– Нужно вывести ее на чистую воду, Мир. Заставить ляпнуть какую-нибудь ерунду прежде, чем долг обяжет меня разделить с ней постель.
– Аян, я учился с Ранией и не уверен…
– Конечно, Губернатор тщательно скрывает это. Представь, если все узнают, что его дочь – круглая дура. Какой поднимется скандал!– Аян спохватился, увидев, как стоящие рядом гости с любопытством смотрят в их сторону. Он взял брата под локоть. – Давай отойдем к колоннам.
– Но Рания не дура, Аян! – продолжал доказывать Мирас, пока они протискивались между гостями. – Ты все неправильно понял. Сначала поговори с ней…
– Конечно я так и сделаю, Мир, за кого ты меня принимаешь? Это не я идиот, а моя невеста.
Они подошли к фуршетному столу и Аян опрокинул в себя рюмку водку из каменной плесени. Напиток обжег горло, но Аяна это только подзадорило. Он ясно видел решение своей проблемы. Докажет, что Рания слабоумна (“поехал первый этаж”, как говорили в Шахрае), откажется от нее, а потом выберет себе невесту из семьи какого-нибудь чиновника. Сам. Без отцовских указок. Спокойную, милую и воспитанную девушку, с которой не придется сдувать пылинки, как с дочки Губернатора.
«Да я даже готов заделать ей ребенка, коль уж на то пошло! Если не станет меня чересчур обременять – почему бы и нет? А не получится – возьму другую! И следующую!» – думал Аян, закусывая вторую стопку козьим сыром.
– Сегодня же , – наконец сказал он.
– Что сегодня? – испуганно переспросил Мирас.
– Проверю, в самом деле ли у нее не все дома. Дождусь, когда она будет одна, закроюсь с ней в комнате, и начну задавать вопросы. Без поддержки отца, слуг или подружек она поплывет. Да что там, она и разговор-то поддержать не сможет!
***
К вечеру ватные облака под фиолетовым небом стали опадать, как и пышные прически дам, опьяненных праздничным настроением и горячительными напитками. Музыка стала громче – на смену певице пришли две другие, чьи пышные формы плавились под жадными взглядами гостей-мужчин. Свет приглушили. Атмосфера вечера стала куда более интимной.
Взрослые гости, в их числе и Сейт Монке, покинули праздник, оставив редкую возможность раскрепоститься своим детям и младшим товарищам. Губернатор тоже ушел, зная, что его присутствие заставляет молодежь сдерживать себя, вопреки бушующим гормонам. Только внимательные тетушки остались на своих местах, следить за целомудрием подопечных и перебирать косточки девицам в излишне откровенных нарядах. Но даже их бдительность удалось усыпить, когда официанты вынесли кальяны в ярких хрустальных колбах. Цветные облака сладкого пара наполнили зал и скрыли чересчур страстные взгляды и легкие, едва заметные прикосновения.
Напоследок Сейт обратился к сыновьям:
– Аян, ты отвечаешь за брата. Мирас, присмотрись, здесь много молодых девушек, готовых завтра же с тобой обручиться. Ведите себя в соответствии с вашим положением, договорились? И еще, – он посмотрел на старшего сына и приподнял бровь, – если Эрн снова завязать с тобой разговор, обещай, что не станешь вступать в конфликт, хорошо?
Сделав вид, что поверил в заверения сына, Сейт Монке уехал из Дома Губернатора. А Аян стал выискивать в толпе свою невесту. Спустя какое-то время он увидел ее.
Рания стояла недалеко от сцены в компании подруг – трех совершенно непохожих друг на друга девиц. Одна из них была высокой и стройной брюнеткой, но с такой большой грудью, что ее декольте готово было вот-вот вывалить свое содержимое. Хотя, скорее всего, на это и был расчет. Древние предки второй девушки, по всей видимости, жили в очень далеких от нынешнего Шахрая местах. Ведь, в отличии от большинства раскосых и остроскулых дам, она имела широко распахнутые светлые глаза, худое вытянутое лицо и русые волосы. Третья, самая молодая из всех, похоже была родственницей Рании – девушки походили друг на друга. Одинаковые мышиные волосы и бледная кожа. Девушка доставала и без того невысокой Рание до подбородка.
