Квентин досадливо закусил губу, понимая, что своим поведением и хорошим настроением выдает себя с головой. Он сразу притих, продолжая следовать за Винтером во двор.

– Я испугал тебя? – с легкой улыбкой на ходу обернулся к нему король Кэрриса. С тихим смешком он потрепал мальчика по плечу. – Чудной ты! Черт знает что можно ожидать от тебя в следующую минуту!

– Не могу утверждать, что про вас невозможно сказать того же!

– Вот видишь, мы же просто созданы друг для друга. Не понимаю, почему ты все время воротишь нос от моего общества?

– По-вашему, было бы лучше, чтобы я его искал? Таким же образом, как это делает ваша прекрасная итальяночка?

– Что ты имеешь против Флоры? Она до умопомрачения влюблена в меня.

– Это заметно! Даже чересчур! По-моему, она даже не пытается скрывать этого. Показушная девица! Вот из кого бы получилась прекрасная актриса!

– А по-моему, она просто не предполагала, что в моей спальне соберется такой аншлаг!

– А по-моему, это признак дурного воспитания – лезть к постороннему мужчине под одеяло!

– Боже мой! И с каких это пор ты заговорил в пользу хороших манер? Это же пережитки и удел чванливой знати, такой, как я!

– Однако и у нас в балаганчике существует слово "нельзя"! Я и не предполагал, что "чванливая знать" позволяет себе такое!

– Что я слышу! Ты в чем-то смеешь меня упрекать? – они были уже на крыльце, когда Джулиан остановился и резко развернулся лицом к мальчишке. Тот чуть было не налетел на него.

– Мне не в чем вас упрекать. Это не мое право, – буркнул себе под нос Венс, даже не глядя в глаза своему собеседнику.

В это время на улицу вышел чуть припозднившийся барон Поллен. Он странным взглядом посмотрел на своих гостей, видимо догадавшись, что они снова ругаются, но ничего не сказал по этому поводу. По его распоряжению им быстро приготовили трех свежих чистеньких накормленных лошадок, и они верхами покинули двор замка.

В воздухе разлился непривычный зимний холод. В Кэррисе начало зимы всегда было более злым в отношении морозов, чем сама зима. Снег покрывал обширные поля баронского поместья, словно роскошная кружевная тюль, – тонким хрупким сверкающим слоем, аккуратным, как движения художника, рисующего на полотне черты лица красавицы. Снегопад совсем недавно прекратился, но ветер остался, по-прежнему сильный и колючий.

И барон, и король угрюмо молчали, предавшись каждый своим мыслям, и Квентин не без злорадства поддерживал их в этом похвальном начинании еще и своим безмолвием. Издали заметив повозку какого-то крестьянина, Венс чуть поотстал. Он и без того старался ехать самым последним, а теперь повел свою лошадь чуть ли не шагом. Поравнявшись с господами, крестьянин приподнял шапку в знак приветствия и учтиво поклонился, не слезая с козел. Джулиан и Густав Поллен лишь на пару секунд отвлеклись на него и в следующую же минуту забыли о его существовании. Зато Квентину удалось нагнуться и прямо на ходу вручить мужику свою записку, шепнув пару коротких фраз:

– Балаганчик в Эш. Передайте Лике и Моне.

Легкий шорох слов унес ветер, бумажку – крестьянин в повозке. Все произошло настолько быстро, что этого никто не заметил.

Вскоре всем троим пришлось свернуть с утоптанной дороги и еще некоторое расстояние проехать по полю. Потом барон остановил своего коня и, спрыгнув на землю, провел по ней ногой, счищая снег. Показалась прямая линия. Она была очень тонкой (человеческими руками, даже с помощью всех известных инструментов, такую невозможно было сделать), аккуратной и сильно врезавшейся в землю. Джулиан тоже спустился с седла, чтобы получше рассмотреть ее. Рукой, затянутой в тонкую бархатную перчатку, он принялся счищать снег, чтобы проследить продолжение линии. Как выяснилось некоторое время спустя, полоса и вправду замыкалась в средних размеров треугольник. Дальше расчищать не стали, но барон уверял, что на совершенно одинаковом расстоянии друг от друга полукругом на поле нарисованы еще три точно таких же треугольника.

