Аян, чувствуя поражение, поджал губы и взглянул на отца, впервые заметив, как тот постарел. Когда-то широкие плечи опущены, волосы припорошило серебром, смуглую кожу оплели паутинки морщин. Он не мог вспомнить, сколько Сейту лет. Тридцать восемь? Сорок? Уже старик. Аян вдруг понял, как скоро придет его очередь принять пост министра.

– Аян, ты будущий глава семьи Монке, – озвучил его мысли отец. – Этот контракт обеспечит нам стабильное положение. А Алсу… ты даже не перевез ее в наш дом, оставил у родителей. Разве это можно назвать браком? Нет, сын. Твоя задача – сделать все возможное для благополучия семьи. Я в тебя верю – ты поступишь правильно и оправдаешь наши с матерью надежды. Что скажешь?

Аян, сдаваясь, кивнул. Упоминание матери было запрещенным приемом. Он почувствовал, как опускается ему на плечи тяжелый груз ответственности.

– Прекращай убиваться, – сказал отец, посмотрев ему в глаза, – сегодня у нас праздник. Утром я помолился святой Сулу за плодородие вашего брака. А теперь, – он снова углубился в документы, – возвращайся домой. Да, и навестите мать перед выходом.

***

Аян отправился домой пешком, ему нужно было подумать. Проходя по длинному мосту, он смотрел вниз на площадь Копателей. Самая многолюдная площадь во всем городе. Окруженная цепочкой различных заведений, она пестрела ярмарочными палатками. Запахи выпечки, сырости, пыли и редкого уличного мусора смешивались в неповторимый букет и тянулись снизу вверх через весь город. Там их подхватывали потоки очищенного воздуха и уносили наружу. На Поверхность.

В школе Аян изучал строение Мира. В книге Шанша Мир был описан подробно и тщательно, но ученым все равно приходилось прикладывать много сил, чтобы перевести сложные тексты на понятный современный язык. Образы и метафоры, которыми пользовался Шанша, устарели, и нужно было подобрать им равные по значению слова. К счастью, к настоящему времени шахрайцы далеко продвинулись в познании тайн Мира.

Школьникам говорили, что Мир на самом деле велик и безграничен. Но маленькому Аяну было сложно поверить в то, чего он не видел и даже не мог представить. В Небо – потолок, подобный шахрайскому. В подвешенный под потолком гигантский фонарь, который назывался Солнце. Иногда Солнце пропадало и тогда Небо освещалось миллионом маленьких лампочек.

Аяну всегда казалось, что Мир был построен неверно, с техническими ошибками и инженерными неточностями. В нем часто что-то ломалось. К примеру, с Неба могла начать падать вода – это прорывались гигантские резервуары. Иногда вода могла упасть на пол в виде холодных кристаллов льда – так плохо работала система охлаждения воздуха. А порой вода превращалась в пар и летала над городами в виде серых облаков. Неудивительно, что люди прошлого хотели исправить ситуацию и наладить работу систем, потому и совершали разные глупости, одна из которых стала роковой.

Он перешел мост, ступил на вымощенный мрамором тротуар и поднял голову. На нескольких домах вдоль дороги меняли указательные таблички. В Шахрае любили таблички: с портретом Губернатора, религиозными цитатами из Книги Шанша, с отчетами заводов и праздничными поздравлениями. Иногда на них наносили имена отличившихся шахтеров и рабочих. Чем больше, дороже и ярче была табличка, тем значительнее указанное на нем событие.

Аян размышлял о предстоящей помолвке. Брачный контракт с Алсу закончился в прошлом месяце. И если бы не желание насолить отцу, он не стал бы настаивать на продлении. Аян мог бы перевезти Алсу в дом Монке и раньше. Или в случае беременности, когда брак из стандартного трехлетнего стал бы постоянным. Но обе стороны относились к женитьбе как к чему-то временному, поэтому шансы на беременность были малы. Аян учился, помогал отцу по делам Министерства и редко вспоминал о супружеских обязанностях.

