — сказал я, словив его готовый сжечь меня взгляд. — Ой, т-то есть… я н-не в том смысле, милорд, й-я хотел сказать…

— Ты меня понял? — прервал он моё жевание соплей.

— Д-да, сэр.

— Молодец.

И он пошёл дальше по своим делам. Я же схватился за сердце и пополз в свои покои. Мне сейчас страшно было даже думать о том, чтобы к Софе заглянуть. Он меня ненавидит. С одной стороны то, что мы теперь живём в одном замке — даже хорошо, у меня есть шанс наладить с ним отношения… в теории… но с другой стороны я его боюсь, боюсь потерять Софу, боюсь, что он найдёт родителей и силой вышвырнет меня домой, боюсь что если он меня и не убьёт, то побьёт точно… я очень многого боюсь. Я никогда не отличался храбростью, но таким трусом я себя не помню. Признаюсь, я — юноша впечатлительный, застенчивый и ранимый, но я не боялся раньше всего и вся. Любовь заставляет бояться потерять дорогого сердцу человека. И от этого вытекают остальные страхи. Скажи я Софе, что боюсь даже одним воздухом с её отцом дышать, как она отреагирует? Наверно улыбнётся, засмеётся, потом нежно обнимет меня, приласкает и зашепчет: «я люблю тебя, мой пончик. Даже если отец против, всё равно люблю». Я невольно улыбнулся, представляя это, и завалился к себе в комнату. Закрылся изнутри и посмотрел в окно. Здесь, на юге красивые закаты. Заставляют смотреть на них и думать о чём-то хорошем. Я так люблю тебя, моя милая леди. Когда с Холдбистами всё закончится, когда снова станет спокойно и мирно, я приду к тебе одной светлой лунной ночью, тихо постучусь в окно, ты откроешь, поцелуешь меня, и потом мы убежим. Далеко-далеко. Где нас не найдут ни проблемы, ни обязанности, ни родители. Где ты будешь в кигуруми-панде, пухленькая и хорошенькая, где я буду ласкать и целовать тебя без страха, что нас застанут.

Вскоре стало темнеть. Я успел заскучать по своей булочке, и только собрался идти к ней по стене замка, как ручка двери стала дёргаться. Это чё? Я подошёл и открыл. В меня упёрся лбом Верд. Я не успел удивиться, откуда он тут, гипотеза о его прибытии вместе с отцом позже посетила мою голову, как учуял запах алкоголя.

— Ммф… Раф? — он схватил меня за бока, чтобы не шататься.

— Ты чё делаешь? — выпалил я.

— Это ты чё в моей комнате делаешь?

Боже, как от него разит, какой же он пьяный. Я взял его за плечи, отстраняя от себя и своих боков, трогать и мять которые имела право только Софит, и легонько тряхнул.

— Верд, трезвей, это моя спальня уже два месяца. Ты наверное перепутал.

— Я трезвый! — он отмахнулся от меня и шатаясь решил стоять сам. Хватило его на пять секунд, после чего он опёрся рукой о стену. — А ты чё тут делаешь?

— Живу.

— Спишь с моей сестрой?

— Ч-чё?!

— Спишь с моей сестрой, или нет?! — рявкнул он, схватив меня за грудки и прижав к себе.

Господи, спаси!

— Верд, от-отпусти меня!

— Значит спишь, — он замахнулся.

— Стой!!! — крикнули пара чьих-то голосов.

— Сука!

— Подожди! — вскрикнул я, вырываясь.

В следующий миг я ощутил сильную боль на всей левой части лица, и чуть не свалился, чудом удержав равновесие. Из глаз искры сыпались, я одной рукой держался за лицо, а второй за дверной косяк. Бляха, как же больно. Я слышал топот, выкрики и касания себя за плечи, руки и живот.

— Рафаил? Рафаил, посмотри на меня. Давай-давай, убери руку.

Мою ладонь отняли от лица, и я увидел перед собой лорда Дарона, который меня рассматривал. Верда тащили куда-то Дару и Клейс, пока тот матерился. Сзади меня кто-то держал за бок и брюшко.

— Ох… чёрт, извини его, — сказал лорд. — Очень больно?

— Проживу, — шикнул я.

— Шатаешься, сильно ударил. Сядь, посиди, я врача позову.

— Не надо, — я снова взялся рукой за скулу и глаз. — Ссс… фак.

— Сейчас приведу, сиди.

Он закрыл дверь, а передо мной из-за спины выскочила Софит. Ахнула.

— Господи! Рафи, милый, как ты? Мой бедный, садись-садись, я полечу тебя.

— Ты откуда тут? — опешил я.

— Мы с папой и Дару шли по комнатам, услышали оры Верда, видим, он тебя бить собирается. Дару к нему рванул, но не успел. Боже, за что он тебя? Хотя нет, не говори, он пьяный был… сука, я ему лицо откушу. Рафи, малыш, пожалуйста сядь. Я тебя вылечу.

— Не вылечишь. У тебя моя магия, а себя я лечить не могу. — я сел на кровать, шипя и постанывая.

— Блять… дай посмотреть, сладенький. Я только посмотрю, трогать не буду, честно-честно. Маленький, сладенький, вкусненький, покажи.

Я убрал руку. Софа икнула.

— Твою ж… аж царапинки…

Я повернулся к зеркалу. Под глазом образовывался внушительный синяк, на котором было две мелкие царапинки. Сейчас заплывать начнёт, и буду я выглядеть так, как будто меня пчела укусила.

— Ёб твою мать, — вырвалось у меня.

— Рафи, милый, что мне для тебя сделать? Давай я сейчас холодненькое принесу.

— Спасибо, — прошипел я, вновь берясь за болевшую часть лица.

Она пулей выскочила из комнаты и вернулась со шматом льда. Я чуть не завизжал, когда моей скулы коснулся кусок холоднющего пакета.

— Давай-давай, надо. — сказала мне Софит.

— Больно, — заныл я.

— Мой маленький мальчик, — она обняла меня, поглаживая пузо. — Маленький пострадавший мальчик. Ну приложи, нужно. Потихонечку, давай.

Лёд с писками-визгами и слезами я держал минуты три, а потом лорд Дарон притащил за шиворот врача. Тот обработал мне синяк и заставил выпить какой-то отвар. Боль утихла. После слов о том, что отвар уберёт синяк через пару дней, он покинул меня, а лорд ещё раз извинился за сына.