Они смеялись, перешептывались и старались сделать вид, что вовсе не обсуждают того или иного молодого человека. Аяну показалось, что Рания старательно не смотрит в его сторону, в то время как он сам исподтишка следил за девушками, раздумывая, как бы начать разговор с невестой и увести ее от подруг.
Тут Мирас взял его под локоть.
– Аян, слуга просил меня передать отцу, что Губернатор желает с ним переговорить в своем кабинете.
Аян нахмурился.
– С отцом? Ты уверен?
Мирас неуверенно покачал головой.
– Так передал слуга.
– Но ведь он уехал!
– Тогда иди сам, может это что-то по поводу вашего договора. Не зря отец волновался.
Аян выругался. Тем временем Рания что-то шепнула своим подругам и направилась к выходу из зала.
– Нужно идти сейчас? – спросил он, глядя вслед невесте.
– Похоже, что да.
Аян молча кивнул. Хорошо, он поговорит с Губернатором. А заодно и расскажет ему о неподобающем поведении его дочери. Он спросил у одного из слуг, где находится кабинет – как раз в той стороне, куда пошла Рания, и повторил ее путь, огибая особо шумные компании подвыпивших гостей. Тем временем певицы на сцене распалились, и музыка стала еще громче, а томные голоса ниже.
Рания вышла из зала в длинный коридор – там было не менее многолюдно. Повсюду подпирали стены осмелевшие парочки, рискующие обратить на себя праведный гнев наблюдательных кумушек. На эти пары осуждающе смотрели портреты предков и многочисленных родственников губернаторской семьи, развешенные вдоль стен. Аян чуть вытянулся, чтобы разглядеть невесту, и задел плечом одну из картин. Машинально поправив ее, он посмотрел на изображенное лицо и вздрогнул – это был Катым, без вести пропавший старший брат Губернатора.
Поговаривали, что Старый Губернатор так любил своего старшего сына, что жил мечтами о славном будущем наследника. Однако совсем в молодом возрасте Катым исчез. Точнее, Совет объявил, что брат Губернатора скоропостижно скончался, попав под обвал в одной из шахт. Но кремация в закрытом гробу (дабы не смущать душу при отбытии к предку Шанша), только подогрела волну слухов, ведь никто так и не увидел тела погибшего. Да и что было делать брату Губернатора на шахтах?!
Одни твердили, что Катым не погиб. Якобы, он разругался с отцом и скрылся в городе под видом простого горожанина, не желая править Шахраем. Другие говорили, что он заболел страшной болезнью, сделавшей его уродом на всю жизнь. И теперь мужчина скрывается в Доме Губернатора, выходит оттуда по ночам с маленьким фонариком и бродит по старым тоннелям Шахрая в надежде найти лекарство. А третьи, любители заговоров и теорий, вовсе считали, что никакого старшего сына не было. Мол, Старый Губернатор долго не смог зачать ребенка, а потому нанял на роль сына мальчика-актера. Потом все же его супруга разродилась, Губернатор подождал, пока сын не стал подростком и доказал свою состоятельность. А после вышвырнул актера за ненадобностью. Кто-то даже утверждал, что видел его в Малом Театре Искусств Сулу в роли пастуха. Отчего-то у этой версии было больше всего поклонников.
Аян не верил ни в одну из них, но пронзительный взгляд темно-карих глаз ему не понравился. Он быстро поправил картину и пошел дальше.
– Монке! Поздравляю, приятель! – вдруг окликнул его один из юношей.
Аян вздрогнул: отчего-то он решил, что это Эрн. Он не видел Рому после стычки в начале праздника и теперь ожидал, когда же тот решит продолжить разговор. Но нет, это был просто знакомый Аяна. На плече у парня повисла длинноногая девица, по затуманенному взгляду которой было понятно – она превысила свою норму кальянного пара.
Аян поприветствовал юношу и вытянул голову, стараясь не потерять Ранию из виду. Однако, когда он закончил принимать поздравления, девушка скрылась за поворотом в конце коридора. Аян зашел за угол и растерянно посмотрел на три двери вдоль коридора, в одну из которых, должно быть, зашла его невеста. На мгновение он заколебался: идти прямиком в кабинет Губернатора, или проследить за девушкой? В конце концов, прежде чем говорить с ее отцом по поводу сумасшествия Рании, у него должны быть доказательства!