– Согласитесь, Ваше Величество, что это более чем похоже на какой-то колдовской знак, – взволнованным голосом говорил Густав Поллен. – Не дай Бог на нашу страну из-за него мор нападет! Ведьмаки да колдунишки это любят: стоит им замкнуть круг из этих треугольников – и все, пиши пропало, малой кровью от них уже не отделаешься. А помните… Да нет, вы вряд ли помните, слишком молоды, а я вот из детства запомнил, как мы одно время постоянно приносили жертвы этим негодяям. Они якобы обеспечивали нам защиту! Ха! Черта-с-два! Даром ели наш хлеб! Хорошо еще народ собрал силы и взбунтовался, а Его Величество, тогдашний король, поддержали…

Барон продолжал еще что-то говорить, видимо, вознаграждая себя за длительный период молчания, но Джулиан давно уже не слушал его.

"Знак для наложения Гранитного заклятия, – думал он в это время, не отрывая взгляда от знакомого расположения линий. – Магии никакой не чувствуется. Кто рисовал, Белые или Черные, не скажу, но скорее всего первые. В противном случае я бы уже обо всем знал. Сделано мастерски, с механической точностью. Может вместить в себя, судя по размеру, огромное количество энергии. Это ловушка для кого-то. Может быть, для меня. Вот здесь, вероятно, будет центр. В него можно поместить одного человека, того, над кем будут читать заклинание. Треугольники полностью ликвидируют его магическую силу на это время, как бы замкнут ее в себе. А по окончании ритуала человек обратится в статую, гранитный монумент. Очень эффективный способ, если ты хочешь от кого-то избавиться и при этом не желаешь его убивать. Или если хочешь лишить кого-то силы. Треугольники не смогут долго удерживать в себе чужую магию; ее сразу же надо переселить либо в человека, либо в амулет. Такие штучки вполне в духе Белых: не подло, не больно, бескровно, а главное, в любой момент можно все вернуть назад – и расколдовать человека, и вернуть ему силу. Правда, сделать это будет уже сложнее, впрочем, как и всегда, когда берешься исправлять свои ошибки. Не нравится мне это. Но, с другой стороны, хочется посмотреть, что будет, когда Белые дорисуют пентаграмму. Боюсь, что прерывать их на середине дела будет не самым разумным решением. Они могут перенести пентаграмму в другое место, где она уже не сможет попасться мне на глаза, и я ничего не успею предпринять, чтобы помешать им. Белых нужно застать в момент осуществления ими своего плана и сорвать им ритуал. Вместе с тем, я не хочу подвергать опасности никого из Черных. Мало ли, кого им взбредет в голову избрать в качестве заклинаемого. Хорошо еще, если меня. За кругом надо установить наблюдение, но, естественно, чтобы Белые не заметили нашего интереса к делу их рук. Сегодня обязательно подниму этот вопрос на собрании. Боже, как давно я не видел своих товарищей-Черных! Как много мне надо им рассказать и многое обсудить! Как я хочу скорее увидеть графа Валлерчерса! Вот уж кто точно помог бы мне разрешить все мои сомнения! Определенно, из жизни нельзя выбыть даже на неделю! Без тебя столько всего произойдет, что потом будет казаться, что ты только вчера родился на свет. Мир меняется с сумасшедшей скоростью".

– Барон, я не понимаю, что опасного вы усмотрели в простых линиях? – вслух произнес Джулиан, поднимая глаза на Густава Поллена. – Почему вы так уверены в их дьявольском происхождении? Вы видели каких-то подозрительных людей? Кто-то бормотал здесь странные слова или отплясывал диковинные танцы? По-моему, все это является внешней атрибутикой действий ведьм и колдунов? Если вы ничего этого не видели, то с чего вы взяли, что данные треугольники создают угрозу вашим урожаям и благополучию моего королевства? Может быть, здесь играли деревенские мальчишки. Они и прочертили полоски.

"Вот заливает! – невольно подумалось Квентину, пришедшему в полное восхищение от столь складного вранья Великого Черного колдуна. – Как будто и впрямь не имеет никакого отношения к чернокнижникам!"

– Как же так, Ваше Величество! А туман? Нельзя же так, чтобы каждую пятницу и прямо в полночь, как по часам! В природе такого не бывает! И после того, как туман сходит, – остается треугольник! Сроду не видел, чтобы мальчишки так баловались! – возмущенно запричитал Густав Поллен, с некоторой долей обиды за проявленное недоверие поглядывая на своего короля.