Однако новый контракт обещал это изменить. От Аяна будут ожидать особой старательности. Ему никогда не занять место Губернатора, ведь в нем не было ни капли крови Святых Копателей, но вот их возможный будущий ребенок стал бы наследником. И Аян обязан будет во что бы то ни стало перевести этот брак из статуса временного в постоянный.

Трехлетние браки были одним из способов увеличить рождаемость, и он неплохо работал. Усилия свах, тетушек, организаторов «вечеров знакомств» и прописанные в Книге Шанша брачные условия поддерживали демографическую ситуацию. Конечно, были и тяжелые времена, когда из-за голода и политических неразберих население значительно уменьшалось, но горожанам удавалось выкарабкаться. Сейчас брачная система работала слаженно.

Однако, отсутствие беременности могло создать определенную репутацию у шахрайской девушки. На первый бесплодный брак никто не обращал внимания, после второго начинались разговоры. После третьей неудачной попытки предложений могло и не поступить. А потому перед Аяном будет стоять задача не подпортить репутацию Губернаторской семьи своим несерьезным отношениям к супружескому долгу.

Он подошел к дому Монке, что стоял на пересечении улицы Памяти и переулка Добродетели Сулу. Определить его высоту не представлялось возможным – нижняя половина здания уходила под землю. Там городские этажи переплетались с подземными реками и огибали озера и шахты. Архитектура дома была простой – такие строили сразу после Перехода, надеясь вместить как можно больше людей. Тогда выжившие после Великой Вакцинации не могли и подумать, что в безопасном оазисе их ждет упадок рождаемости, и готовились возродить человеческий род, практически полностью загубленный в борьбе со своей же гордыней. Тогда были возведены общежития, многоквартирные дома, большие просторные школы и другие здания, многие из которых до сих пор пустовали.

Аян открыл тяжелую дверь, прошел через холл и оказался в главном зале. Полупустое помещение редко использовалось по назначению – Монке не часто принимали гостей. Обычно Аян с братом ели на кухне, вместе со старой домоправительницей. За редкими семейными ужинами Сейт вместе с сыновьями садились за чересчур длинный стол, накрытый тонкой шерстяной скатертью.

Вдоль стен зала пылились пузатые кадки с желтоватыми папоротниками, а на высоком потолке, освещенная лампами в затертых канделябрах, тускнела пыльная фреска. Она показывала сакральный для шахрайцев Переход. Центр картины занимали Святые Копатели и их последователи. Вокруг них клубилась густая серая туча – так художник представлял Великую Вакцинацию. Тут и там из ядовитого облака торчали части человеческих тел. Самые близкие к туче беженцы мало походили на людей: у одного – длинные, до пола, руки. У другого – четыре ноги или две головы. И почти у всех – красная бугристая кожа и изуродованные лица.

Святой Копатель Шанша и его жена Сулу вели толпу в подземные тоннели Шахрая. Сулу держала на руках младенца в кислородной маске – будущего Первого Губернатора. Беженцы несли семена, инструменты и книги, вели за собой коз, овец и других животных. Шахрайцы гордились своими предками, сумевшими сохранить знания о науке и устройстве Мира.

Великая Вакцинация стала мифическим монстром, о котором слагали страшные сказки. Она была одновременно и конечной точкой существования старого мира, и началом Шахрая. Что из событий Перехода было правдой, а что суевериями, Аян не знал, но в нем глубоко укоренился ужас его предков перед Поверхностью.

***

Аян и Мирас, по указу отца, спустились навестить мать. Оба юноши склонились перед статуей Лии Монке в семейной усыпальнице, что находилась под домом, в сырой горной ложбинке. В ногах выстроенных скульптур стояли урны с прахом. С потолка свешивались переливчатые сталактиты, а бирюзовое озерцо отражало скорбные лица почивших предков.

– Думаешь, свадьбу скоро сыграют? – спросил Мирас.

Аян раздраженно покосился на него. Братья походили друг на друга внешне, но в чем-то сильно отличались. Мирас пошел в мать и обещал вырасти не высоким, но широкоплечим. Коротко стриженные волосы были такими же темными, как у брата, глаза чуть светлее, а черты лица мягче.